- Вероятно, - еще холоднее продолжал Джемс, - вы любите тот сорт беллетристики, что фабриковала моя почтенная тетушка.
- Ах! Я так люблю ее романы! - в экстазе всплеснула руками девушка. - А вы?
- Не сказал бы этого.
- Не может быть!
- Чересчур сладко, - сурово произнес Джемс. - Сентиментально.
Девушка удивилась.
- Что вы! Ее романы взяты прямо из жизни. Я вас не понимаю.
Они шли по дорожке сада. Джемс отворил для нее калитку, и она вышла на дорогу.
- В романах тети молодые люди претерпевают тысячи треволнений и в конце концов женятся.
- Вы говорите о "Запахе цветка", где Эдгар спасает тонущую Мод?
- Я говорю вообще о всех теткиных книгах, - он с любопытством посмотрел на нее. Он нашел разгадку мучившей его тайны. С того момента, как он увидел девушку впервые, она ему казалась странно знакомой. И теперь он понял... - Да ведь вы сами - вылитая героиня теткиных романов! Именно таких девушек она любила описывать.
Глаза Розы заблестели.
- Неужели вы в самом деле так думаете? Вы знаете, я то же самое почувствовала, увидев вас! Вы сами - типичный герой романа мисс Пикней!
- О, что вы говорите! - возмутился Джемс.
- Нет, в самом деле! Я поняла это, когда вы выскочили через окно. Вы были так похожи на Клода Мастерсона из "Девушки с гор".
- Не читал, - мрачно ответил Джемс.
- Он был очень сильный и храбрый, с глубокими, темными, мрачными глазами.
- Если уж все должно идти по теткиным романам, то сейчас вас должен сбить с ног автомобиль, а я должен отнести вас в дом, уступить вам свою... Берегитесь! - вдруг закричал он.
Но было уже поздно. Она лежала у его ног жалким комочком батиста, кружев и шелка, а за угол заворачивал огромный хрипящий мотор. Из него высунулся толстый, краснолицый джентльмен в меховой куртке. Он обнажил голову, - о, нет, не жестом сожаления к своей жертве! - он прикрывал номер машины.
Собачонка Тото, к сожалению, осталась жива.
Джемс отнес девушку в дом и положил на кушетку в столовую. Потом позвонил, появилась румяная экономка.
- Пошлите за доктором! - скомандовал Джемс. - Несчастный случай.
Экономка склонилась к девушке.
- Ах, бедняжка, бедняжка! - прошептала она. - Какая красавица!
Пришлось послать садовника за доктором Брэди.
Явился доктор и после долгого осмотра сообщил:
- Кости не поломаны, но много ссадин на нежной коже. И конечно, испуг. Она должна побыть здесь некоторое время, Родмен. Ей вредно двигаться.
- Оставаться здесь? Немыслимо, неприлично, неудобно!
- Ваша экономка будет присматривать за ней.
Доктор подмигнул. Он был мужчиной средних лет с бачками.
- Хорошенькая девушка, Родмен?
- Я тоже так думаю.
- Красавица. Дочь феи...
- Что? - воскликнул Родмен. Он знал доктора Брэди как совершенно непоэтичного человека. Единственно, чем вдохновлялся доктор, это вопросами пищеварения.
- Дочь феи. Нежное, чудное создание. Когда я взглянул на нее, Родмен, сам чуть не влюбился. Ее маленькая ручка лежала на ковре, как белая лилия на поверхности воды, а ее большие, красивые глаза с надеждой смотрели на меня, точно...
И доктор Брэди побрел по саду, бормоча выдержки из поэтов, а Джемс с ужасом смотрел ему вслед.
Через неделю мистер Эндрю Мак-Киннон, старший компаньон известной фирмы "Литературное агентство Мак-Киннон и Гух", сидел у себя в конторе на Чансери-Лейн, глубоко задумавшись над телеграммой. Потом он позвонил.
- Попросите мистера Гуха зайти ко мне.
И снова задумался.
- Мистер Гух, - сказал он вошедшему компаньону, - я только что получил от Родмена любопытную телеграмму. По-видимому, он хочет видеть меня и просит приехать к себе.
Мистер Гух прочел телеграмму.
- Написано под влиянием сильного возбуждения, - согласился он. Удивляюсь только, почему он сам не едет сюда, если ему так нужно вас видеть.
- У него очень серьезная работа. Он кончает роман для издательства "Проддер и Виггс". Ну, что же, погода прекрасная. Если вы присмотрите за конторой, я поеду к нему позавтракать.
На перекрестке дорог, приблизительно в миле от "Жасминного домика", Мак-Киннон увидел на краю шоссе жестикулирующую фигуру и приостановил автомобиль.
- Доброе утро, Родмен!
- Наконец-то вы приехали! - ответил Джемс. Он показался агенту худее и бледнее обыкновенного. - Может быть, мы пройдемся пешком? Мне нужно с вами серьезно поговорить.
Мак-Киннон согласился, и Джемс при виде его сильной, уверенной фигуры почувствовал некоторое облегчение. Мак-Киннон был угрюмый плотный человек; при встрече с ним редакторы смущенно теребили галстуки и соглашались на все его условия. Эндрю Мак-Киннона никак нельзя было заподозрить в сентиментальности. Тщетно расточали ему поэтессы и романистки свои улыбки. Он оставался холоден и непоколебим.
- Ну-с, Родмен, - сказал Мак-Киннон. - Проддер и Виггс приняли ваши условия. Я хотел вам об этом написать, но получил вашу телеграмму. Пришлось-таки мне с ними повозиться, но мы сошлись на двадцати процентах с первого издания, двадцати пяти - со второго и двухстах фунтах аванса в день выхода из печати.
- Хорошо, - рассеянно сказал Джемс. - Хорошо. Кстати, Мак, вы помните мою тетку, мисс Лейлу Мэй-Пикней?
- Еще бы, я всю жизнь был ее агентом.
- Тогда вы должны знать, что за дребедень она писала.
- Автор, - нравоучительно сказал агент, - который получает двадцать тысяч в год, дает товар, а не дребедень.
- Ну, словом, вы знаете ее?
- Еще бы.
- Умирая, она оставила мне пять тысяч и виллу "Жасминный домик", где я теперь и живу. Мак, вы верите в заколдованные дома?
- Нет.
- А вот я утверждаю, что "Жасминный домик" заколдован.
- Вашей теткой? - удивился Мак-Киннон.
- Да, насыщен ее влиянием! Над этим местом тяготеет заклятие... миазмы сентиментальности. И всякий, входящий туда, пропитывается насквозь этими ядовитыми испарениями.
- Какая ерунда!
- Вовсе не ерунда!
- Неужели вы серьезно верите, что...
- Хорошо, как вы относитесь к такому факту? Каждый раз, когда я сажусь писать, немедленно появляется девушка.
- В комнате?
- В романе, черт подери!
- Да, да, Родмен, - покачал головой Мак-Киннон, - для вашего романа девушки определенно вредны. Они обесцвечивают все действие.
- Сам знаю. И вот мне ежедневно приходится изгонять оттуда это ужасное существо. Мак. Смазливая девчонка с гнусной улыбкой! Сегодня утром она пыталась залезть в колодец, куда таинственный прокаженный запрятал Лестера Гэджа.
- Быть не может!
- Факт! Мне пришлось переписать три страницы, чтобы избавиться от нее. Известно ли вам. Мак, что в настоящее время я окружен нитями дьявольского заговора всех романов, когда-либо написанных моей, к счастью, покойной теткой? С каждым днем, по мере продвижения моей книги, я все яснее и яснее вижу, что у нее обязательно будет благополучный конец! Неделю назад у моих дверей автомобиль сшиб девицу, и мне пришлось поместить ее у себя. И с каждым днем я все больше убеждаюсь, что рано или поздно я попрошу ее выйти за меня замуж!
- Не делайте этого! - возопил Мак-Киннон, убежденный холостяк. - Вы слишком молоды для женитьбы.
- Как Мафусаил, - ответил Родмен. - Но все равно я знаю, что этим дело кончится. Миазмы проклятого дома пропитали меня. Я не могу сопротивляться той злой силе, что ведет меня к гибели. Сегодня утром, например, я обнаружил, что целую ее собачонку! - Что вы говорите?
- Правда! Конечно, я ее немедленно бросил. А вчера я промок до нитки, собирая букет цветов для девицы.
- Родмен!
- Факт! Я положил букет у ее дверей и побрел вниз, дергая себя за волосы, не понимая, как это случилось. В передней наскочил на румяную экономку. Она благосклонно смотрела на меня, и черт меня побери, если она не бормотала: "Пошли, Господи, счастья влюбленным!"
- Почему вы не уедете отсюда?
- Тогда я потеряю пять тысяч.
- Гм, - задумчиво сказал Мак-Киннон.
- Очевидно, эманации теткиных мыслей впитались во все предметы и в стены дома и давят и порабощают волю всякого, кто туда попадает. Здесь, несомненно, какое-то четвертое измерение. Мак. Мак-Киннон презрительно улыбнулся.
- Ерунда, - сказал он. - Просто вы заработались, дружище! Вот вы увидите, что ваша отравленная атмосфера на меня никак не подействует.
- Потому-то я и просил вас приехать. Я надеюсь, что вы разрушите наваждение.
- Постараюсь, - обещал Мак-Киннон.
За столом Мак-Киннон мало говорил - он вообще был молчалив во время еды. Джемс замечал, что он украдкой посматривает на девушку, которая уже поправилась и могла спускаться в столовую, но он ничего не мог прочесть на хмуром лице агента. Солидность и невыразительность его лица, однако, внушали еще надежду Джемсу.
- Ах, право, вы мне принесли облегчение, - говорил Джемс, провожая агента через сад. - Я чувствую, что могу положиться на ваш здравый смысл. Атмосфера дома изменилась после вашего визита.
Мак-Киннон с минуту молчал, погруженный в собственные мысли.
