До того, как я вошел в камеру, я искренне полагал, что подарком — бритвой дело и ограничится. Я как — то подзабыл про тот факт, что мой босс никогда не кладет все яйца в одну корзину и всегда имеет в запасе план Б.
И сейчас этот план Б я увидел собственными глазами. Я понял, что никакая бритва мне уже не понадобится, ибо в камере сидело пятеро хмырей, один другого краше.
Вы же знаете, что такое пресс — хата?
Так вот. Это была не она. Камера, куда я свалился, определенно была килл — хатой, если можно так выразиться.
Я быстро оценил обстановку.
Пространства мало, бежать некуда. Мужики в камере — все шире меня в плечах и выше, хотя я и сам не узкий карлан. Долбить в дверь, призывая на помощь продажную охрану, очевидно смысла нет.
— Кто будешь? — поинтересовался тем временем самый широкий сиделец с жуткой рожей.
Половина лица у него была обожжена, один глаз был заменен стеклянным протезом, так что он напоминал одновременно Питера Фалька из сериала «Коломбо» и одного моего кореша — танкиста, который лишился глаза в той же поганой Риаберре.
— Я Ростислав, — ответил я, — Первоход, политзаключенный.
Ну а что еще сказать? Мой арест действительно стал результатом политических разборок на самом верху, так что в некотором роде я и правда политзаключенный.
— О, да у нас тут Солженицын, пацаны, — без улыбки, но с явной угрозой процедил обожженный, — А я Ваня Опалённый. Такая моя погремуха. Некоторые еще зовут меня Горелым, но это в корне неверно. Такие некоторые потом часто ходят без зубов. А это мои кореша, знакомься — Синтян, Мятный Пряник, Якудза, а вот этот Некс Наковальня.
Синтян был весь с головы до пят забит татухами, изображавшими девочек из аниме. Мятный Пряник действительно прямо сейчас жрал мятные пряники, запивая их чаем. Якудза был единственным нерусским в камере, больше всего похож на бурята, но это неточно. Что же касается Некса Наковальни, то этот был самым стрёмным из всех. Его могучие кулаки и правда напоминали наковальни.
— Рад знакомству, — кивнул я, сжимая в кулаке бритву.
Я отлично понимал, что, к сожалению, в бою с новыми друзьями бритва мне не поможет. Лучше бы Кан прислал мне пистолет, чтобы я застрелился, в самом деле.
— Ладно, пацаны, у меня есть деньги. Много, — я решил не тянуть кота за яйца и сразу перейти к делу, — И если я завтра всё еще буду жив и здоров, каждый из вас получит по десять тысяч. Долларов, естественно.
— Маловато, — скривил лицо в ответ на мое предложение Синтян.
— Да. Я оговорился, — тут же поправился я, — Не по десять, а по тридцать. Простите, пацаны. Я гуманитарий, никогда не был силен в математике.
— Маловато, — повторил Синтян.
— А сколько не маловато?
— А нисколько, — сообщил Ваня Опалённый, вставая на ноги и разминая собственную бычью шею, — Мы тут все пожизненные, нам твои деньги в тюрячке тратить один хрен некуда. А вот если мы тебя завалим — нас в тут в СИЗО еще на год оставят.
А тут для нас — натуральный санаторий. По сравнению с Черным Дельфином или Полярной Совой, по крайней мере. Слыхал про эти зоны? А раз слыхал — то без обид, брат. Ты перешёл дорогу не тем людям. Так что доставай уже свою бритву и вскрывайся. Помрёшь в комфорте, как белый человек. А если не хочешь в комфорте — мы тебя сейчас забьем. Выбирай.
Я не стал на это отвечать, только пожал плечами.
Что тут можно ответить?
Человек я, как вы уже догадались, скорее плохой, чем хороший. Хотя никогда никого не предавал и о семье заботился. Но в любом случае, смерть я точняк заслужил, тут без базара. Вот только эти пятеро хмырей смерть заслужили не меньше меня.
— И ты без обид, брат, — кивнул я Опалённому, прервав повисшее молчание, — Но парочку из вас я с собой в могилу заберу. Окей?
На этом наш диалог был окончен, ибо его очевидную бесперспективность осознали обе стороны. Тем более что Опалённый уже достал из — под шконки огромный железный кол, усеянный припаянными гвоздями.
У Якудзы в руках появился кухонный нож, у Синтяна — выкидная финка. Мятный Пряник так и вовсе вооружился бейсбольной битой. Некс Наковальня был настолько крут, что просто сжал свои кулаки — наковальни, представлявшие не меньшую опасность, чем любой холодняк.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я же просто зажал между пальцами лезвие.
Признаюсь честно, я не Брюс Ли, даже не Емельяненко. Но кое — что умею, жизнь в своё время научила.
Кроме того, у меня было пусть и небольшое, но тактическое преимущество. Дело в том, что хата в СИЗО, как известно любому русскому человеку, узкая, и атаковать мои противники могли только по двое.
Они так и сделали — первыми в бой ринулись Синтян и Мятный Пряник. А еще Якудза, который проявил смекалку и полез ко мне, присев на кортаны и прыгая прямо по шконкам.
Шконки были слева, а пространство справа от меня оставалось свободным. Я решил придать этому пространству форму, заполнив его верхним маваши гери с правого разворота.
Моя нога очертила резкую дугу в воздухе, а мой бутс воткнулся прямо Мятному Прянику в висок. Мятный тут же обмяк и повалился на пол, по пути еще и треснувшись башкой о шконарь. Минус один.
Синтян тем временем подскочил ко мне и попытался сунуть финку мне в печень. Но я перехватил его руку, а второй собственной рукой, в которой была бритва, полоснул любителя аниме по глазам.
Синтян завизжал, бритва сломалась. Её крупный кусок остался у анимешника в глазу. Теперь будет смотреть свои мультики только одним глазком, падла.
Тем временем Якудза неожиданно ловко атаковал слева и ударил меня ножом в бок. По животу растеклась резкая боль, дыхание перехватило.
Печень вроде не задета, но кишечник явно пробит. Иначе говоря, мне конец, удар вероятно смертельный, если меня сегодня не положат в больничку. А меня, понятное дело, туда не положат.
Ну и плевать. Нечего терять, как пел Егор Летов.
Я двинул Якудзе локтем в рожу, но тот перехватил удар. Зато он выронил нож, уже что — то. Мы с Якудзой оба повалились, частично на шконки, частично на пол.
Опалённый тем временем оттащил назад истекавшего кровью и рыдавшего Синтяна и перешагнул через Мятного Пряника, который все ещё валялся в глубоком нокауте.
Якудза захватил меня за шею и начал душить, из моего распоротого живота ручьем текла кровища. Ну хоть кишки не вываливаются, и на том спасибо.
В глазах стало темнеть, хватка у Якудзы была поистине железной.
Тем не менее, я как — то исхитрился схватить с пола нож Якудзы и вогнал его Ване Опалённому в пах. Опалённый, уже замахнувшийся было своим железным колом, всё же успел нанести удар, но сильно смазанный. В результате удар кола пришелся не по мне, а в голову Якудзе.
Хватка Якудзы ослабела, на лицо мне полилась кровь из рассечённого лба бурята.
Или Якудза не бурят? Впрочем, какая разница?.
Опалённый заорал не своим голосом, из промежности у него торчал нож.
Я вскочил на ноги, в глазах потемнело так, что я чуть не вырубился.
Тем не менее, я нашёл в себе силы выдать Опалённому качественный хук в висок. Получивший такую анестезию Опалённый перестал визжать, обмяк и упал на пол. Его стеклянный глаз вывалился и покатился по полу.
С Ваней всё, истечет кровью за пару минут, уже не встанет.
Якудза тем временем всё еще сохранял боеспособность, в чем я убедился, когда получил от него мощный удар по позвоночнику. Я схватил с пола биту Опалённого и, резко развернувшись, размашисто ударил наугад.
И не прогадал. Удар пришелся Якудзе прямо в кадык. Якудза захрипел и схватился за горло.
Дальше — дело техники. Я размахнулся битой еще раз и снес Якудзе половину лица. Якудза всхлюпнул и растянулся на шконке, не подавая признаков жизни.
Смерть на шконке — что может быть более подходящим для пожизненного арестанта?
Голова у меня сильно кружилась, боль в животе становилась невыносимой, и кровь из распоротого пуза все хлестала. Еще пара минут — и я вырублюсь от кровопотери, тут к гадалке не ходи.
