Замкнутой и нелюдимой ее назвать было никак нельзя. Общения ей хватало. И это были не только контакты с подругами, с которыми она время от времени устраивала веселые девичники с легкими возлияниями – в традициях страны. Часто эти посиделки заканчивались бурными ссорами, а затем не менее бурными примирениями. И каких только откровений не слышала крохотная татьянина кухонька, оклеенная клеенкой в красных маках, именно ее подруги выбирали для своих маленьких застолий чаще других.
Кажется, во время одной из таких пирушек разоткровенничавшаяся Сонька, подруга и доверенное лицо нашей героини, подвыпив, начала хвастаться своими поисками.
Мифология от подруги, все достоверно
Интерес Соньки к мужикам был общеизвестен, и никого из участников той мини-конференции по обмену житейским опытом не удивили ее откровения. Татьяну, собственно, всегда поражало то, с каким самозабвением ее подруга пускалась в очередную авантюру, воспринимая недолговечные отношения как единственные в жизни, как бурно и горячо обсуждала невероятные достоинства своего очередного избранника, плавно переходящие в столь же грандиозные пороки.
Сонька и раньше любила порассказать о том, как ее мифическая киевская знакомая сорока лет от роду вышла замуж, кажется, за датчанина, пусть и не красавца, но человека весьма положительного и, по луцким меркам, просто-таки состоятельного. А родная сестра двоюродного племянника, будучи, конечно же, редкостной красавицей, после недолгой переписки уехала не куда-нибудь, а в самую что ни на есть Америку.
Этих дамочек никто в Луцке и в глаза-то не видел, и потому как реально живых не воспринимал. Они витали со своими показательными судьбами в мечтах тех луцких барышень, которые были готовы связать свою судьбу с каким-нибудь иностранцем, или, на худой конец, олигархом местного значения. И их история согревала, как согревала и внушала надежды история самой Синдереллы, по-нашему Золушки.
На той вечеринке Сонька рассказывала о своих приобретениях морально-этического содержания, вдохновенно потрясая насаженным на вилку куском жирной селедки, чья жизнь печально завершилась на атлантическом сейнере. И собравшиеся под красными клеенчатыми маками перезревшие девушки, страстно жаждавшие сказки, ахали и сокрушенно покачивали головами, мол, врет подруга и не краснеет…
Татьяне же и в мысли не приходило сомневаться в правдивости сонькиных баек. Во-первых, она много лет знала Соньку и хорошо представляла степень ее авантюризма. Во-вторых, у нее было достаточно фантазии, чтобы понимать, что правда – это нечто настолько условное и эфемерное, что остается правдой до тех пор, пока в нее верят. И, желая подруге добра, она не подвергала сомнениям ее красочные повествования. И даже ее вечное стремление к вселенской справедливости, вынесенное из пионерского красногалстучного детства, не подвигало ее на разоблачения.
А в-третьих, в-третьих, у нее была своя, особая причина для того, чтобы внимательно слушать Соньку и обогащать свой опыт… Дело в том, что вдохновленная россказнями подруги, Татьяна уже несколько раз пробовала одно дело, которое вызывало лично у нее тревогу и неуверенность, поскольку сама она считала его не очень приличным. Представления о высокой нравственности, внушенные ей в семье и, что особенно важно, в школе, строгой школе еще доперестроечных времен, ставили перед ней серию очень строгих запретов, связанных, прежде всего, с вопросами пола. Она хорошо усвоила нежелательность коротких юбок, яркого макияжа и всего того, что нарушало представления семьи и школы о сдержанности как непременном атрибуте хорошей девочки. Тогда ей постоянно объясняли, что девочка должна быть скромна и что ее лучшее украшение – хорошие оценки в школе.
Школа как школа
Впрочем, проблем с успеваемостью у Татьяны не было. Хорошая память в сочетании с усидчивостью давали ей и хорошие оценки. Одна беда, рано выросшая, уже классу к седьмому она стала привлекать внимание мальчиков, и не только со своей параллели, но и из старших классов.
Вот по этому поводу в школу вызывали мать, и каждый из этих походов оказывался причиной серьезного разговора дома. Со временем Татьяна поняла, что мать страдала от жалоб учителей больше, чем она сама. Но сдержать свой гнев была не в силах и выплескивала его на безрассудную, как ей объясняли, дочь. И Таня ничего не могла (да и не хотела!) поделать с обилием внимания, довольно неожиданно упавшего на нее.
Она впервые испытала двойственное чувство: сладкое волнение, свойственное объекту повышенного мужского интереса, и сложный комплекс то ли вины, потому что не получалось быть скромной девочкой, то ли тревоги, оттого что внимание лишало ее той правильности, которой она до недавних пор добивалась от непутевых одноклассников.
Держи дистанцию!
Наверное, это тогда вошло в ее обыкновение держать дистанцию в общении с мальчишками, а потом и мужчинами, постоянно сопротивляться при малейшем приближении, испытывая постоянное и, зачастую, неоправданное сопротивление. Догнавшие ее подруги легко шли на контакт с парнями, болтая, хихикая и напропалую кокетничая с ними. Татьяна же постоянно ощущала в себе чувство, которое возникало у нее, когда мать возвращалась после вызова в школу. Природная общительность не давала ей отгородиться и замкнуться, но тревога, глубоко сидящая внутри, не позволяла быть открытой и доверчивой.
«Тань, ну отчего ты – такая?» – приставала Сонька на правах старшей и более опытной, да и другие девчонки из их небольшой веселой компании удивлялись, как это можно быть такой снежной королевой. Быть королевой у нее, конечно, не получалось. Простота, не свойственная королевам, проявлялась у нее постоянно. Но когда дело доходило до общения с мужчинами, она испытывала совсем непростое чувство. Высокомерие и снисходительность служили хорошей защитой. Правда, до поры до времени…
Брак. Дело хорошее?
Да и замуж она вышла, прежде всего, из неосознанных поисков безопасности. И, конечно же, раньше всех других… Был ли ее брак браком по любви? Вряд ли! И расчета в привычном понимании в нем тоже не было. Парень был, прямо скажем, заурядным.
Спустя время, она стала думать, что ее замужество было не нужно, что оно было для того, чтобы оказаться первой среди подруг и в этом. Это была лишь одна из причин, побудивших ее связать свою жизнь с совершенно чужим для нее парнем, сумевшим продемонстрировать свою к ней привязанность. Лидировать – это для нее было главным всегда.
И когда появился человек, рядом с которым было не противно находиться, она быстро прикинула все плюсы и минусы, и подвела его к мысли о необходимости брака. Брак длился недолго – избранник оказался лишенным тех совершенств, которые она хотела бы в нем видеть. А главное, он оказался лишенным той оборотистости, которой необходимо обладать в бизнесе.
Собственно, бизнесом это еще не было, была попытка выжить и прокормить детей. Выжить одной, если муж ушел в никуда, прихватив с собой все, что мог прихватить, было непросто. И она от полной безысходности взялась за торговлю, талант к которой, как ей казалось, был у нее с рождения. Чем торговать, было для нее не главным.
Хотя нет! Природная амбициозность не позволяла торговать чем-то банальным, а интуиция подсказывала, что нужно найти то, что будет покупаться всегда, не потребует больших вложений и может храниться бессрочно. Она попробовала продавать трикотаж, но товар нужно было менять каждый сезон – мода есть мода! Ей подумалось о цветах – это был бы красивый бизнес. Но мороки с ними было хоть отбавляй.
После серьезного анализа, который, как потом она узнала, назывался маркетингом, она остановилась на чисто женском. Духи, одеколоны, дезодоранты, кремы… Вот что может принести ей доход независимо от времени года и других обстоятельств!..
На охоту…
Она недолго перебирала имена, которые могли бы служить для нее ключом. Ключом к успеху в задуманном… Венера?.. Нет, в этом было что-то неприличное. Фортуна? – она вспомнила что-то из школьной истории… Нет, нужно что-то намекающее на красоту и власть, власть – над ними и над судьбой… Царица? Нет, Клеопатра! Вот-вот! Клеопатра!
Помнится, Сонька, убеждая ее найти себе приличного мужика взамен сгинувшего мужа, говорила: «Ты что, Тань, ты же у нас красавица! Ну, просто Клеопатра!» Татьяна, не привыкшая чувствовать себя слабой и покинутой, очень порадовалась тогда, что есть человек, способный понять и посочувствовать. И даже забыть о том, что видел твои слезы – этого Татьяна очень не любила. И в произнесенном тогда имени царицы увидела для себя поддержку.
Она даже посмеялась, взглянув в зеркало – хороша Клеопатра, нос распух, глаза красные… Но имя взяла на вооружение – всякий раз, когда становилось совсем плохо, она с усмешкой говорила себе: «Выше голову, Клеопатра!» И становилось немного легче…
