— Он уже никогда не будет старым.
— Что ты имеешь в виду?
— Литман умер… Я слышал это в утренних новостях. Ему было восемьдесят семь… Один из самых оригинальных климатологов в мире. Настолько оригинальный, что он просто должен был ошибаться.
Девушка встревоженно посмотрела на него.
— Что ты будешь делать?
— О, — сказал он пылко. — Я подхвачу его знамя. Хотя я тоже не молод.
— Никто не считает тебя ни старым, ни молодым, ни человеком средних лет.
Стовин попросил счет. Она смотрела, как Стовин выуживает из кармана смятые долларовые бумажки. Почему он не пользуется кредитной карточкой как все?
— Привет койотам, — сказал он, когда они шли к двери. Дайана подставила ему щеку. Шершавые губы на миг прижались к нежной коже. Это все равно, что поцелуй черепахи, подумала она.
— Ты знаешь, что ждет койотов? Имей в виду…
— Что?
— Если Литман прав, — улыбнулся он, — то койотов ждет новое будущее.
Он смотрел, как она шла через Плазу. Как хорошо она пахнет, вдруг подумал он. Ему всегда нравилось целовать ее. Но он не мог, не должен был отдаваться этому чувству слишком глубоко.
Он подошел вдоль площади, мимо старой медной пушки и вошел в прохладную тень собора Сан Фелиие. Там было тихо — одно из немногих мест, где он мог размышлять. Свечи помаргивали… Алтарь был украшен цветами до самого верха. Горели только две лампы, и он сел в полутьме на коричневую деревянную скамью, осмотрелся вокруг. Все религиозная чепуха, разумеется. Все это можно уничтожить двумя-тремя вопросами, на которые никто не даст ответа. И главный из этих вопросов такой: — Если Бог существует, то в какую игру он играет? — Но тем не менее. Сан Фелипе действовал на него умиротворяюще. Он провел тут четверть часа, затем вышел в пылающий жаром город.
Вернувшись в свой кабинет в Университете, он достал доклад, из кейса. Снова быстро прочел его. Затем подошел к столу, достал черный пластиковый футляр машинки и стал печатать двумя пальцами.
Глава 2
Как гигантский летающий дракон с четырьмя перепончатыми крыльями, Большая Птица летела вдоль 64 параллели, высоко над великой сибирской рекой Обью. Три минуты назад она достигла наинизшей точки своего орбитального полета. Щелкнули реле. Открылись крышки объективов камер, установленных в нижней части двенадцатитонного фюзеляжа, и Большая Птица начала работу в соответствии с программой, заложенной в нее теми, кто послал ее в полет из Пойнт Аргвелоо на Калифорнийском побережье к советским сооружениям, спрятанным в бескрайней сибирской тайге.
Задача была выполнена за несколько секунд. Снова щелкнули реле, включились двигатели корректировки полета, и Большая Птица продолжала свой полет по орбите к наивысшей точке, находящейся в 198 милях над землей. Через 48 часов пленки, отснятые над Обью, будут помещены в термозащитные капсулы, выброшены из люков, войдут в земную атмосферу. Откроются парашюты капсул и они плавно опустятся на поверхность Тихого океана севернее Гавайских островов. Это будут самые важные фотографии, когда-либо полученные со спутника. Они будут свидетельствовать о наступлении новой эры.
Небольшая бабочка с медно-красными крыльями билась о стекло большого окна над столом Евгения Солдатова. Он смотрел на нее некоторое время. Хиппотое, подумал он рассеянно. Как же ее называют местные жители? Прощальная Бабочка. Да, да. Прощальная Бабочка. Ее называют так потому, что она появляется в конце короткого сибирского лета. Кто же рассказал ему об этом? Валентина, конечно. Он ей расскажет о бабочке во время обеда. Ей будет интересно.
Он посмотрел в окно на серебряные ели и могучие кедры Академгородка. Сквозь ветви был виден розовый кирпич стен другого крыла Комплекса Катукова. По тенистой дорожке под руку шли двое молодых людей — стажеры, наверное. Со вздохом Солдатов повернулся к столу. Он взял бумагу, которую читал до того, как его отвлекла бабочка. Если эта пыль из Красногорских копой связана с Осташковским катаклизмом 23 000 лет назад, то…
Зазвонил телефон. Он снял трубку.
— Солдатов слушает.
Голос в трубке был торопливый, задыхающийся. Солдатов узнал голос — это был Андрей Булавин, старший климатолог в Якутске.
— Евгений… хорошо, что ты на месте. Слушай… это случилось опять.
— Где?
— В местечке Зиба. На северо-востоке. О Зибе никто никогда не слышал. Там какой-то маленький рыбообрабатывающий завод. Население восемьсот — девятьсот человек.
— Что случилось?
— То же самое, что и в Калье.
— И были…
— Да, да, Евгений. Это ужасно. Оно ударило в школьный автобус. Оттуда еще не вылезли дети. Очевидно, они были на экскурсии на озере в трех милях от Зибы. К счастью, в школе была эпидемия гриппа и автобус был заполнен только наполовину. Так что могло быть и хуже…
— Ты сказал, что было точно то же самое?
— Да, насколько мы можем судить. На месте происшествия был человек, но от него мало толку — он в шоке.
— И это было чисто локальным явлением? Не захватило весь район?
— Пока мы не знаем. Я позвонил тебе сразу, так как таковы инструкции. Но с Зибой нормальная связь, так что я думаю, что явление было чисто локальным.
— Где ты сейчас?
— В Якутске… в институте.
— Я думаю, мне придется прилететь и посмотреть самому. Жди меня завтра. Я позвоню тебе, как только договорюсь насчет самолета…
Евгений Солдатов аккуратно сложил бумаги в голубую папку, подошел к сейфу и запер его.
Затем он вышел из Комплекса, поежился, когда его ударил ледяной ветер. Слишком рано для зимы, подумал он. Что-то медно-красное на земле привлекло его внимание. Бабочка. Мертвая бабочка. Он пошел на стоянку автомобилей и поехал домой.
В восьми с половиной тысячах миль от Академгородка Френк Ринд ехал по Хайвей-16. Он два часа назад выехал из Рейиид Сити и теперь преодолевал долгий подъем на Черные Холмы Южной Дакоты. Шел сильный снег — чересчур рано для этой местности. Поскрипывание цепей на колесах действовало усыпляюще. Навстречу попадалось мало машин — лишь случайные большие автомобили дальних перевозок. Чтобы не уснуть, Френк попытался рассчитать, когда он прибудет на место. Сейчас он находился в 18 милях от границы штата Вайоминг. Значит, до Хиллета, тарелки горячего супа и вечерней ТВ-передачи примерно сто миль. Возможно, он даже увидит своих детей. Ждать ему примерно три часа, так как в этих условиях делать больше чем тридцать миль в час неразумно.
Сразу после поворота на Спрингл Френк увидел знак дорожных работ. Видимо, что-то произошло и дороги были закрыты. Он не заметил бы знака, если бы рядом не стоял полицейский автомобиль с зажженными красными огнями. Сидящий за рулем полицейский махнул рукой, когда Френк проезжал мимо.
Френк посмотрел на карту. Скорее всего закрытый участок дороги длиной не более двух миль. Френк еще раз посмотрел на карту и увидел, что он может проехать в небольшой городок Хейс, вероятно несколько домов, да бензоколонка. Но оттуда есть дорога, по которой можно вернуться на Хайвей-16 после закрытого участка дороги. Он поехал в Хейс.
Становилось все холоднее. Даже со включенным на полнуюмощность радиатором он ощущал холод. Хлопья снега становились все крупнее, залепляя стекло. Впереди в нескольких милях от него показались разбросанные огоньки. Не более полдюжины. Вероятно, это и есть Хейс. Черт побери, если погода будет портиться дальше, он не сможет увидеть вечером Гети и детей. Интересно, есть в Хейсе мотель?
Внезапно над длинным темным хребтом за Хейсом возникло нечто, чего он никогда не видел и даже не мог представить. Это была белая вертящаяся колонна, уходящая в небо и двигающаяся с огромной скоростью к разбросанным огням. Даже через закрытые окна он слышал ее неумолчный глухой рев. Огни Хейса погасли, как будто их кто-то выключил. Белая колонна прошлась но местности, где только что горели огни, затем двинулась прочь и исчезла за хребтом в направлении Черных Холмов.
Когда Ринд отошел от увиденного, он понял, что автомобиль стоит, мотор выключен. Он даже не помнил, когда сделал это. Дикий холод сжал его тело. Он нажал на стартер. Однако прошло несколько минут, пока он смог завести двигатель. Снег уже прекратился. Дорога была очень узкая, и Ринд не рискнул здесь разворачиваться. Он поехал в Хейс. Вернее, туда, где полчаса назад был Хейс. Вскоре он подъехал к мосту, за которым возвышалась снежная стена. Вероятно, пятьдесят футов высотой, в отчаянии подумал он. Но Хейса не было. Дорога кончалась за мостом, она исчезла под снежной стеной. Боясь соскользнуть с дороги, он начал разворачивать автомобиль и вдруг увидел что-то. Возле снежной стены стояло что-то, похожее на скульптуру из льда. Он подъехал к ней, открыл окно.
Это была женщина. По крайней мере, так ему покаялось. Казалось, она была вморожена в глыбу льда. Сквозь лед было трудно рассмотреть ее лицо, но оно было повернуто к Хейсу. Френк Ринд очень хотел уехать побыстрее отсюда, но мужество не покинуло его. Съежившись под пронизывающим холодным ветром, он вернулся к машине, взял самый большой молоток и начал обкалывать лед, стремясь освободить женщину от ледяной оболочки. Но это было все равно, что бить гранит. Наконец, поняв тщетность своей попытки, он вернулся к машине и осторожно поехал обратно на Хайвей-16.
