А что политики? Пусть они врут досыта! Это их хлеб. Ещё в детстве мне запомнилось, как однажды на вопрос несведущего соседа «Что такое политика?» отец мой ответил, то ли в шутку, то ли всерьёз, но довольно доходчиво:
– Политика – это обман.
Чем дольше живу, тем больше убеждаюсь в правоте отца. Слова и дела многих нынешних политиков, находящихся у власти, подтверждают это. А наши братья-журналисты, вместо того, чтобы разоблачать недобросовестных чиновников и выставлять их на суд широкой публики, встали в путь защиты власть имущих, явно рассчитывая на определённые выгоды для себя. Но не верят люди таким журналистам. Как бы они не старались морочить головы словоблудием. И чем больше они врут, тем меньше им верят.
Мне довелось принять участие в работе Дальневосточного международного медиафорума (Хабаровск– Владивосток – Харбин, 2010), где шёл разговор о кризисе доверия и власти, и прессе. Выступая на этом форуме, я поделился своей формулой, которую вывел исходя из опыта работы в сатирической журналистике и которой следовал всю творческую жизнь. Она опубликована в журналах «Журналистика & медиарынок» (2010, № 9) и “Журналист” (2011, № 11). А звучит так: «Наибольшего доверия у общества добьётся та журналистика, которая смело и правдиво, на высоком уровне мастерства освещает актуальные темы и в которой нет места трусости и бездарности, нажиму со стороны власти и цензуры, а также господству «заказухи» и рекламы».
Моя формулаЕсли выразить мою формулу доверия «сухим» математическим языком, то она выглядит так:
где Кд – коэффициент доверия; А – актуальность, злободневность темы, волнующей многих, задевающей интересы большинства членов общества, т. е. общественная значимость темы; С – творческая смелость журналиста, который не боится говорить народу, обществу нужные слова в нужное время, П – правда, честное слово журналиста, которое исключает умолчание отдельных деталей, преднамеренное неупоминание нежелательных событий, искажение фактов, умышленный обман массовой аудитории и, тем более, наглую ложь и предполагает объективность в оценке событий, фактов, в анализе ситуации, толерантность; М – профессиональное мастерство журналиста, его талант и высокий профессионализм, связанный с выражением активной позиции, здоровой оппозиции по отношению к властям, защитой народных интересов.
Этим положительным факторам обратно пропорциональны следующие: Н – нажим власти, прессинг со стороны некомпетентных чиновников, агрессивно-диктаторский стиль руководства невежественных дилетантов в области печати, их грубое вмешательство в творческую деятельность редакций и отдельных журналистов; Ц – цензура (или, как обычно говорят, «самоцензура»), не запрещённая официально государственная, а существующая ныне оголтелая редакторская, которая выражается в подхалимстве перед вышестоящим начальством из-за боязни потерять своё место или привилегии; Т – трусость самого журналиста; Б – бездарность, профессиональная некомпетентность, обусловленная в основном низким качеством подготовки специалиста в вузе, и не только.
Коэффициент доверия явно снижают (З + Р), где З – «заказуха», ангажированность средств массовых коммуникаций, выражение интересов исключительно своих учредителей – государственных органов и учреждений, всевозможных партий, организаций, групп, а также отдельных лиц – хозяев с тугими кошельками; Р – реклама, в том числе и скрытая, пиар, политтехнологии.
Журналистика с высоким коэффициентом доверия должна быть защитницей интересов народа и опорой для власти, которая желает служить гражданам, а не только себе.
Всегда в оппозиции ко всему плохомуОбстоятельства бывали разные, но я оставался верным любимому жанру, идеалам. Никогда не писал для вышестоящих или имеющих тугой кошелёк. Я всегда находился в оппозиции ко всему плохому. Сатира моя – на стороне простых людей, тех, кто живёт с верой, если уж не в светлое, то во всяком случае не в тёмное будущее. Конечно, я тоже мог бы восхвалять богатых и власть имущих, чем обычно занимаются иные счастливые поэты. Мог бы и получать дорогие подарки, различные премии местного значения, жить сравнительно богато, беспрепятственно выпускать книги за счёт бюджета или спонсоров… Но это – не по мне. Лучше быть честным, чем богатым.
К юмору отношусь серьёзно, заранее зная, что не смеётся тот, кто смеётся последним. Жалею тех, кто не умеет смеяться. «Человек, который не понимает юмор, – больной человек», – говорил знаменитый кинорежиссёр Эльдар Рязанов. Мой же жизненный опыт подсказывает мне, что смеющегося человека не любят только злые, жестокие люди. Ещё тогда, когда мне было 13 лет, я написал: «К лицу улыбка молодцу, улыбка каждому к лицу».
Сатиру и юмор многие понимают и принимают как своё. Нередко я встречаю на улице улыбающихся незнакомых людей, некоторые из них говорят: «А мы вас по телевизору видели, слышали со сцены, читали ваши фельетоны, юморески». Многие благодарят за пользу, которую им принёс мой скромный труд сатирика. В то же время немало и тех, кто держит обиду, – из числа героев фельетонов. Для сатирика самая высокая оценка – когда его ненавидят собственные герои. Когда сзади слышится их сопение, а впереди светятся улыбки добрых, чистосердечных людей – это заводит, становится источником неиссякаемого вдохновения. Для меня сатира – постоянное хождение по лезвию ножа.
Справедливая критика и здоровый смех ещё никому не вредили. Сильный, разумный человек на критику не обижается, а старается исправить ошибки, избавиться от недостатков.
Пока живая легендаНе всем по нраву острое слово сатирика. Я на своей шкуре (и в переносном, и в прямом смысле этого слова) не раз испытал, как высока цена справедливого печатного слова, как дорого нам обходится объективная критика в СМИ. Герои моих фельетонов нападали на меня всю жизнь: когда ещё был пионером и когда уже стал пенсионером.
Уж очень хочется иным сатирическим героям свести с автором счёты. В 2009-м, в году моего шестидесятилетия, после прямого эфира по «Ночному каналу» республиканского телевидения на меня было совершено покушение. Тогда следователь, лейтенант милиции, посоветовал мне уйти с «этой опасной, неблагодарной» работы. Я не испугался – остался, как в шутку говорили коллеги, «пока живой легендой» на посту главного редактора вплоть до расторжения трудового договора начальником управления печати – бывшим милицейским функционером. Когда тот прочитал по бумажке прощальное слово, я с усмешкой сказал: «Слушая вас, вспомнил стихи Евгения Евтушенко:
Цари,короли,императоры,властители всей земли,командовали парадами,но юмором – не могли…
А вы, товарищ полковник (милиции), смогли. Поэтому я с удовольствием освободил вас от обязанности быть моим начальником. – И, обращаясь к своим коллегам – главным редакторам газет и журналов, добавил: – Работайте, как я; работайте лучше, чем я!»
Зверское нападение на Олега Кашина ещё раз подтверждает, что бандитские силы объявили грязную войну против честных журналистов. Враг злой и коварный. Не прощает ни малейшего замечания в свой адрес, не щадит он ни молодых, ни старых.
Я никому не жаловался – знал, что сатириков судьба никогда не баловала.
Но когда жестоко избивают и калечат моих товарищей, смелых братьев по перу, я не могу молчать. Сколько можно издеваться над журналистами?! Ведь, как правило, оскорбляют, унижают, отталкивают, выдавливают, избивают, уничтожают в первую очередь честных и талантливых.
Да, нас могут застрелить, заколоть, четвертовать, но никогда не смогут заставить молчать. Наше слово – вечно живая правда. Какой бы горькой она ни была. Пусть знают киллеры и их хозяева: убивая беззащитных журналистов, они делают их бессмертными.
Мужество – необходимое условие для сатирического творчества.
А я – как всегдаКогда меня назначили главным редактором, люди, знающие историю нашего издания, напутствовали: «Помни, у редактора «Хэнэка» судьба, как у картошки – если за зиму не съедят, то весной посадят». И это было сказано не ради красного словца. За время существования журнала в нём сменилось немало редакторов. Далеко не все из них ушли по доброй воле, некоторые впадали в немилость вождям. Но неисповедимы пути господни. Вероятно, по воле судьбы, я стал дважды рекордсменом: начал самым молодым редактором и стал долгожителем на этом посту – 30 лет.
Друзья говорят, что я счастливчик. Не знаю, как насчёт счастья, но эти годы были далеко не безоблачными. И ничего в этом странного. Ведь я, как и все истинные сатирики, всегда боролся против всякой «кратии»: бюрократии, партократии, болтократии. И теперь вилы моей сатиры весьма болезненны для тех, в чей бок они воткнутся: лжедемократов и казнокрадов.
