– Так-то оно так, а все же грех – это грех…
– Долго ты будешь ныть? – Мияхара достал со дна медную трубку. – Мы голодаем, понял? Вот наше право!
Внезапно проглянуло солнце. Тени от кабелей и газовых шлангов бесчисленными полосками легли на море. Теплые, словно весомые лучи приятно ласкали мокрую кожу.
Рюдзи решительно поднялся. Солнечные блики, озарив испещренную тенями морскую гладь, высветили поднятую со дна муть.
– Вода точно смеется!.. – Заткнув уши пробками, он снова нырнул, взметнув целый фонтан веселых брызг.
Работа спорилась. В лодке лежало уже добрых полцентнера лома. Вода была попрежнему ледяной, и ветер неистовствовал над морем, но ныряльщики, удовлетворенно заглянув в лодку, снова и снова скрывались под водой…
Дзиро, поддерживавший огонь в «керосинке», втаскивал в лодку находки, которые Рюдзи цеплял к канату. Танкер, на котором продолжалась работа, все так же неумолчно гудел, подобно гигантской цикаде; к небесам в просветы между тучами несся грохот и лязг.
…Сегодня они, пожалуй, кое-что заработают. Смягчатся вечно хмурые, недовольные лица родителей, как смягчается от выпавшего дождя пересохшая почва. Когда Дзиро работал у Мицубиси – он наврал тогда, будто ему уже исполнилось восемнадцать, а на самом деле было только семнадцать, – хозяева аккуратно платили двести пятьдесят иен за каждый рабочий день. В день получки отец, угрюмый, больной (он страдал язвой желудка), каждый раз отбирал у Дзиро конверт с деньгами, неестественно ласково улыбаясь. Дзиро почти до слез ненавидел отца в такие минуты… Пока у Мицубиси дела шли хорошо, Дзиро держали, использовали на самых грязных, трудных работах, а как только начался кризис, его вместе с Мияхарой и другими поденщиками без церемоний вышвырнули за ворота. С тех пор отец ни разу не улыбнулся, все время ссорился с матерью, тоже вечно недомогавшей…
Встав на корме, Дзиро начал раздеваться.
– Брось, простудишься! – крикнул ему Мияхара.
Неуверенно улыбнувшись, Дзиро нагнулся и поболтал рукой в воде. Маслянистая пленка разошлась, и он решительно нырнул в чистый круг. От холода зашлось сердце. Он набрал полные легкие воздуха, но место было глубокое, не менее десяти метров, и выдержать давление такого пласта воды Дзиро не мог. Он нырял несколько раз и в конце концов отказался от бесплодных попыток.
Все собрались в лодке, решили передохнуть. Только Дзиро, прихватив какой-то острый прут, поплыл к причалу, где лепились устрицы.
Внезапно что-то с грохотом упало прямиком в «керосинку». В тот же момент сверху донеслись звуки, похожие на птичий гомон, – с палубы танкера на Мияхару с товарищами смотрели, гогоча, рабочие. Были видны каски, хохочущие рты, белые зубы…
– Эй, осторожней там, вы, болваны! – со злостью крикнул им Мияхара.
Сквозь неумолчный лязг механизмов снова послышался смех, похожий на птичий гомон. Потом голоса слились воедино, и дружный крик больно стегнул сидевших в лодке людей:
– Жу-ли-ки! Во-ры!
Ряды стоявших на палубе рассыпались, руки задвигались, размахнулись – и в лодку с грохотом снова посыпались гайки. Кацума повалился на дно, схватившись за ногу. Одна из гаек больно стукнула его по лодыжке. Наверху поутихли, каски одна за другой исчезли.
– У, сволочи, «штатные»!..
На ноге у Кацумы выступил багрово-черный синяк. Ушиб причинял нестерпимую боль.
– За что они так ненавидят нас? – Он опустил ногу в воду, но это не помогло, нога горела точно в огне. От боли, от холода на глаза невольно навернулись слезы. – Нет, правда, за что они так нас?…
– За то, что мы не штатные, а поденные, – пояснил Рюдзи. – Это старая история…
– Ну, вряд ли поэтому… – возразил Мияхара, подкладывая в «керосинку» щепки от разломанного фанерного ящика. – Во-первых, откуда они знают, что мы – поденные?
– Знают, можешь не сомневаться. – Кацума со злобой посмотрел на рабочих, все еще глазевших с палубы. – Лично мне их рожи знакомы. Все им известно.
– Из какой бригады?
– Из первой плотницкой… – Вот сволочи!.. Ну погодите, я вам задам, когда Мицубиси снова наймет нас… Взгрею как следует!
– Да ну? Вот будет здорово накостылять «штатным»!
Все невесело рассмеялись.
– Выходит, – трясясь от холода, продолжал Мияхара, – оттого они бросались в нас гайками, что мы поденные?
– Кто их знает…
– А может быть, оттого, что мы воры?
– И то, и другое… – сказал Кацума.
– Определенно! Оттого, что мы воры… – сказал Дзиро.
Все засмеялись, потом разом умолкли. Вскрыв добытые Дзиро устрицы, они молча сосали мягкое тело моллюска. Устрицы были невкусные, пахли нефтью и прилипали к зубам.
– Поплыли назад!
– Да, пора, скоро прилив…
Рюдзи смочил водой уключины, опустил весла на воду. Плоскодонка, нагруженная десятками килограммов металла, шла довольно легко.
– Осторожней, лодка-то чужая…
Солнце померкло, усилился ледяной ветер. Лодка тихо выскользнула из щели между пирсом и танкером и вышла на морской простор. Волн не было, только при взмахе весел лодку слегка покачивало с борта на борт. Ныряльщики вытерлись, начали одеваться.
– Завтра… опять сюда? – спросил Рюдзи.
Никто не ответил. Все, понурившись, сосали устрицы. Лодка шла вперед в молчании.
