повредить его. Я напрягся, разглядывая аппаратуру: во всяком случае, никаких желтых индикаторов опасности незаметно.
Одного двигателя и так хватит, рассудил я и начал заход на посадку.
Я резко наклонился влево, воздушный поток стегнул меня по лицу, и кровь теперь не могла заливать здоровый глаз. Я снова заорал в маску:
– На помощь, на помощь, на помощь! «Фантом-665», захожу на экстренную посадку, аварийная ситуация, полное торможение, полоса 31.
Я надеялся, что меня кто-нибудь слушает, а другие самолеты уберутся прочь с дороги.
Приближалась Пакс-Ривер. Я отвел руку от левого глаза и поставил рычаг управления двигателем на холостой ход, сбавляя скорость, чтобы безопасно выдвинуть шасси. Указатель воздушной скорости передо мной тоже расплывался, но я выбрал момент, когда, по моим предположениям, стрелка уползла ниже двухсот пятидесяти, после чего ухватился за большой красный рычаг шасси и рывком отправил его вниз. «Фантом», как обычно, заскрежетал и завибрировал, колеса выдвинулись и закрепились на своих местах. Я резко подался влево, опустил предкрылки и закрылки.
Ветер в кокпите не стихал, для меня он был все равно что торнадо. Я продолжал крениться влево; проведя напоследок по правому глазу рукой и вытерев кровь, я сбавил обороты на две трети, снова закрыл кровоточащую левую глазницу ладонью и выровнял истребитель.
У F-4 на лобовом стекле фонаря кабины есть маленькие яркие фары, они загораются красным, когда угол при заходе на посадку взят верный, а еще при этом раздается обнадеживающий звуковой сигнал ровного тона. Благословляя инженеров «Макдоннелл Эйркрафт» за предусмотрительность, я кое-как пошел на финальное снижение. Восприятие глубины отказало, я нацелился примерно на треть расстояния вниз по ВПП и прикинул темпы сброса скорости, как уж смог. Земля по обе стороны полосы вздыбилась и ударила меня. Бам! Я очутился внизу и потянул за рычаг выпуска тормозного парашюта, продолжая отчаянно щуриться в попытках удержать «Фантом» приблизительно посередине полосы.
Я отвел ручку управления до самого колена, помогая воздушному торможению семнадцатитонного истребителя, и что есть сил надавил на тормоза, стараясь фокусировать взгляд на дальнем конце полосы. Было похоже, что полоса заканчивается чересчур быстро; я приподнялся и встал на тормозные педали, одновременно оттягивая на себя ручку.
А потом все внезапно закончилось. Истребитель, дернувшись, замер, движки работали вхолостую, я увидел, как на ВПП вылетают желтые машины пожарной службы, направляясь ко мне. Должно быть, кто-то услышал мои призывы по радио. Машины выстроились у самолета, я поменял ладони на поврежденной глазнице, потянулся к рычагу управления двигателем, щелкнул переключателями и заглушил оба двигателя.
Откинулся в катапультном кресле и закрыл здоровый глаз. Адреналин словно вытекал из тела, но оставалась жесточайшая боль, пылавшая, будто костер с центром в левой глазнице. Остальная часть меня была онемевшей, тошнотворной, мокрой от пота насквозь, совершенно безвольной.
По борту «Фантома» скрежетнула лестница машины начальника пожарной охраны. А потом я услышал его голос рядом.
– Господи Иисусе, – произнес он.
Часть I
На Луну
1
Хьюстон, январь 1973
Все плоско.
Плоско, насколько хватает глаз.
Самолет только что опустился ниже облаков, а в мглистом влажном воздухе Южного Техаса расстояния будто укорачивались. Каз наклонился вперед, чтобы как следует разглядеть свое новое место работы. Он почти четыре часа провел в кресле «Боинга-747», и при этом движении у него затрещала шея. Внизу раскинулся индустриальный лабиринт нефтеперерабатывающих заводов и прибрежных кранов, по которому змеилось судоходное русло. Каз коснулся иллюминатора лбом, наклоняя голову в попытке проследить, где оно впадает в Галвестон-Бэй: блестящие просторы маслянисто-коричневой воды продолжали расширяться, переходя в Мексиканский залив, смутно различимый сквозь смог на горизонте.
Не место для сада.
Пока самолет снижался к ВПП, Каз отмечал каждую из небольших коррекций курса, выполняемых летчиками, и безмолвно оценивал их мастерство до самой посадки, когда шины заскрипели о гудрон Хьюстонского международного аэропорта. Неплохо.
Его ждал автомобиль, взятый напрокат в «Авис». Он перетащил набитый чемодан и рюкзак в багажник, а сверху аккуратно уложил гитару.
– У меня слишком много барахла, – пробормотал он, но подумал, что все равно через несколько месяцев переезжать в Хьюстон, вот он и упаковал то, что, по его предположениям, могло понадобиться.
Каз покосился на часы, показывавшие теперь местное время – воскресный послеполуденный траффик вряд ли плотный, – и забрался в машину. Поворачивая ключ в зажигании, он приметил название модели на брелоке. Улыбнулся. Для него арендовали серебристый «Плимут Сателлит».
* * *
Несчастный случай стоил Казу не только глаза. Лишившись стереоскопического зрения, он потерял и медстраховку – вместе с работой летчика-испытателя и кандидата в отряд астронавтов с перспективами полетов по программе MOL – военной пилотируемой орбитальной лаборатории, разведывательной космической станции. Работа и мечты исчезли в кровавом вихре перьев.
Флотские послали его на учебу, чтобы приходил в себя и разбирался в космической электрооптике, а затем начали использовать его опыт в национальной безопасности и разведке. Ему нравилось, что работа сложная, а его догадки влияют на решения политиков, однако за бывшими армейскими летчиками, летавшими в программе «Аполлон» и ходившими по Луне, он следил с тихой завистью.
Но вот вечно переменчивая вашингтонская политика привела его в Хьюстон. Президенту Ричарду Никсону досаждала предвыборная горячка: в некоторых округах считали, что космическая гонка уже выиграна, пора бы об инфляции и безработице подумать – а оба показателя только росли. Минобороны точило зуб на Никсона: вьетнамская война оканчивалась не пойми чем, да и отмену программы MOL ему до сих пор не простили. Национальное управление военно-космической разведки убедило Никсона, что их новые спутники «Гамбит-3» серии «Кихоул» лучше и дешевле астронавтов на космической станции справляются с фотошпионажем.
Никсон, однако, был профессиональным политиком и без труда отыскал перспективный для себя компромисс: еще один полет на Луну для американской публики, но за счет Минобороны с его обширными бюджетными ассигнованиями.
«Аполлон-18» теперь финансировался из средств Пентагона, так что миссию эту переосмыслили как первую чисто военную для Америки, а выбор секретной цели передали на усмотрение ВВС США. Флотские послали в Техас ответственным координатором именно Каза, с его редким сочетанием навыков: пилота-испытателя, участника программы подготовки MOL и вашингтонского сотрудника разведки.
И дали задание за всеми приглядывать.
Пока Каз ехал на юг по трассе I-45, его одолело желание зарулить между делом в Центр пилотируемых космических полетов НАСА, но вместо этого он направился чуть дальше на запад. Перед отлетом из Вашингтона он кое с кем созвонился и подыскал поистине отличное местечко рядом с городком под названием Перланд. Следуя указателям, он ехал в сторону Галвестона, пока не свернул
