В конце мая 1940 года, то есть через две недели после нападения Германии на страны Бенилюкса, в тот самый период, когда ситуацию во Франции смело можно было назвать критической, Черчилль провел памятную встречу с верхушкой военного руководства. Он поставил перед ними вопрос прямо: каковы, по их мнению, перспективы Великобритании, если она будет продолжать вести войну в одиночестве? 27 мая премьер-министру был представлен объединенный меморандум. Он включал тринадцать пунктов, в которых, главным образом, говорилось об обеспечении превосходства в воздухе, а также о возможности оказания давления на военный потенциал Гитлера. В частности, там говорилось: «Кроме того, способствовать поражению Германии можно путем стимулирования повстанческих настроений, которые непременно присутствуют на завоеванных территориях. Оккупированные страны, весьма вероятно, станут плодотворной почвой для проведения таких операций, особенно при условии ухудшения экономической ситуации. При подобных обстоятельствах мы считаем эту форму деятельности исключительно важной».
На следующей встрече было принято решение о создании специальной организации, которая будет заниматься ведением эффективной подрывной деятельности на оккупированных территориях, а также о необходимости обучения специальных агентов.
Еще перед войной в Британской секретной службе и военной разведке существовали подразделения, в чьи функции входило планирование всех видов диверсионной деятельности. Но у Черчилля, очевидно, имелись большие сомнения в их действенности.
4 июля он написал генералу Гастингсу Лайонелу Исмэю: «Оборонительный склад ума уже погубил Францию, нельзя допустить, чтобы он свел на нет все наши полезные инициативы… Было бы прекрасно, если бы немцы, вместо того чтобы заставлять нас возводить защитные стены и крышу вокруг нашего острова, вынуждены были гадать, с какой стороны будет нанесен следующий удар».
6 июля он снова написал короткое послание Исмэю, в котором настойчиво спрашивал: «Что делается в части подготовки хороших агентов для Дании, Голландии, Бельгии и прибрежных районов Франции?» Он требовал организации «агентурной разведывательной сети на всем побережье», желал видеть «группы специально подготовленных людей, занимающихся террористическими актами… чтобы жизнь немецких солдат в оккупированной Европе стала ежедневной и ежечасной пыткой».
В своем майском меморандуме военное руководство подчеркивало исключительную важность ведения подрывной деятельности в оккупированной врагом Европе. Однако в последующие несколько недель не было предпринято никаких мер.
1 июля прошло заседание под председательством лорда Галифакса с приглашением ряда министров. На нем была выработана структура новой организации – Управления специальных операций (далее – SOE), призванного координировать саботаж и диверсионную деятельность против врага.
Сразу же после создания SOE разгорелся ожесточенный спор, какому из правительственных департаментов должна подчиняться новая служба. Военное министерство настаивало на своем праве осуществлять руководство, того же требовало и министерство иностранных дел. В то же время глава секретной службы (Secret Intelligence Service – далее – SIS) полковник Стюарт Мензис имел все основания полагать, что новая организация будет в той или иной форме подчиняться именно ему. В его департаменте (в дальнейшем я буду называть его департаментом Д) были отделы, уже выполнявшие функции, возложенные на SOE.
Штабисты предложили премьер-министру, чтобы SOE управлял комитет, куда входили бы представители военных департаментов, разведки, министерства иностранных дел, министерства информации и военно-экономического министерства. Такой комитет будет иметь преимущества перед любым из ведомств в отдельности.
Вопрос поставили перед кабинетом. Доктор Хью Далтон, глава военно-экономического министерства, предложил на должность руководителя SOE кандидатуру вице-премьера Клемента Этли, бывшего тогда лордом – хранителем печати, сам же планировал стать у Этли начальником штаба. Таким образом SOE попадала в административное подчинение военно-экономического министерства.
Когда лорд Галифакс заявил о правах министерства иностранных дел, лорд Ллойд, министр по делам колоний, сказал: «С вами никогда не будут советоваться, потому что вы никогда и ни с чем не соглашаетесь». А когда один из членов кабинета заметил, что претензии военного министерства самые обоснованные, в противном случае SOE имеет смысл подчинить полковнику Мензису, доктор Далтон категорически возразил, подчеркнув, что у военного министерства забот хватает и что щупальца военной разведки уже и так проникли всюду. Опираясь на поддержку министров-лейбористов, он настаивал на том, что у создаваемой организации задачи будут отнюдь не военные. «Саботаж и подрывная деятельность в Европе затронут интересы профсоюзного и социалистического движения на вражеских, а также на оккупированных врагом территориях. Речь идет о создании пятой колонны, диверсиях, хаосе и прочей революционной деятельности».
Далтон подробно изложил свои идеи Черчиллю, который впоследствии написал лорду Галифаксу, зная, что последний имеет большое влияние на министров-консерваторов, следующее: «Мы должны организовать на оккупированных территориях движения, сравнимые с шинфейнерами в Ирландии, китайскими партизанами, борющимися против Японии, испанскими повстанцами… в период кампании Веллингтона или, и это следует признать, нацистскими организациями, созданными почти во всех странах. Мы должны использовать самые разнообразные методы, включая военный и промышленный саботаж, волнения и забастовки среди рабочих, постоянную пропаганду, террористические акты, направленные против предателей и немецких лидеров, бойкоты и бунты».
Военно-экономическое министерство на деле было значительно лучше приспособлено для такой работы, чем можно было предполагать, исходя из его названия. Сам Черчилль называл его министерством «неджентльменских» военных действий. Созданное по образу и подобию блокадного министерства, действовавшего во время Первой мировой войны, военно-экономическое министерство было организовано на более широкой основе. Оно имело в своем составе разведывательное управление и вовсю занималось пропагандой и различными видами подрывной деятельности. Некоторые его операции, например разработанный осенью 1939 года план подрывной кампании в шведском порту Оксельзунд, направленный на срыв поставки железной руды в Германию, были известны только очень узкому кругу лиц. В их число входил, разумеется, сам Черчилль, а также его ближайший друг майор (теперь сэр Десмонд) Мортон, бывший глава центра промышленного шпионажа, ставший одним из руководителей военно-экономического министерства.
После прошедшей 1 июля знаменательной встречи, на которой было принято решение о создании SOE, Черчилль поручил Далтону руководство новой организацией. Далтон занимал этот пост вплоть до февраля 1942 года, когда стал президентом Торговой палаты. В SOE его сменил лорд Вольмер, а позже – лорд Сэлбурн.
Черчилль так никогда и не признался, почему не отдал прямое управление SOE в жадно протянутые руки многочисленных представителей руководящей верхушки. Но в ряде его записок, в том числе обращенных к его помощнику, генералу Исмэю, можно найти высказывания, отчасти проливающие свет на причины этого решения. Летом 1940 года премьер-министр писал: «Я не удовлетворен количеством и качеством получаемой информации. Мы продолжаем оставаться отрезанными от этих территорий, так же как и от Германии. Я жду предложений относительно быстрого улучшения нашей работы во Франции. Нам жизненно необходима информация, а значит, нужен постоянный поток агентов, движущихся в обоих направлениях. Что же касается правительства Виши, нам не делает чести то, что мы располагаем таким незначительным объемом информации. А в какой степени используется наша агентура в Америке, Швеции и Испании?»[2]
Генерал Исмэй, в свою очередь, оценил ситуацию следующим образом: «В военном министерстве, по моему мнению, собрались люди крайне ограниченные и с полным отсутствием воображения… к тому же их там слишком много».
В любом случае Черчилль вовсе не собирался отдавать свое любимое детище в руки других людей. Должно быть, он с самого начала решил не спускать с него глаз, по-отечески внимательно следить за его ростом и развитием. После того как кабинет одобрил создание SOE, Черчилль написал Энтони Идену (теперь лорд Эйвон), бывшему тогда военным министром: «Нам необходимо срочно принять меры по получению наиболее полной информации о немецких вооруженных силах на оккупированных территориях, установить контакты с местным населением, направить туда наших агентов. Думаю, что этим с успехом займется новая организация, созданная под эгидой военно-экономического министерства»[3].
