торговлей и трансокеанскими перевозками. Но на самом деле большую часть дохода имел с контрабанды, а этот склад использовал как прикрытие и перевалочную базу. Куда шли наглухо заколоченные ящики и что пряталось от пристальных взглядов жандармерии в потайных отделениях телег, могу только догадываться. Задавать лишние вопросы было не принято.
Здесь всем заправлял Старик. Хотя на самом деле его зовут Курт. Курт Брамс. Стариком я стал звать его еще в детстве, в ответ на постоянное «мальчик мой» по отношению ко мне. Да, своим положением я обязан ему. Так сложилось, что я не помнил своих родителей. В раннем детстве я попал в один из сиротских приютов столицы Империи — Нордбурга, где меня и отыскал Старик. Когда мы встретились впервые, он назвался другом моего отца. Если бы не он, меня бы ждала судьба большинства сирот империи — кабальный контракт с армией. Но Старик оплатил мне полный курс обучения в хорошей школе и проживание в интернате при ней. Вместе с детьми зажиточных горожан я изучал точные науки, философию, историю. Посещал дополнительные занятия по стрельбе и кулачному бою.
После окончания школы Старик забрал меня в Хугель. Он ничего не делал просто так. Каждый талер, вложенный в меня, я отработал, выполняя его поручения по всему региону. Где словом, где монетой, а где и кулаками я разбирался с недобросовестными должниками, доставал нужную информацию, а порой выполнял и куда более грязные поручения. Для особых случаев у меня имелся револьвер — шестизарядный короткоствольный «Фосбер» под патрон девятого калибра, и короткий клинок в ножнах на поясе. С прошлого года Старик всерьез готовил из меня управляющего, и не могу сказать, что я был от этого в восторге.
***
Арнольд — телохранитель Старика, звероватого вида мужик с бандитской физиономией, на которой выделялся не единожды переломанный нос и серые холодные глаза, подпирал собой двери кабинета.
— Проходи, Марк, — Арнольд сместился в сторону, открывая дверь передо мной.
Старик, как обычно, сидел в своем кабинете. Однако в этот раз он был не один, а в компании початой бутылки вина. Осеннее солнце уже не справлялось с освещением, и в комнате стоял полумрак, едва разгоняемый фитилем масляной лампы на столе.
— Марк, мальчик мой. Ты уже закончил?
— Да, парни разгружают последнюю телегу.
— Что привезли?
— Овощи, картофель в основном. Фермеры спешат рассчитаться по контрактам. Отчет за сегодня я подготовил.
— О-о-вощи, — протянул Старик задумчиво и словно встрепенулся. — Марк, присядь, выпей со мной. Бокалы в шкафу, — он указал рукой мне за спину. Там, справа от двери, располагался монументальный сервант из дерева, густо покрытого темным лаком. Дверцы серванта были открыты, поэтому уточнять не пришлось. Похоже, Старик откровенно собрался напиться. Но напоминать, что в его возрасте не стоит налегать на спиртное, я не стал. Спорить с этим старым упрямцем бесполезно.
Какое-то время мы просто наслаждались неплохим «Имперским сладким». Старик вспоминал свою бурную молодость, службу в Императорском воздушном флоте, тогда еще только зарождающемся:
— Не понять вам, сухопутным крысам, пьянящей свободы воздушного океана! — категорично заявил он, словно подводя итог размышлениям. Я не обиделся. Давно понял, что Старик питает особые чувства ко всему, что связано с дирижаблями.
— Марк, послушай меня внимательно, — он пропустил свое излюбленное «мальчик мой», намекая на серьезность ситуации. — Хофмаер должен был доставить большую партию особого товара из-за океана, — Старик взял паузу, чтобы промочить горло и собраться с мыслями. — Так вот, — продолжил он, — товар пришел в Ланциг и должен был отправиться к нам, а от нас уже малыми партиями дальше на север.
— Но к нам товар не пришел, — нахмурившись, озвучил я очевидное. Ведь никаких «особых» товаров за последнюю неделю не приходило.
— Не пришел. И уже не придет. Сегодня утром с почтовым дирижаблем мне передали весточку от моего человека в Ланциге.
Как вскоре выяснилось, сегодня с самого утра Ланциг бурлил. Информатор расспросил знакомого жандарма, и теперь прояснилась почти вся откровенно неприглядная картина произошедшего. То ли непомерные амбиции, то ли банальная жадность заставили господина Хофмаера взять заказ на большую партию пыли. Это наркотическое вещество, производимое из пыльцы определенных растений, было запрещено в Империи. Возможно, у него бы все получилось, не вмешайся в это дело неучтенный фактор в лице Особого отдела. К тому моменту, как старик закончил говорить, последний хмель уже выветрился из моей головы, и шестеренки мыслей понемногу начали вертеться.
— Если Особый отдел с самого начала вело эту партию, то почему раскрылись так рано? Ведь они могли накрыть всю сеть распространения пыли. Ну или хотя бы попытаться, и… Что нам теперь делать? — немного невпопад добавил я.
— Правильные вопросы задаешь, мой мальчик. Не зря я забрал тебя из столицы, когда твой отец… — запнувшись, он взялся за почти опустевшую бутылку и, молча опрокинув в себя остатки вина, поморщился. Вздохнув, Старик не стал развивать болезненную для нас обоих тему. — Ждать дальше они не рискнули. На Юге у них нет такого влияния, как в центральных областях. Сам видишь, как быстро просочилась информация. А что до второго твоего вопроса, тут все сложнее. Так просто повязать уважаемого торговца они не могут. Сейчас Хофмаер активно пользуется гостеприимством наместника, но выйти сухим из воды у него уже не получится. Тут вопрос только в том, кому и что Хофмаер успеет рассказать, кого сдать и сколько заплатить за заступничество, чтобы ни угодить на рудники, — Старик криво усмехнулся, и на пару минут в кабинете установилось молчание.
Задумчиво потирая бороду и морща лоб, он, наконец, как будто что-то решив, повернулся ко мне: — Вот, — Старик достал из ящика стола небольшой кошель из мягкой кожи. — Тут где-то десяток талеров, половина в марках. Тебе надо будет залечь на дно, пока ищейки не уберутся обратно в столицу. Когда все уляжется, я сам тебя найду. Бери, ты заслужил.
Я не стал спорить. Давно уже понял, к чему идет разговор. Тут надо бы пояснить, что в полновесном серебряном талере было сто марок, а для мелких расчетов марка делилась на десять медных пфеннигов. Мастеровой средней руки зарабатывал примерно два талера или двести марок в месяц. Из них до четверти марок могло уходить на аренду жилья и еще одна, две марки в день на простую, но сытную еду. Так что сумма «выходного пособия» меня приятно удивила.
— Сам что будешь делать? — меня волновала судьба старого пройдохи, хоть я старался этого и не показывать.
— Не волнуйся обо мне, мальчик мой, — улыбнулся Старик. Похоже, моя показная безразличность его нисколько
