Ребята согласились. Аарне умел до того просто растолковывать даже самые сложные вещи, что каждому всё становилось понятным.
Нет, члены молодёжной бригады вовсе не живут так, словно они выкроены по одной мерке. Не носят галстуков одного цвета и не читают непременно одну и ту же книгу. Нет. Его товарищи Акси и Эндель играют в футбол, а он, Аарне, занимается плаванием. Акси изучает в институте машиностроение, Эндель — химию, а он, Аарне, — эстонский язык. Они трое — комсомольцы, а двое других членов бригады — Сулев и Юло — нет. В чём же тогда одинаковость?!
Конечно, у них есть одна, так сказать, общая цель: все хорошо работают, все учатся, все занимаются спортом, все помогают, если надо, друг другу. К любому делу все относятся очень и очень добросовестно.
Беседа у костра продолжалась; незаметно разговор зашёл о вопросах чести, о честности.
— И мы всегда будем честными! Все! Верно ведь? — воскликнула вдруг девочка с длинными чёрными косами, Вирве Вийкхолм, председатель совета отряда. Она стремительно вскочила с места и в такт словам стала размахивать маленьким сильным кулаком, словно хотела этим жестом придать своей речи больше веса.
— Всегда! — разносится в весеннем воздухе торжественное обещание пионеров. С высокого берега свежий южный ветер несёт его над землёй, теперь оно известно всем, всем.
— Юри! — восклицает вдруг Вирве. — А ты почему молчишь? Разве ты не хочешь всегда быть честным?
Глаза пионеров устремляются на Юри Кангура, а он, словно бы раздумывая, всё ещё сидит, опустив голову.
— Почему же не хочу? — встрепенулся мальчик. — Хотеть-то хочу, а вот смогу ли? Разве я вправе говорить о том, чего не знаю. Этого никто не может сказать, пока такие… ну, обстоятельства не наступят. Вот тогда всё и выяснится. Правда ведь? А хотеть-то, разумеется, хочу. Кто же не хочет!
Аарне поднимается. Он стоит, заложив руки за спину, и смотрит с обрыва вниз. Там течёт вздувшаяся от весенних вод река. Течёт изо дня в день, километр за километром. А если на её пути воздвигнуть преграду… Большую и прочную. Что произойдёт тогда?
Взгляд Аарне скользит по серо-жёлтым мутным волнам.
Возможно ли предугадать, справится ли с плотиной река? Сломает, сметёт её со своего пути или нет? Да, можно. Это нетрудно вычислить.
Но как заранее узнать, что произойдёт, если человеческая воля столкнётся с возникшей на жизненном пути преградой? Можем ли мы заранее сказать, что окажется сильнее? Нет, не можем. На такой вопрос даст ответ только сама жизнь.
Да… И всё же… Разве поведение человека — лишь игра судьбы, лишь случайность? А герои, которые высоко несут честь своей Родины, своего народа, своих товарищей, — разве достойные поклонения подвиги этих людей случайность? Нет, нет! Это не так!
К тому, чтобы в трудный момент своей жизни ты не уронил пионерской чести, можно себя подготовить. Разве твои честные поступки в пионерском отряде, в звене не готовят тебя к подвигу в жизни…
Об этом говорил Аарне со своим отрядом…
Солнце между тем опустилось и стало совсем не видным за вершинами сосен. Тени сделались длиннее, от реки повеяло сыростью, она ощущалась даже здесь, на высоком берегу. Пришло время вновь вскинуть на плечи походные рюкзаки.
С развевающимся флагом отряд промаршировал через весь город до самого школьного здания, только здесь ребята начали расходиться по два-три человека, кто — направо, кто — налево.
К бульвару Раннапуйестээ, протянувшемуся вдоль берега реки, свернула неразлучная троица: Вирве, Юри и Нээме.
Вирве и Нээме ходят вместе в школу уже начиная с первого класса. А Юри присоединился к ним недавно, он приехал в этот город всего лишь год назад. Раньше он жил в Таллине, но после того как отец мальчика ушёл из семьи, сын с матерью поменяли место жительства. Во-первых, потому, что мать устроилась художником-модельером на сапожной фабрике «Ялатс», и, во-вторых, потому что в Таллине всё напоминало об отце. Для матери уход отца был большим горем. Горе сильно подорвало её здоровье. Частые сердечные приступы грозили серьёзными последствиями.
Итак, трое друзей шагали по берегу реки. Рыбаков здесь было видимо-невидимо — с наступлением погожих дней они каждое воскресенье часами терпеливо вымачивали в воде червяков.
Нээме кивнул в сторону рыболовов, ожидающих добычу, и воскликнул:
— Как только выдадут табель, меня и след простынет. Уже на следующий день буду в деревне у бабушки и усядусь на берегу озера. Вот там действительно рыбалка: стоит взять удочку в руки, и рыба сама повалит к тебе на крючок, только знай не зевай да вытаскивай! А здесь — детские игрушки! На каждого рыбака приходится по ноль целых три десятых ерша.
— А я вначале побуду в городе. А потом… Оо! Отгадайте! — Вирве многозначительно замолчала. Но мальчики не проявили большого желания пошевелить мозгами, и девочке пришлось продолжать: — Потом уеду отдыхать в пионерский лагерь на две смены подряд. К самому морю. Что вы на это скажете?
— Да, ничего себе план, — протянул Юри, нарочно прикидываясь равнодушным; ему хотелось помучить девочку.
— Ничего себе! — передразнила его Вирве. — Не «ничего себе», а божественный!
— Божественный? — Нээме засмеялся. — Ну и напустила туману. О божественных вещах я имею весьма смутное представление.
Вирве махнула рукой и обратилась к Юри:
— А у тебя есть какой-нибудь интересный план?
На лице Юри появилась какая-то особенная мягкая улыбка.
— Мы с мамой собираемся вместе поехать в дом отдыха. Путёвки уже на руках, — сказал он. — Мама сможет немного отдохнуть. Она каждый день жалуется на сильную усталость. Потом мы думаем побывать в Ленинграде, конечно, если маме позволит здоровье.
В словах мальчика прозвучало столько тепла и заботы, что можно было с уверенностью сказать: Юри очень любит свою маму. И конечно, мама тоже очень любит сына. Ведь они друг для друга — всё. В особенности тут, в чужом городе, где у них есть лишь одна родственница — тётя Эрна.
Вирве украдкой взглянула на Юри. На скуластом лице мальчика застыло какое-то странное мечтательное выражение. И Вирве поняла: сейчас Юри в своих мыслях далеко-далеко, может быть, уже гуляет с мамой по Ленинграду.
Нээме свернул в первый переулок, Вирве и Юри остановились на мгновение на углу и проводили друга глазами.
— Правда ведь, замечательный был день! — воскликнула Вирве, повертев в руке пустой рюкзак.
— А сколько их ещё будет! — весело отозвался Юри, когда они вдвоём зашагали дальше. — Лето только начинается.
— До свиданья! — сказала девочка на следующем углу, шлёпнула мальчика по спине и пустилась наутёк.
— Пятна́а! Пятна́! — крикнула она, отбежав на безопасное расстояние, и показала мальчику длинный нос.
— Ах, так! — пригрозил ей Юри и бросился следом за девочкой. Топот ног и весёлый детский смех нарушили тишину улочки.
Как раз в тот момент, когда Юри настиг Вирве, девочка шмыгнула в ворота своего дома. И — вскрикнула от неожиданности.
Ремень её рюкзака зацепился за ручку калитки и оторвался.
— Ой, что я наделала?! — испугалась Вирве. — Это чужой рюкзак. Мама не хотела его мне давать…
— Не беда, — успокаивал её мальчик. — Давай возьму его с собою, починю.
— А если мама спросит?..
— Скажи, что я его немного порвал.
— Но ведь порвал не ты!
— Так я же за тобой гнался.
— Это не считается.
— Ну и что же, а ты всё-таки скажи.
Оба рассмеялись.
— Так и быть, чини… — согласилась наконец девочка, протягивая рюкзак Юри. — Но маме я скажу правду!
Мальчик весело побежал к дому и, уже не оборачиваясь, крикнул:
— Пока! Завтра принесу в школу.
Юри вдруг почудилось, будто его сопровождает какой-то озорной мотив. Мотив этот звучал в воздухе, звучал словно где-то в ушах. Не оттого ли, что сейчас сразу он сможет рассказать матери о своей замечательной прогулке? Или оттого, что Вирве призналась: «Но маме я всё равно скажу правду!» А может быть, и от того и от другого вместе?!
Скоро за низким забором показался небольшой дом с красной крышей.
Все окна мансарды были раскрыты настежь, и Юри чрезвычайно удивился, с чего это матери вздумалось так поздно проветривать комнаты.
Мальчик толкнул калитку, торопливо прошёл сад и единым духом взбежал вверх по лестнице. Весёлый мотив по-прежнему звучал в ушах.
В их квартире толпилось много народу и стояла странная тишина. Все посмотрели на Юри молча и отошли в сторону, словно приглашали в другую комнату.
Юри быстро переступил порог.
Весёлый мотивчик, звучавший в ушах, внезапно оборвался.
Среди комнаты на столе лежала мать Юри.
2
Юри стоит возле раскрытого окна и смотрит вниз, в сад. Жёлтая, посыпанная свежим песком дорожка ведёт к низкой калитке из зелёных планок. За калиткой — улица.
