июля 1800 года.
Солнце уже скрылось — скрылось подобно, как мнимое наше блаженство скрывается и — теряется в ужасных мраках — туманах горестей тяжких. Сидя под окошком я с сожалением смотрел на умирающую природу — канула слеза горячая — вздох излетел и — томно отозвался в душе моей. Что же постоянно в свете сем? воскликнул я — давно ли благодетельные лучи солнца оживотворяли, украшали, гордящуюся зеленью, природу? давно ли день был во всей лепоте своей?... но пробили часы, солнце побледнело — казалось умирало и — скрылось в густых массах темно-пурпуровых туч — так как бы низошло во гроб — гроб мрачный и — в жилище теней? ... Давно ли я был в объятиях милого — небесного Ангела? ... давно ли в исступлениях любви предавался чистейшим, невиннейшим удовольствиям?.. Минута и — все исчезло — Прекрасные планы разрушены — солнце мое скрылось... но скрылось на веки... Черные крылья забвения шумят уже над густыми елями, осеняющими гробницу моего друга, души моей, моей Па.... душа моя погреблася с нею... и — я ничто иное как тень, блуждающая по свету, рвущаяся отыскать себе спокойствия, которое далеко улетело от меня — далеко... далеко за пределы могилы... Тщетно силюсь — силился искать, избрать друга себе — излить в лоно его свои горести — свои бедствия: но везде нахожу шипящих змей — кроющихся под пестротою прелестною — Везде обретал сборище душ каменных, железных. Тщетно вопию я к ним: я беден! они отвращаются от меня — изменяют мне — это опасный человек, говорят про меня — все тщетно — сердце не могши излиться— не могши облегчить себя — учинилось гробом — Мавзолеем моей Па....
Что я?... я тень — душа моя в гробе друга моего. Где я?... среди ужасной, песчаной, бесплодной степи — среди степи дикой Африканской — тщетно требую помощи — несть гласа меня внемлющего и — слабые, перерывающиеся тоны речей моих, только умирают в воздухе — я сгораю от жажды и — нет целительной воды, могущей воскресить, оживотворишь меня... огни попадают всю мою Внутренность... Куда иду я?... в страну неизвестную, в страну:... Что буду я? ах!... это известно только милой мой Па.... Если бы учинился тенью моей возлюбленной!... Мечта! мечта!...
УТРО
11го июля того же года.
5 часов!... скрип колес разбудил меня — еще день!... еще продолжение бедствий!... воскликнул я — Открыл окно — чистый и бальзамический воздух мешаясь с ароматическими испарениями распространялся — возносился. — Чувства мои становились свежее — но взор на прекрасное, тихое утро открыл в сердце моем рану — рану глубокую — болезненную — я вспомнил часы блаженства прошедшего как молния блеснувшего и —— Вдруг затмившегося. Сердце мое облилось кровью — слезы заблистали, капали и — оставляли огненные круги на белом платке, подарке Па... Солнце опять воссияло, с глубоким вздохом сказал я, паки унылая природа воскресает — оживает — все во круг меня улыбается — повсюду радость и веселие, почто же я один не могу веселиться с веселящимися? Почто лучи солнечные прогнав густые мраки ночи, унылой Хаоса дщери, не могут рассеять тумане моих горестей? Почто не проникнут они в изгибы сердца моего, не согреют, не оживят его? ...Ах! оно хладно!.. . природный жаре его сокровен во гробе — оно бьется, и — каждый его удар мне смертелен — ужасен как удар острого кинжала смертоносного: взор на птичек в тени лобзающихся — взор на приятной тихий шум листочков, как будто милующихся — все умножает биение его — умножает мучение мое — для чего я один — один совершенно в поднебесной. Для чего я между тьмами пар веселящихся — один терплю одиночество ?... С горестью — с восхищением вспоминаю вас минуты блаженнейшие — минуты сладостные, райские!...
Я сделал шаг — прелестное привидение предстало пред меня и — свет мне показался наисовершеннейшим; ибо я о всем свете заключал от совершеннейшего природы произведения; хотел переступить еще и — вдруг все исчезло — Я нашел себя в мрачном , горестью наполненном — ужасном месте — в степи; один токмо дикий вой лютых зверей и ужасный свист ядовитых змей поражал мои уши — Несть нигде спасения — повсюду бездны — повсюду кремнистые скалы голые представлялись моему трепещущему взору — Порывистые, бурные ветры свистали и — казалось стремились подавить меня колеблющимися горами — гром гремел раздробляясь о скалы — Долго ли окаменеть человеку ? . .. Надобно видеть сие и — кровь остановится. Мечта! мечта !.....
Гремите громы — раздробляйтесь,
Трещите — с эхом удаляйтесь—
Разя обрушитесь на меня!
Я мертв!... когда живу стеня.
———
Блистайте молнии — сверкайте,
Состав мой бренный разрушайте —
Почто мне весь свой век сгорать,
Любовью пламенной пылать
———
Все радости мои сокрылись,
Исчезли сладкие мечты —
Печали, горести разлились
На жизнь — лишь полной суеты —
С каким восторгом — с каким исступлением — встречал бывало зарю, возходящее солнце, когда мой милой друг души моей находился возле меня; едва утренняя заря касалась окон моих и — жаркие поцелуи разбуждали меня — я вставал и — собирал сладость с алых уст ее — открывали окно — смотрели на улыбающуюся природу — сообщали друг другу мысли свои — спорили — проигрывали и — проигрыш платили поцелуями.
КЛАДБИЩЕ
Ночь 20 июля
Какая грусть, какая грусть!... Кажется ядовитые оной влияния заразили всю природу и претворили оную в гроб мрачный — жилище смерти немилосердной — Ничто не может разбить тоски моей — все ее еще более умножает. . . .
Тихой, приятный вечер вызывал меня из мрачного моего жилища; — жилища горестей мрака и вечной Меланхолии — Я взял трость, шляпу и — направил колеблющиеся, дрожащие стопы свои туда — куда зайду — куда глаза глядят — маленькая Туртерель бежала, перегоняла и ласкалась ко мне — но я не примечал сего — не примечал скорого биения часов — Я шел — не зная сам куда — ноги мне были путеводителями — Нет!... сердце им показывало дорогу — Оно привело меня
