Только сейчас я поняла, что он говорит слишком правильно. Не так, как большинство выживших. Он не похож на деграданта...
— Не важно. Мука, крупы... Я умею готовить.
— Молодец. Поспи немного.
Он был прав. Усталость буквально валила меня с ног. Последние три ночи я не могла уснуть, до утра ворочаясь в своей кровати. Ещё бы! Голод, неизвестность, страх и понимание того, что придётся влиться в новое общество...
— Ну всё, пора.
Мы почти не разговаривали после рассвета. Мужчина курил, а я дремала на заднем сидении, просыпаясь от каждого шороха.
— Не двигайся. Не шуми. Даже дыши тихо. Времена сейчас неспокойные.
Я кивнула и забралась под сидение. Совсем светло, а у моего спасителя кабриолет – меня увидит любой, прошедший мимо человек. Вдруг рядом раздался разговор:
— Дядя, куда тебе столько хлеба?
— Свиней кормить. Пшёл вон.
— А людей кормить ты не хочешь?
— Сейчас такие времена, что свиньи умнее людей пошли, - знакомый звук плевка.
— А ты, дядя, хам. Тебя бить надо.
— Вот, вот. Молодые совсем, а старость не уважаете.
— А чё тя уважать, дядь? Вы наш мир похерили.
— Мы, может, мир и похерили, вот только постапокалипсис вы из него соорудили. Войны на протяжении всей истории человечества были, но люди, несмотря ни на что оставались людьми. Отстраивали свою страну и свою жизнь как могли. А вы что?
— Ты, дядь, нам лекции не читай. Хлеб отдай и иди куда шёл.
Машина тронулась. Слишком быстро... Её угнали? Соблазн выбраться из своего убежища и осмотреться был велик, но что я этим изменю? Ровным счётом ничего. Остаётся только лежать в грязи и ждать.
— Вылезай, приехали. И деньги свои возьми. Сейчас времена неспокойные – если со мной что-то случится, они тебе может быть и пригодятся.
— Спасибо.
— Я не тебе помогаю, а дочке своей. Нельзя было тебя в город брать. Эти деграданты... Если бы они тебя заметили... В общем, ты считать, писать умеешь? Число сегодняшнее знаешь?
— Двадцать пятое мая.
— Умничка, - лицо мужчины расплылось в улыбке. – Запомни. В ночь с двадцать четвёртого на двадцать пятое каждого месяца я буду оставлять тебе продукты под этой сосной. До встречи.
— Подождите. Вы сказали, что молодёжь виновата в том, что произошло в нашем мире. Не война. Почему?
— Выжили ведь, - он обдумывал свой ответ несколько минут. – Выжили. Как наши деды и бабки. Вот только жить не научились. И власть была вначале. И деградантов тогда не было. Их ведь новая реальность породила. А новую реальность мы сами создали. Сначала есть хотели... Потом женщин чужих. Последнее мир и погубило. Живи, девочка, и не думай ни о чём. Может, всё ещё и наладится.
Он уехал, а я схватила единственный сохранившийся батон и жадно откусила горбушку. Медленно проживала и вернула хлеб обратно в пакет – нужно оставить его Юле. А мне нужно спрятаться и дождаться ночи. Заставлять сестру волноваться и голодать до захода солнца не хочется, но я не могу рисковать. Схватив тяжёлые пакеты, я поволокла их к ближайшему оврагу и, только добравшись до укрытия, решилась осмотреть «покупки».
Большой пакет с мукой, немного сахара и соли, десяток яиц, половину которых я разбила, одна целая курица и два килограмма риса. А ещё надкусанный мной батон и плитка шоколада. Не густо. Папа, пока был жив, привозил свинину, специи, овощи, фрукты... О том, что в мире был реальный голод, я узнала только сегодня.
ГЛАВА 3
— Ну как?
Юлька смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Она не спала всю ночь и много плакала.
— Выживем. Мне помог один старик, - видеть жалость в её глазах невыносимо.
— Старик? И это всё?
Она перебирала продукты и была явно разочарована.
— Да. Они голодают. Не знаю, где папа умудрялся доставать продовольствие всё это время... Меня подобрал старик, у которого есть дочь моего возраста. Он помог мне.
— Они тебя...
— Нет. Старик даже денег не взял. И обещал привозить нам еду каждый месяц. Юль, не плачь, всё будет хорошо.
После моих слов про отца сестра расплакалась. Она такой ребёнок, хоть и младше меня всего на два года.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Он сказал, что скоро всё изменится. Нужно немножко потерпеть и нормальная жизнь вернётся. Обязательно.
Я знала, что я вру. Но ничего другого не оставалось. Надежда – последнее, что у нас есть. А ещё еда, которую нам пообещал привозить незнакомый мужчина. И он держал своё слово один месяц, а потом пропал...
Я приходила к нашей сосне каждую ночь. И ждала его до рассвета – бесполезно. Сначала я подумала, что кто-то украл нашу посылку...
Но и через месяц мужчина не объявился. Либо ему надоело подкармливать незнакомую девушку, либо с ним что-то случилось. Как бы то ни было мы с сестрой снова сами по себе, а значит, мне придётся опять ехать в город.
— Ну как? – лицо Юльки сильно осунулось, под глазами появились синие круги.
— Ничего, - рассказывать ей, что я следующей ночью собираюсь ехать в город мне не хотелось – пусть лучше думает, что я в лесу задержалась. – Завтра буду ждать его и днём тоже. Вдруг он теперь не по ночам ездит.
Она не стала задавать лишних вопросов. Если моя вылазка в супермаркет окажется удачной, пусть думает, что мужчина вернулся. А если нет... Сейчас такие времена: девичья честь измеряется килограммами муки, а жизнь человека не стоит ничего. Впрочем, из-за последнего мне не стоит переживать – женщин осталось слишком мало и вряд ли хоть один мужчина решится меня убить.
Я проспала до захода солнца и вышла из дому, отказавшись от ужина. Пусть последние крохи достанутся сестре, а мне лишние силы ни к чему. Чем слабее и беззащитнее я буду, тем проще мне будет пережить насилие. Если повезёт, я просто потеряю сознание и очнусь тогда, когда всё закончится.
— Ты же уходишь на весь день, съешь что-нибудь, - Юля протянула мне кастрюлю с остатками каши.
— Я не хочу. До завтра.
— До завтра, - она закрыла за мной двери.
Второй раз уже не страшно. Пройти до трассы, дождаться проезжающей мимо машины, выйти на дорогу, направив свет фонаря на себя – водитель должен видеть, что я девушка. Всё просто. Со временем я наверняка привыкну платить за еду натурой, а потом, может быть, жизнь изменится. В этом безумном мире ещё остались нормальные люди. Тот мужчина, который мне помог, например. Жаль, что я даже имени его не узнала. Надеюсь, с ним всё хорошо...
— Прыгай на заднее сидение, - в этот раз машину почти не пришлось ждать, вот только она проехала метров на пятьдесят вперёд от меня и я не заметила, что в ней сразу два мужика.
У меня был шанс сбежать от них в лес, но я его не использовала... Автомобиль тронулся, водитель и его друг молчали.
— Вы не спросите, куда мне надо?
— В магаз или в больничку.
— В супермаркет.
— Ага. Круть. Ты это... Нас тут два как бы. Я те еды куплю, лады? Папке ты должна уже. А мне тоже надо.
— Сколько еды ты мне купишь? – мой голос дрожал.
Парнишка оказался совсем молодым – лет двадцать не больше. Он, должно быть, почти не помнит, какой была нормальная жизнь...
— Денег нет, - он густо покраснел. – Но я хочу, очень!
Отец отвесил ему подзатыльник, и парень разрыдался как ребёнок.
— Рано тебе ещё женщин хотеть. Работу сначала найди, нахлебник!
Я притихла, робко надеясь, что раз мужик отказал своему сыну, то и сам меня трогать не будет.
— Иди, погуляй, обормот, - машина остановилась на уже знакомой мне парковке, до открытия магазина ещё несколько часов.
— Вы поможете мне купить еды и вернуться домой? – я всё ещё надеялась, что мне повезёт второй раз.
— И не подумаю. Нам ехать надо. А тебе пора платить.
Он вышел из машины, но тут же вернулся, сев на заднее сидение рядом со мной.
— Не сопротивляйся, я быстро...
Грязные лапы скользили по моей груди. Смрад его дыхания врывался в лёгкие.
— Ты же не хочешь, чтобы я порвал твою одежду? Снимай брюки.
