нож и под аплодисменты вырезали треугольный кусочек торта. Рука Глеба чуть подрагивала, и Женя крепко сжимала его пальцы, подбадривая, и как бы передавая ему: всё в порядке, я рядом, всё нормально. И чувствовала: ему становится легче.
На следующий день, в три часа дня они сидели в аэропорту в ожидании вылета в турецкий Даламан, откуда их должен был забрать заранее заказанный автомобиль и доставить в Фетхие. Свадебное путешествие решено было провести на стыке двух теплых морей, в живописной бухте с дорогими отелями. Оба были настолько уставшими, что мечтали о десяти днях солнца и ничегонеделания, как о самом дорогом подарке.
— Будем гулять, спать, пить охлажденное вино на балконе и…
Глеб наклонялся к уху Жени и что-то заговорщически шептал, а она смеялась и трясла каштановыми кудрями, смущаясь и одновременно предвкушая. Вчерашний вечер, по счастью, не сильно отразился на Глебе, и она была довольна, что сегодня он уже, похоже, и не вспоминает о досадном недоразумении, случившемся в ресторане.
На отдыхе, как бы ни было жарко, они будут обедать и ужинать только на открытых террасах, подальше от кухни, где нередко виден открытый огонь.
Огонь… Для кого-то теплый и уютный, напоминающий о печке в деревне у бабушки. Нацепишь на руку толстую брезентовую рукавицу, откроешь горячую железную дверку, а там пощелкивают и клубятся дымком сухие дрова, и под ними, прикрываясь тонкими перышками серой золы, тлеют красные угли.
Но бывает другое пламя — злое, беспощадное, смертельным ядом, жалящее всё живое, превращая его в черный пепел. Именно такое увидел Глеб, когда ему было десять лет. Их дачный домишко, в котором он жил летом с родителями, вспыхнул, как сухая береста — в одно мгновение. Отец успел вытолкнуть Глеба со второго этажа мансарды, а сам побежал за женой. Мальчик упал в кусты георгинов, которые с большой любовью выращивала мама. Только чудом он ничего себе не сломал. Подвывая на тонкой визгливой ноте и отталкиваясь от земли ногами, Глеб задом отползал от ревущих в огне остатков дома. Расширенными от ужаса глазами, смотрел на клубы дыма, среди которого был слышен треск лопающихся стекол и грохот обваливающихся досок. Всё вокруг превратилось в огромный, почти до небес, факел. А внутри этого пекла, исчезали его родители, и вместе с ними долгие вечерние разговоры с отцом и мамины легкие поцелуи перед сном.
Дальше Глеба растила тетка — бездетная сестра отца. Растила жестко, без сантиментов: одет, обут, сыт, не более. В дневник не заглядывала, сразу объяснив, что это его личное дело, как учиться.
— Захочешь в люди выйти, выучишься, — глухо сказала она через месяц после пожара и махнула рукой в сторону, где находилась обычная средняя школа.
Глеб учился. Иногда хотелось всё бросить и связаться с шумной компанией пацанов, которые гоняли по пыльным улицам на мотороллере и стреляли друг у друга сигареты, попивая прямо из бутылки разбавленный спирт из ближайшего ларька. В такие моменты он представлял себе отца и словно откуда-то издалека доносились слова:
— Тебе, Глеб, решать, но… мы с мамой вряд ли хотим тебе такого будущего… Подумай…
И Глеб думал и, сжав упрямо губы, зубрил, готовился, просиживал в библиотеке. Тетка только посматривала сурово: не любила нежностей. Но на кладбище, смахнув с каменной плиты нападавшую листву или снег, шептала:
— Не беспокойся, Юрочка за сына. И ты, Олечка, не переживай. Молодец он.
Глеб закончил школу с золотой медалью, а потом, выдержав огромный конкурс, поступил на экономический факультет. Тетка Геля перед отъездом отдала ему сберкнижку, на которой все эти годы копила деньги специально для него. Знала, стипендия мизерная, даже если повышенная, а жить на что-то надо.
— Это тебе, чтоб на подработки не бегал. Не профукай. Учись.
И вдруг крепко обняла его и прижала к себе. Он неловко согнул свою длинную худую шею и замер, впервые за долгое время, ощутив человеческое тепло. Тетка погибла через три года. Ее сбила машина, когда она перебегала дорогу у дома.
Пока сверстники вели разгульную студенческую жизнь, Глеб снова корпел над учебниками и таблицами, убегая из общежитской шумной комнаты то на улицу, то на чердак или крышу. На втором курсе он обошел почти все банки и сумел-таки напроситься на практику в один из ведущих зарубежных филиалов. Выяснилось, что не хватает знаний английского, и Глеб раздобыл у обеспеченных сокурсников оксфордские современные учебники, в том числе и по финансам. Ночами слушал на стареньком плеере носителей языка и бегал в библиотеку, где можно было посмотреть в записи новости ВВС.
На четвертом курсе его пригласили на стажировку, а уже после вручения диплома с отличием, Глеб с гордостью прицепил на лацкан пиджака бейджик сотрудника финансового отдела большой корпорации. Молодой, но целеустремленный, он стоял на самой нижней ступеньке карьерной лестницы и точно знал: когда-нибудь он доберется до вершины. Сейчас уже несколько ступенек позади. Но путь предстоит еще долгий.
Была лишь одна вещь, перед которой он пасовал. Огонь. Открытое пламя. И этот панический страх впервые проявился на похоронах, когда пришедшие на отпевание родственники и знакомые, зажгли свечи. Глядя на мерцающие желтые огоньки, Глеб побелел и потерял сознание. Просто рухнул рядом с двумя закрытыми гробами. Списали на потрясение от смерти родителей. Но спустя несколько дней, Глеб уже не смог зажечь газовую плиту, а потом закрывал глаза и начинал быстро дышать, если проезжал на автобусе мимо Вечного огня. Он никогда не ходил в лесные походы и не сжигал траву на огороде у тети Гели. Став взрослее, игнорировал выезды на шашлыки и никогда не ходил в те места, где могут гореть свечи. Паника при виде открытого огня нападала молниеносно и неотвратимо: пульс учащался, на теле выступал холодный пот, а перед глазами всё темнело, и раздавался запах паленой кожи. Руки и ноги застывали, превращая его в каменного истукана. Вот как это произошло и на свадьбе, где по ошибке администратора был устроен неприятный сюрприз.
* * *
Самолет разогнался и мягко оттолкнулся от земли. Женя, не отрываясь, смотрела в иллюминатор. Ей очень нравился тот момент, когда пространство внизу вдруг начинало сжиматься. Быстро-быстро, словно по волшебству, оно уменьшалось, превращаясь в игрушечный мир с маленькими домиками, автомобилями, узкими лентами рек и голубыми блюдцами озер. А потом всё это и вовсе становилось неразличимым, сливаясь с серо-зеленым фоном, прикрываясь обрывками облаков или плотной, похожей на взбитые сливки, массой.
Женя расслабленно повернула голову к Глебу и слегка улыбнулась. Он взял ее руку и положил себе на
