Земли не преминули этим воспользоваться, подняв статус невольников. Уж теперь они будут контролировать своих бывших хозяев на совесть. А еще не предадут, ведь при возвращении прежнего уклада жизни их ждало жестокое возмездие.
Это можно было назвать естественной жестокостью жизни. Охотник всегда должен быть готов стать дичью, а хозяин — рабом.
— Че-то мне это напоминает, — с усмешкой прищурился на собеседника Игнат. — Немцы решили вспомнить свое прошлое?
— Обижаааешь! — все в том же шутливом тоне ответил Штейгер. — Это общекультурное наследие Земли: опыт правильного послевоенного уклада, культивировавшийся веками человеческих войн! Это только вы, русские, какие-то неправильные. С вами воевать — проще удавиться.
Игнат на это только хмыкнул.
— А где Пастырь? — спросил он. — Тот ксенос, который приехал с русскими?
Хаммер молча показал на замок.
— Мне надо увидеть его, — произнес Игнат, поворачивая в ту сторону. — Бывайте.
Он махнул рукой и двинулся через толпу.
— Подожди, — Рафаль догнала его. — Нам по пути.
Они вместе покинули площадь и по подъему направились в сторону замка. Шагая в неловкой тишине, Игнат посмотрел на француженку. Та вовсе не стремилась к разговору.
«Что за странная женщина», — подумал он.
Чтобы не длить неприятное молчание, Игнат решил сам завязать общение. Подумав почти с полминуты о том, какая тема будет уместной и ни к чему не обязывающей, он вдруг едва не подпрыгнул на месте:
— Рафаль, а где Бамбик?
— О, проснулся! — фыркнула француженка. — Сначала ты тащишь бедолагу в мясорубку, затем швыряешь его мне, потом пропадаешь почти на неделю. А теперь вдруг желаешь поинтересоваться судьбой несчастного пса? Не стыдно?
— Стыдно, — покаялся Игнат, и правда ощутивший вину, что так поздно вспомнил о шерстяном. — Только давай перемотаем нотации и сразу к делу: Бамб живой?
— Живой, — Рафаль недовольно поджала губы.
— И где он? — уточнил Игнат.
— Тебя это больше не должно касаться, — француженка странно прищурилась на него.
— В смысле? — нахмурился мужчина. — Это мой пес!
— Был, — фыркнула женщина. — Но я конфисковала его у хозяина в связи с жестоким обращением. Между прочим, Франция была одной из первых стран, которые на законодательном уровне начали защищать животных — аж с 1850 года.
— Рафаль, давай без шуток, — нахмурился Игнат. — Где моя чертова псина?
— Я же сказала: конфискована, — женщина хищно ощерилась, хотя под матерчатой маской это было почти незаметно. — Ты ставил опыты на бедном песике: кормил его Дарами. И даже использовал в бою. Я видела, не отпирайся.
— И это мне говорит человек родом из страны, в которой насильно кормят гусей ради фуа-гра, — фыркнул Игнат. — Верни мне пса, Рафаль!
— А по-твоему, я его прячу под бронежилетом? — женщина демонстративно поправила прижатую военной формой грудь.
— Блин, уже не смешно, — буркнул Игнат.
— Да в порядке твоя псина, успокойся: ждет не дождется возвращения хозяина, — отмахнулась Рафаль. — Мы на месте.
Замок городского властителя заняли, как ни странно, не командующие, а ученые. Впрочем, своя логика в этом была. Сложный фортификационный комплекс содержал в себе очень много передовых технологий альтийцев. И несмотря на средневековый вид, многие из них превосходили земные.
Миновав главные ворота, Игнат оказался на месте былой битвы. Сейчас здесь суетились научники, занимаясь своими важными научными делами. Представители расы Кристалл также присутствовали. Неудивительно, ведь американцы ценили их именно как носителей чужих технологий. Из-за маленькой численности использовать ксеносов в бою стало бы невосполнимой потерей. Красноглазые хорошо устроились.
Среди сигнатур Игнат быстро обнаружил знакомую. Пастырь находится на месте, где погиб медиум. Сейчас ксенос замер в позе рубеновского мыслителя. При нем же были и рабы-гладиаторы, что молчаливо охраняли своего босса.
«Ты долго приходил в себя», — Пастырь даже не отвлекся от своего дела, обращаясь к Игнату через мыслеречь.
Кедров промолчал, не видя смысла в ответе. Вместо этого он анализировал состояние ксеноса. Тот явно ощущался удрученным, что пробивалось даже через привычную невозмутимость.
«Как ты понял, прошедшая битва многое изменила, — продолжил Пастырь, — Нам надо пересмотреть планы».
Игнат мысленно пролистал последние события. Теперь имелись точные доказательства, что цель Пастыря как-то касалась бога этого мира. Именно поэтому ксенос не хотел, чтобы его подопечный использовал Хаос. Наличие первостихии должно было до последнего оставаться в тайне как секретное оружие, опасное даже для божественных существ.
Вот только первая же встреча с медиумом, проводником божественной силы, стала словно ведром холодной воды. Дело, что должно было стать лишь разминкой, едва не убило их всех.
«Пастырь, — обратился к нему Игнат. — Ответь, какова твоя цель»?
Его наставник слишком много скрывал. Если раньше это смягчалось ореолом его всезнания, то последняя битва показала, что ксенос может ошибаться. Если Игнат продолжит так слепо следовать за ним, то легко станет жертвой следующей ошибки.
Пастырь также понимал все это. Именно поэтому больше он не стал уходить от прямого разговора.
«Мне нужна Кровь бога», — ответил ксенос.
Игнат взял паузу, обдумывая услышанное. Он ничего не смыслил в артефактах, но уж слишком говорящее название здесь было. Миссия звучала как нечто очень и очень смертельное.
Мог ли он отказаться? Скорее всего, да. Если человек когда-то и ощущал моральный долг перед наставником, то после битвы с медиумом считал его оплаченным.
Был ли смысл отказываться? Здесь вопрос стоял сложнее. Игнату нужна была победа Земли, чтобы не погибнуть и не стать изгнанником, выживающим в осколке реальности. В конце концов, он просто хотел, чтобы его родной мир развивался и процветал — не из альтруизма, скорее, наоборот. И цель ксеноса, кажется, в какой-то мере вела к победе человечества.
«Должен ли я участвовать в его мутных делах?» — задался вопросом Игнат.
Он мог воевать за Землю и без самоубийственных миссий: спокойно уничтожать врагов целыми пачками, помогая своим и развивая себя. И все же обретенное им могущество делало подобную работу рутиной и подталкивало Игната к поиску более сложных задач.
Помочь сделать выбор мог еще один вопрос, который Игнат тут же озвучил.
«Какая мне выгода в сотрудничестве с тобой? — спросил он. — Ты втягиваешь меня в гиблое дело. Мне нужны информация, какие-то гарантии, что есть возможность выжить и, наконец, награда».
Пастырь повернулся к человеку. Пару мгновений они смотрели друг другу в глаза, будто оценивая заново. В этот момент без всяких слов произошли перемены в их статусах. Из наставника и подчиненного они стали равными напарниками.
«Хорошо, — наконец, сдался ксенос. — Твои слова справедливы. Я тебе объясню».
Кедров мысленно выдохнул, ощущая удовлетворение. Медленно, но верно он находил себя в этом новом безумном миропорядке.
«Еще бы выжить», — пришла в голову прагматичная мысль.
Глава 2
Человек и ксенос покинули замок и сейчас спускались в город по одной из главных улиц, негромко переговариваясь. Позади на небольшом отдалении шли альтийцы-гладиаторы, видимо, так и пожелавшие служить Пастырю.
— Думаю, нам пора обсудить все подробно, — произнес Игнат. — Я бы хотел узнать как можно больше о задаче. Что за артефакт?
— Кровь бога, — произнес Пастырь. — Название говорит само за себя и довольно точно отражает суть этого вещества.
— У богов есть кровь? — удивился Игнат.
— Это просто название, — отмахнулся Пастырь. — Название вещества, что содержится в теле бога и добывается посредством его убийства.
— М-да, — протянул Игнат. — Звучит, мягко говоря, небезопасно.
— Поэтому я и хотел захватить уже добытую кем-то реликвию, — напомнил Пастырь. — Это дало бы мне ключ к его силе и облегчило задачу в будущем.
— А что дает Кровь бога? — подумав, уточнил Игнат.
— Все, — в своей манере коротко ответил Пастырь. А мужчина задумался.
В любой земной мифологии обязательно была легенда об универсальном исполнителе желаний. Однако даже в реалиях миров силы возможность получить «ВСЁ» звучала фантастично.
— Разумеется, это не чудо, что исполнит любое желание, — добавил Пастырь. — Но я думаю, самое близкое к нему, что может существовать в реальности.
Игнат хотел было спросить, для чего же ксеносу Кровь бога, но осекся. Сокровенные желания — это то, куда не следовало лезть, особенно, учитывая прошлое. Пастырь потерял свой родной мир вместе с друзьями, а может, и родными.
Конечно, была вероятность, что
