Был он родом из любопытного места: село Молочное что где-то под Вологдой. Не хватало только реки Кисельной. Но если там все пацаны были такие, как Ленчик, то Ванечка зарекся бы туда ездить и другим не посоветовал бы. Можно было бы сходу получить по мозгам.
Ленчик, как оказалось, и до армии уже бывал под выстрелами, но не под пулями, а под дробью и утверждал, что чутье у него на эти дела, наверняка, прирожденное. В подростковом возрасте они с друзьями имели привычку полазать по огородам за клубникой. Клубника была товаром, который можно было продать, поэтому владельцы охраняли ее круглосуточно. И был у них там в деревне один мужик, который, хорошо зная местные повадки, ночью охранял свой огород с ружьем. Он ложился в гамак, подвешенный между яблонями, и там проводил всю ночь. Но под это дело он, понятное дело, выпивал для сугреву, а пьяный спал довольно крепко, храпя просто оглушительно, как мотоцикл. Ленчик с двумя друзьями залезли-таки в этот огород, наелись клубники, а напоследок решили над мужиком зло подшутить. Мужик спал, разинув рот, одна рука его опустилась до земли, а ладонь была раскрыта ковшиком. Ленчик на минутку задержался, взял да и навалил туда кучу, короче — нагадил мужику прямо в руку. После этого, вместо того, чтобы тихонько уйти, он взял да и сунул одну клубничину прямо мужику в открытый рот. Мужик поперхнулся, проснулся, увидел руку в дерьме, поднес к лицу, зачем-то понюхал (мальчишки в это время уже мчались со всех ног прочь). «И тут, — рассказывал Ленчик, — я вдруг почувствовал затылком, что он сейчас выстрелит, и сходу упал лицом вниз. Заряд дроби просвистел надо мной, я его почувствовал волосами. У него была одностволка, и я тут же просчитал, что у меня есть целых пять секунд, пока он достанет и зарядит второй патрон, даже если он у него есть, и этих пяти секунд мне вполне хватит, чтобы добежать до забора…» Это умение мгновенно просчитывать действия в стрессовых ситуациях потом очень пригодилось. Именно он однажды заорал Ванечке: «Меняем позицию!» — тут же просчитав возможные ответные действия боевиков, когда буквально через минуту по их старой позиции ударили из подствольных гранатометов. «Я почувствовал, как они вставляют граны», — утверждал Ленчик.
Во время одной из зачисток, которая, как нередко случается, была плохо согласована, Ванечка угодил со своим пулеметом в один двор, где увидел сцену словно из детской игры «замри»: там стояли, наставив друг на друга оружие, с одной стороны два боевика и с другой два наших спецназовца. Ни те, ни другие не знали, что делать, потому что малейшее движение могло послужить провокацией боя, и в то же время каждый понимал, что открытие огня неизбежно приведет к непоправимым последствиям для всех четверых, и самое лучшее, было бы просто потихоньку разойтись, но как это сделать никто не знал. И как раз тут во двор влетел Ванечка-Кашалот со своим приятелем Леней Косым. Чумазый, не любивший мыться, считавший, что с грязью жить теплее, Леня Косой, стоял с автоматом наизготовку, палец на курке. Вид он имел устрашающий. На нем был бушлат, бронежилет, разгрузка «Пионер», набитая восемнадцатью запасными магазинами, нож на груди. На голове — шлем с подшлемником и каска.
Ванечка держал в руках свой пулемет и явно собирался немедленно открывать огонь. Все четверо «замерших» посмотрели на него, с изумлением наблюдая это детское румяное лицо, когда этот самый нежный мальчик Ванечка вдруг закричал хриплым и густым басом: «Бросай оружие! Всем лежать, мордой вниз, блятьнахуй!» От этого крика и вида Ванечки (Леня Косой, от грязи напоминавший негра, тоже, кстати, очень всех впечатлил), оружие побросали и беспрекословно легли все четверо, включая и наших спецназовцев. Потом один из них, уже вечером, хорошо поддав, приходил к командиру роты старшему лейтенанту Ларионову и говорил ему так: «Сережа, ты у этого бойца, пожалуйста, пулемет забери от греха! Я же чуть не обделался со страху, что он вот-вот шмальнет!» Ларионов только усмехнулся: знай, мол, наших, и с тех пор Ванечку из других бойцов, напротив, выделял и относился к нему исключительно позитивно.
Той зимой пришлось постоянно ходить в грязном намокшем бушлате, в бронике, с разгрузкой поверх него, оружием и еще волочить на сапогах два прилипших кома грязи, тяжеленных, как чугунные ядра. Всюду перед палатками, кунгами и домиками стояли чистилки для обуви: перед входом полагалось соскребать грязь, но все равно она была повсюду. Косой придумал надевать бахилы. Где-то он их достал, но надолго их все равно не хватило, да и ноги в них скользили.
Кроме интуиции, Леня Косой имел очень устойчивую, буквально железную, нервную систему. Однажды при зачистке напоролись на крупное подразделение боевиков, возникла перестрелка и случилось так, что Леня и Ванечка оказались отрезанными от своих почти на два часа. Поначалу они сидели за глиняным сараем на задворках какого-то дома и просто ждали. Обстановка была неясная. Отовсюду — буквально со всех сторон — слышалась интенсивная стрельба, несколько бородатых вдруг выскочили из-за угла дома. Ванечка с Леней, не говоря ни слова, открыли огонь, один «чех» упал, другие побежали назад. Однако теперь убежище бойцов было раскрыто. На всякий случай, сменили позицию. Наступило короткое затишье, парни нервничали, вполне могли как-нибудь и обойти, запустить гранату. Ванечка не впал в панику только из-за того, что Леня совершенно спокойно сидел со своим автоматом на коленях, обкусывая ноготь на грязном пальце. Тогда Ванечка перестал думать вообще и стал делать как Леня: ковырять царапину и чистить ногти. Еще как-то показали хронику, как нашему пленному солдату, как барану, режут глотку, еще и орут с матюгами: «Убери руку!», чтобы не мешал. Тот катался по земле, долго сучил ногами, кровь била из шеи струей. Ванечка подумал, надо гранату держать наготове, и когда обступят, выдернуть кольцо и не держать чеку, чтобы не перехватили. Посмотрел на Ленчика. Ленчик был спокоен и деловит, вкручивал взрыватели в запасные гранаты.
Потом оказалось, что он, в свою очередь, посматривал на Ванечку, и когда все закончилось, рассказывал ребятам: «Все, пацаны, думаю, пиздец нам пришел, сейчас обосрусь со страху! Очко-то играет, считай, вообще нет очка! Поворачиваю голову, гляжу: ёпт, Кашалотище, блядь, сидит, нахуй, спокойный, как конь, ногти себе чистит. Думаю, ну, блядь, он-то точно знает некую военную тайну и если он не бздит, но все будет ладушки!»
Еще трое выбежали — положили и их. Навалено было боевиков уже целой кучей — человек шесть. Пустив еще очередь для страховки по лежащим телам, Ванечка с Леней быстро поменяли позицию назад к сараю. И не зря. По их прежней тут же долбанули пару раз из подствольного гранатомета. Все там разворотили. Хорошо дало по ушам, взвизгнули осколки, блямкнуло куском земли по каске. Потом боевики пошли в атаку. Ванечка к этому был готов, свалил первого и выскочившего вслед за ним, а Леня — другого, которого, однако, свои за ногу оттащили за угол дома.
Еще один бородатый попал под прицел, высунувшись из-за забора. Ванечка, плавно надавив на спуск, выпустил короткую очередь из пулемета выстрелов в пять и увидел, как ошметки отлетели от головы и соскочила шапка. Заглянул в коробку: кусок ленты там еще был приличный. Тут же и по ним начали долбить серьезно: и пулями, и пару раз из подствольников. Из стены сарая посыпалась глина и труха. Потом чуть в стороне протарахтел вертолет. «Вот щас и этот по нам ёбнет заодно!» — выдохнул Ленчик, вытаращив глаза. Под носом у него повисла густая желтая сопля. Потом он, зажав ноздрю, сморкнулся метра на два в сторону, утерся рукавом. По двору бродила черная курица, что-то клевала, порхала землю лапами. Ленчик, если застрянут и совсем прижмет с едой, планировал ее пристрелить и съесть.
Перекатившись прямо по грязи, сменили позицию. И вдруг на них вылетела уже целая толпа «чехов», да таких страшных, оскаленных, что жуть взяла! Какое-то время ни тот, ни другой боец не стреляли, будто оцепенели, была у них еще слабая надежда: вдруг как-то мимо пронесет, но когда до боевиков осталось метров двадцать, ударили сразу из двух стволов в упор. Стреляли, не останавливаясь, пока не положили всех, а у Ванечки, звякнув, не кончилась лента. Наступила тишина. Раскаленный ствол шипел под каплями дождя.
Запасных позиций у них больше не было, и бойцы занервничали. Однако на этом вроде как бы все и закончилось. Минут через десять из-за угла вышли наши. Сначала, правда, оттуда крикнули: «Кашалот, Косой! Свои!»
— Туточки мы! — завопили оба бойца.
Позже обоих наградили медалями «За отвагу». Награды вручал на улице перед строем генерал, который был чем-то похож на учителя истории Сан Саныча, но через каждые три слова почему-то вставлял «бля». Медалью своей Ванечка гордился, считал, что в этом ему повезло, потому что знал ребят, которым за реальную тяжелую боевую операцию дали по странной медали «За укрепление боевого содружества», что-то типа юбилейной. «За отвагу» считается по рангу гораздо выше. Да и с кем там было содружество — непонятно. Видимо все другие медали тогда на складе закончились и выдали то, что было.
