Узнав о стране говорящих мурзилок, а также об отсутствии здесь не то что армии, а даже полиции, они подумали что это их шанс. Эти полоумные решили принести сюда немного «демократии» и устроить переворот, чтобы затем, установив свой режим, связаться с командованием… А начать, стало быть, решил с ближайшего населенного пункта. Сказочные долбоёбы! И это меня еще идиотом считают… Медалей им что ли захотелось? Не понимаю я эту типично американскую логику, всех поубивать, а потом орать на каждом углу про освобождение угнетенного народа. Может, им не понравилось что здесь монархия?
Блин, ну и дебилы, чес–слово… Хотя, они же не знали, что их командование уже херову тучу лет назад скопытилось в атомном огне? Поди думали, что смогут найти способ вернуться обратно. Портал там какой или тарелку летающую найдут.
Только сегодня днем, ведомые напуганной малявкой, они вышли к городу и встали лагерем ждать ночи, чтобы выступить под покровом темноты. Правда, во время изучения окрестностей, они наткнулись на странного, пьяного светловолосого кота, который, распевая песни, бродил по лесу. Мигом скрутив его и принеся в лагерь, пользуясь услугами Шепилова, американцы принялись допрашивать несчастного забулдыгу.
От него они и узнали про то, что в городе живут какие–то вооруженные великаны, правда, что это за «человеки» бедолага так и не смог ответить. Несмотря на все угрозы и щедрые зуботычины, американцы так и не добились внятного ответа: пленник лишь верещал что–то непонятное и бормотал пьяным голосом. Промучившись с ним до заката, они вместе с африканцами решили отложить начало атаки до утра.
— Ну а тут вы, тащ лейтенант! Я так рад что вы… — вновь начал испуганно бормотать Шепилов, сидя на земле и сжимая трясущимися руками сигарету.
Дав ему прикурить, я позвал бойцов. Подождав, когда все соберутся возле меня, я выпрямился и приказал раненому:
— Встать!
Шепилов лишь удивленно уставился на меня, явно не понимая, что именно от него хотят. Правда, когда я вынул пистолет из кобуры, в его глазах отразилось осознание ситуации.
— Тащ лейтенант, не надо, я ведь… — начал испуганно бормотать боец.
Впрочем, все эти бабские сопли меня не волновали. Я приказал Кабанову поставить парня на колени.
— Что здесь происходит!? — раздался знакомый голос позади меня.
Обернувшись, я увидел Сивиру, вместе с группой стражников испуганно разглядывавших мертвые тела. Блин… Ну почему эта дура вечно мешает?! Не обращая внимания на вопросы младлея о том, что здесь произошло, я обратился к хнычущему Шепилову:
— Из–за тебя погиб ефрейтор Леликов и был ранен рядовой Пугачев. Если бы остальные не вмешались, ты бы позволил этим засранцам меня пристрелить… — я обреченно вздохнул.
Черт. Убивать чужих, это одно. Но своего?
— Ты ведь понимаешь что это такое? Нет? Это измена Родине. Предательство, если хочешь… Да не реви ты как баба! — раздраженно бросил я, вновь заревевшему солдату.
Я видел перед собой не изменника, а просто испуганного мальчишку, который так сильно хотел жить, что был готов на всё. Даже на предательство. Хотя, уверен что он даже не до конца отдавал отчет своим действиям. Просто пытался выжить и всё. Только вот… Ответственность ему всё равно нести придется и тут уже ничего не поделаешь.
Бойцы хмуро смотрели на меня, но ничего не говорили. Они сами прекрасно понимали, что такое не прощают.
Я молча навел пистолет на ревущего бойца. Мне совсем не хотелось смотреть ему в глаза, но иначе нельзя. Если бы я в первый день не бухал и не занимался всякой херней, а как нормальный командир искал бы свой взвод, ничего этого бы не было! А теперь, мне придется выстрелить в своего же подчиненного из–за предательства, которое я мог бы предотвратить.
— Не делай этого! — испуганно вскрикнула Сивира за моей спиной.
Блин, хорошо быть дурой! Нихрена не понимать, но всё равно указывать, кому что делать! Вздохнув, я отвел взгляд и сдавил спуск.
Раздался громкий хлопок. Пуля, пройдя через глаз, вылетела из затылка, разнося с собой остатки мозгов. Шепилов медленно и неестественно завалился набок. Даже конвульсий особых не было, пару раз дернулся и затих. Не обращая внимания на испуганные взгляды гвардейцев, я приказал бойцам собрать оружие и обыскать тела.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Натолкнувшись на взгляд Сивиры, я увидел страх и ненависть в глазах девчонки. Видимо, спеша в лес она так и не успела надеть мундир, и щеголяла в одних штанах да спортивном лифчике, забавно ежась от ночной прохлады. Такими же глазами она смотрела на меня в первую нашу встречу.
Долго с трупами возиться мы не стали. Собрав оружие и обшарив карманы на предмет боеприпасов, сигарет и прочего хлама, мы двинулись в сторону дома. Пока мы шмонали убитых, никто из гвардейцев не решался не то что подходить, а даже смотреть в нашу сторону. Они лишь тихо переговаривались с освобожденными пленниками и опасливо поглядывали на трупы. Только у Сивиры хватало смелости смотреть прямо мне в глаза, пока я руководил сбором трофеев. На лице малявки было отчетливо видно чувство глубокого разочарования, она явно хотела высказать мне всё, что думает, но так и не сказала ни слова.
Ведя бойцов домой, я всё размышлял над сегодняшними событиями. Ебанутый денек выдался. Мало того, что я отдал приказ об убийстве пятерых человек, так еще и сам, лично, прикончил двоих… Даже своего собственного бойца! И словно этого было недостаточно, единственная мурзилка, что ко мне нормально относилась, теперь ненавидит меня! Так себе победа.
Впрочем, меня немного утешал тот факт, что мои бойцы, если и не восхищались моим поступком, то хотя бы одобряли его. Они прекрасно понимали ситуацию. В лесу этого засранца не оставишь, а жить в одном доме с человеком, виновным в смерти твоего товарища? С человеком, готовым продать твою задницу, лишь бы сберечь свою? Короче, иначе было просто никак. Не тюрьму же для него строить, в самом деле?
Да уж, тяжело ребятам пришлось. Но, несмотря на это, они отлично справились со своей задачей! Черт, да они определенно заслужили награду! Медали выдать я, конечно, не могу, но поощрить иначе — всегда пожалуйста! Пора уже заканчивать с этими казарменными замашками! Перед самым домом, я остановился и объявил построение. Бойцы как–то хмуро выстроились в шеренгу, явно не ожидая ничего хорошего. Возможно они решили, что мне взбрело в голову их взъебать за какие–то косяки… Блин, ну почему все всегда ждут от меня только плохое!?
Закурив, я обратился к строю:
— Итак, товарищи–алкоголики–тунеядцы, теперь у нас всё будет немного по–другому…
Бойцы опасливо переглянулись. Наверняка они ожидали, что теперь я объявлю что–то типа военного положения, и вообще перестану их куда–либо отпускать… Наивные!
— От подъема, до отбоя разрешаю свободно передвигаться по городу и его окрестностям. Так же, вы будете получать денежное довольствие один раз в неделю… Допустим, по сорок этих, как их? Ну монет, короче!
Бойцы явно не верили своим ушам. По–моему, еще немного и они начнут прыгать от радости, как маленькие дети. Ну да ладно. Надеюсь, хоть это сможет отвлечь их от последних неприятных событий.
Немного понаблюдав за их реакцией, я продолжил:
— С деньгами можете делать всё, что вам в голову взбредет… Но свои обязанности в расположении будете соблюдать, не пошлангуете! И чтобы к местным не приставали! Обстановка и так хуже некуда, не хватало еще спровоцировать новый конфликт. Оружие будете оставлять в оружейке, от греха подальше. А то по пьяни пальбу устроите! Вопросы есть?!
Они ожидали чего угодно, но только не этого. Блин, можно подумать, что я изверг какой–то! Неужели они видят во мне лишь психованного эгоиста!? Криков «Ура!» и «Да здравствует лейтенант!» я, конечно, не услышал. Но, во всяком случае, бойцы хоть немного отвлеклись и, пусть не сильно, но всё же настроение у них явно улучшилось. Главное, что я больше не видел вселенской грусти на их рожах.
Негритянские пукалки я, не без презрения, закинул в дальний угол оружейки. А вот американское аккуратно сложил возле нашей «пирамидки». Гранаты, штурмовые винтовки, бронежилеты, каски. Но больше всего меня впечатлил пистолет.
