Джесси опустилась на мягкий стул, стоящий у окна, и с тоской взглянула на безоблачное небо. Под ее настроение подошел бы дождь, а еще лучше — небольшая буря.
— Ты на меня сердишься? — ласково спросила Барбра, закрывая дверь.
— Ты опять подглядывала, — бесцветным тоном произнесла Джесси. Она уже не сердилась на мать. Та ведь всегда желала дочери только добра.
— Я случайно увидела тебя с Эдвардом, — начала оправдываться Барбра, но осеклась, заметив осуждающий взгляд Джесси. — Ладно, твоя взяла, я признаюсь: подглядывала. Но ты же не хочешь, чтобы твоя мать умерла от любопытства?
Джесси улыбнулась.
— Говорят, что любопытство не порок, но я думаю иначе, мама. Иногда ты действительно суешь нос, куда не следует.
— Прости, — смиренно промолвила Барбра. — Не стану говорить громких слов, мол, больше не буду… Но обещаю, что попытаюсь теперь следить за тобой так, чтобы ты не заметила.
Джесси приоткрыла рот, чтобы отчитать в очередной раз мать, но вместо этого расхохоталась.
— Ты совершенно неисправима!
— Я тебя люблю, милая. — Барбра подошла к ней и погладила по пепельно-русым волосам.
— Я знаю. — Джесси ласково посмотрела на мать. — Спасибо. Кстати я говорила тебе, что ты выглядишь просто восхитительно в этом чудесном голубом платье?
Это был лучший способ перевести разговор на другую тему. Она всегда прибегала к лести и комплиментам, когда хотела сбить мать с мысли. Барбра гордилась тем, что в сорок восемь лет выглядела так молодо, что иногда ее принимали за старшую сестру Джесси.
— Это платье когда-то подарил мне твой отец! — Мать конечно же сразу попалась на удочку.
— Гм… А я думала, что оно новое, — пробормотала Джесси.
— Нет, просто я умею носить вещи, — задрав подбородок, сказала Барбра и подошла к зеркалу, чтобы рассмотреть себя со всех сторон. — В отличие от тебя. Я знаю, что ты умудрилась порвать брюки, которые купила только на прошлой неделе.
— Вообще-то на меня собака набросилась, — уточнила Джесси. — Хорошо, что все обошлось только порванными брюками.
— Ах, ты мне об этом не говорила! — растерялась Барбра.
— Не хотела тебя пугать.
— И где это произошло?
Джесси замялась и тут же поняла, что совершила большую ошибку: мать сразу же догадалась, где гуляло непослушное чадо.
— Ты снова ездила в ту рощу? О, милая, ну сколько можно?
Джесси отчаянно покраснела и принялась теребить край блузки. Волосы упали ей на глаза, но она не спешила их убрать, чтобы не встретиться взглядом с матерью.
Почти шесть лет назад в той самой роще, где теперь было полно бродячих псов, Джесси встретила Рода. Он, как и она, приехал туда с друзьями, чтобы устроить пикник. В конце концов две компании, в одной из которых были только юноши, а в другой девушки, объединились. К вечеру все разбились на пары. Джесси оказалась с Родом.
Он говорил, что сразу же выделил ее из всех: красивая, стройная, сексуальная, яркая и… такая скромная. На нее всегда заглядывались мужчины, но мать учила ее, что ответить на ухаживания можно только после того, как поклонник не меньше трех месяцев будет оказывать знаки внимания. То есть дарить цветы и подарки, признаваться в любви и в буквальном смысле носить на руках. Более раскрепощенные подружки посмеивались над Джесси из-за ее старомодных взглядов. А она не решалась признаться, что в двадцать два года все еще остается девственницей.
Род сразу же разгадал ее. Он понял, что у нее нет опыта общения с мужчинами и что она закомплексованна. Хотя и не мог поверить в то, что женщина с такой притягательной внешностью может быть неуверенной в себе.
Он позвонил ей на следующее утро после пикника, и они встретились. А потом… потом Род стал ее первым мужчиной и впоследствии мужем.
И вот теперь, когда она рассталась с ним, а сердце продолжало кровоточить от предательства, она часто ездила гулять в рощу, чтобы вспомнить дни их безоблачного прошлого и короткого счастья. Пожалуй, слишком короткого. Они были вместе чуть больше года. А потом…
Джесси прикусила губу, чтобы не разрыдаться на глазах у матери.
— С тобой все в порядке? — спросила Барбра, глядя на притихшую вдруг дочь.
Джесси стряхнула оцепенение и заставила себя улыбнуться.
— Конечно, мама. Извини, но мне нужно возвращаться домой.
— Ты не останешься? — огорчилась Барбра. — А я так на это рассчитывала.
— Мне завтра нужно выходить на работу, ты же знаешь. Я просто не могу остаться. — Джесси поднялась, подошла к матери и чмокнула ее в щеку. — Созвонимся. Передавай привет Норману.
— Обязательно. А ты пообещай мне, что перестанешь грустить и обратишь наконец внимание на какого-нибудь симпатичного молодого человека… Вроде Эдварда.
— Мама!
— Ну я прошу тебя! — взмолилась Барбра. — Я так хочу, чтобы ты вышла замуж и нарожала мне внуков! Я мечтаю стать бабушкой!
Джесси удивленно подняла брови.
— Что-то не припомню, чтобы ты когда-нибудь приходила в восторг от перспективы получить этот статус.
— А теперь я хочу, чтобы по моему огромному дому, в котором чувствую себя ужасно одиноко, бегали маленькие дети! — воскликнула Барбра. Она обняла дочь и погладила ее по волосам. — Ах, Джесси, последнее дело — замыкаться в себе из-за того, что какой-то подлец обманул тебя!
— Хорошо, мама, — со вздохом сказала Джесси. — Я буду ходить на вечеринки, чтобы выбрать себе мужа. Договорились?
— Ты нарочно говоришь так, чтобы меня успокоить. Ну да ладно, мне пока хватит и твоего обещания.
Джесси улыбнулась матери.
— Чтобы ты окончательно поверила мне, признаюсь, что приглашена на вечеринку завтра. Я раздумывала пойти или нет, но теперь наверняка пойду.
— О, милая, как я рада! Выбирайся из своей раковины! Ты уже не маленькая, хотя мне очень хотелось бы повернуть время вспять. Однако я все еще чувствую себя обязанной заботиться о тебе.
Иногда мне хочется, чтобы ты делала это пореже, подумала Джесси.
2
Джесси сняла пальто и кинула его на груду чужой верхней одежды. У Хельги никогда не было достаточно большого шкафа, чтобы туда можно было вместить куртки, шубы и пиджаки многочисленных гостей, коих всегда был полон дом. Из гостиной доносились оживленные голоса. Видимо, Джесси прибыла одной из последних.
— О, моя дорогая, наконец-то! — Хельга спускалась по лестнице, путаясь в складках платья. В одной руке она держала длинную незажженную сигарету. Щеки хозяйки дома порозовели от выпитого вина.
Хельга обожала вечеринки. Только среди шумного общества, окруженная всеобщим вниманием, она чувствовала себя хорошо. Как она сама говорила, одиночество было ей противопоказано.
