ученых, Вестфальскую) систему, что объясняет особый интерес к ней Российской Федерации. Исторический опыт политики Российской империи по защите ее западных рубежей в начале ХХ века актуален для современной России. Но при всей важности изучения политики России в ЦВЕ комплексного геополитического освещения в отечественной исторической литературе она не получила и нуждается в дальнейшем исследовании. По целому ряду аспектов рассматриваемые автором конфликты России с Германией и Австро-Венгрией (в частности, по польскому вопросу), а с 1918 года – и с Польшей остаются объектом научной дискуссии как между российскими и зарубежными учеными, так и внутри сообщества отечественных историков.
Сложность, ответственность, деликатность конфликтов первой трети ХХ века и более позднего времени заключаются в том, что восприятие наиболее болезненных эпизодов политики России и Германии идеологизируется до сих пор не только историками и политиками «дальнего» и «ближнего» Запада, но и российскими учеными и политиками. Отметим, что и сейчас, и в будущем представление о потенциальных вариантах исторического процесса позволяет – в известной степени – его прогнозировать, помогая избежать многих ошибок.
Отсюда следует практическая важность осмысления опыта истории отечественной внешней политики, в частности изучение роли географических факторов. На заре советской историографии 19181923 годы называли «первым туром войн и революций». Второго тура не последовало, но основные военные и политические конфликты в межвоенный период пришлись не случайно на ЦВЕ. Важнейшей для государств региона стала проблема границ, вызвавшая противоречия как между ними, так и великими державами. Главными участниками конфликтов являлись Советские республики (СССР), Веймарская республика и Польша, но проблема границ касалась также Чехословакии и Литвы. Свой интерес имели украинские и белорусские националистические партии и организации.
В эпицентре конфликтов оказалась Польша, ибо Веймарская Германия и Советская Россия видели в ней «сезонное (буферное) государство», форпост Запада в борьбе с русской революцией и часть «санитарного кордона» против СССР. Однако и Польша обостряла отношения с СССР и Германией, Чехословакией и Литвой.
Спорными территориями Польши стали Восточная Галиция и Виленский (Вильнюсский) край[11], Данциг и Польский (Данцигский) коридор, Верхняя Силезия. В составе ЧСР оказались Прикарпатская Русь и бо́льшая часть Тешинской Силезии[12], на которую претендовала Польша. Выделенная из Восточной Пруссии под управление Лиги наций Мемельская (Клайпедская) область, отошла затем к Литве. В то же время проблема транзита по реке Неман стала объектом споров России, Польши, Литвы, Германии и держав Антанты.
Наличие в составе Польши крупных национальных меньшинств, этнически и культурно близких населению Советской Украины и Советской Белоруссии, антипольские ревизионистские устремления Германии и Литвы открывали возможность вовлечения Советского государства в потенциальный военный конфликт. К проблемам Данцига, Польского коридора (в 1919–1939 гг. наименование польской территории, отделившей германский эксклав Восточная Пруссия от основной территории Германии. – Ред.) и Верхней Силезии СССР прямого отношения не имел, но в случае обострения германо-польских противоречий не смог бы остаться в стороне, что объясняло внимание Кремля и к этим спорным территориям.
По мнению автора, существовала геополитическая преемственность в политике России в ЦВЕ как до, так и после 1917 года, хотя и с серьезными коррективами – в силу смены строя, режима правления, господствующей идеологии. Вероятно, с конца 1920-х годов столкновение «между видением будущего и диктатом настоящего породило квазиконцепцию внешней политики СССР на основе общих установок Realpolitik» и поддержания баланса сил в формулировке наркома иностранных дел Г.В. Чичерина – «поддержать слабейшего»[13]. Впрочем, подобные черты в советской политике проявились уже в начале 1920-х годов.
В целом теория и практика ряда дипломатов НКИД при Г.В. Чичерине перекликаются с концепцией реализма, изложенной в 1948 г. в книге американского политолога Х.И. Моргентау «Politics Among Nations». Постулаты теории реализма гласят: 1. Национальные государства как основной субъект международных отношений выражают свои интересы в категориях силы. 2. Внутренней пружиной международных отношений является борьба государств за максимальную степень своего влияния во внешней среде. 3. Оптимальным состоянием внешней среды является региональное равновесие сил, которое достигается политикой баланса сил, предупреждая образование национальной или коалиционной мощи, превосходящей мощь существующих государств или их коалиций.
Международные отношения в целом и внешняя политика отдельных стран в частности представляют собой относительно устойчивые и объективные связи государств, определяемые и географическими факторами, роль которых нередко возрастает в процессе формирования и осуществления внешней политики государства. Географическое положение страны может задать направленность, включая региональную, ее внешней политики, играть роль в выборе союзников, в определении территориальных сфер влияния и сфер интересов.
Постепенное изменение системы геополитических координат может нарушить межгосударственный баланс сил и привести к структурному кризису международных отношений, следствием которого будут военные конфликты, вплоть до мировых войн. Итогом мировой войны неизбежно станет новая пространственная конфигурация на континенте в рамках нового баланса сил; на региональном уровне следствием войны может быть обострение территориальных противоречий между государствами этого уровня и вовлечение великих держав в возникшие между соседями конфликты. Сложившийся новый системный баланс сил подтачивается конфликтами в подсистемном (региональном) соотношении сил, что постепенно ведет к нарушению стабильности системы в целом. Нередко региональные конфликты обусловливают сложную дипломатическую игру между государствами, которая, будучи порождением конфликтов, приобретает в ходе своего развития определенную независимость от них, сама начинает оказывать воздействие на конфликт и на развитие отношений между государствами, не имеющими прямого отношения к данному конфликту.
Некоторые российские историки считают, что знание геополитических факторов способствует в известной степени прогнозированию исторического процесса, поскольку геополитический императив влияет, в частности, на долговременность и стабильность, интенсивность и направленность, непрерывность и преемственность внешней политики любого государства, способствует выбору государством союзников и формированию региональной политики, значимость которой возрастает в наши дни[14].
Предмет нашего исследования – политика России в ЦВЕ в контексте международных отношений первой трети ХХ века. Цель работы – анализ политики России по защите ее государственных интересов на западных рубежах, преломление политики и идеологии России в связи с конфликтами в ЦВЕ, которые воздействовали на обстановку в регионе и Европе в целом.
Для достижения поставленной цели автор выделил следующие научные задачи. Во-первых, выявить роль структур Российской империи и Временного правительства по руководству внешней политикой России. Во-вторых, раскрыть политику Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б) и механизмы реализации его решений на примере стран ЦВЕ. В-третьих, исследовать действия Наркомата иностранных дел (НКИД) в регионе в связи с проблемами Виленского края, Восточной Галиции, Мемельской области, транзита по р. Неман. В-четвертых, проанализировать практику осуществления внешнеполитических задач Советского государства структурами Коммунистического Интернационала и силовых ведомств[15] на примере стран ЦВЕ. В-пятых, определить политику СССР в ЦВЕ в системе локарнских отношений. В-шестых, выявить последствия Первой мировой войны для общественно-политического дискурса начала XXI века в Российской Федерации, странах ближнего и
