На минуту Эдди задумался, потом заключил: «С хорошей».
«Завтра ты умрешь», — прозвучало в ответ. На лице женщины появилась жестяная улыбка.
«Это хорошо?» — поинтересовался Эдди.
«Рай ждет твою бессмертную душу…» — прошептала женщина — «Разве это не счастье?»
«Какая же в таком случае плохая новость?»
Она просунула обрубки пальцев в щель между трясущейся грудью. Не обращая внимания на жалобный визг, женщина извлекла из жирного убежища источник звука. Это было нечто среднее между скользким геконом и больной крысой, обладая при этом худшими особенностями обеих тварей. Существо отчаянно скребло лапками в воздухе, в то время как державшая его женщина вновь обратилась к Эдди. «Это», — сказала она — «И есть твоя бессмертная душа».
Эдди подумал о том, что женщина права. Новость не из лучших.
«Точно», — подтвердила она его мысли. «Жалкий вид, не правда ли?»
Вынутая душа корчилась и извивалась. «Она истощена. Она слаба. И вообще, готова прекратить свое существование. А все почему?» Женщина не стала ждать ответа Эдди: «Слишком мало хороших поступков».
Зубы Эдди начали стучать. «И что я теперь должен делать?» — спросил он.
«Воспользуйся моментом. Ты должен компенсировать жизнь, полную излишеств».
«Я не понимаю…»
«Завтра ты должен превратить „Собственность Акселя“ в „Цитадель Милосердия“. И тогда, возможно, твоя худосочная душа соединится с плотью».
Эдди заметил, что женщина понемногу начала подниматься выше. В темноте зазвучала очень печальная музыка. Тихие звуки словно обволакивали женщину, в то время как она постепенно сливалась с тьмой.
К тому времени, как Гарри вышел на улицу, он уже забыл о девушке. Что ж, оставалась мертвая собака. Не располагая особым выбором, он поплелся к дверям квартиры Нормы Пейн, скорее избегая одиночества, чем в надежде получить удовольствие от разговора о ее ошибке.
«Я никогда не ошибаюсь», — заявила Норма, перекрывая шум пяти телевизоров и нескольких радиоприемников, работавших в ее квартире непрерывно. По ее утвеждению, такая какофония была единственно верным способом удержать представителей мира духов, постоянно стремящихся проникнуть на ее территорию: шум повергал их в уныние.
«Я вижу силу в доме на Райд-стрит», — сказала она Гарри «Уверена в этом, как в собственном дерьме».
Гарри собрался оспорить это утверждение, как вдруг изображение на экране одного из телевизоров привлекло его внимание. Позади диктора, на картинке, репортер стоял возле магазина («Собственность Акселя» — прочитал Гарри). Полицейские и санитары грузили в машины мешки с человеческими телами.
«Что там?» — требовательно спросила Норма.
«Похоже на взрыв бомбы» — ответил Гарри, пытаясь расслышать голос диктора сквозь мешанину других телеканалов.
«Сделай погромче», — попросила Норма — «Мне нравятся катастрофы».
Но причиной разрушений и жертв, как оказалось, была не бомба, а массовое побоище. Драка началась утром в упаковочном отделе бакалейного магазина, и никто толком не знал, по какой причине с быстротой молнии она переросла в тотальную кровавую бойню. По самым скромным подсчетам, смертельный урожай собрал около тридцати жизней, а раненых было вдвое больше. Репортер, пытавшийся объяснить инцидент спонтанной вспышкой насилия, навел Гарри на ужасное подозрение.
«Ча-Чат…» — пробормотал он.
Несмотря на шум, сотрясавший маленькую комнату, Норма услышала его слова. «Почему ты так уверен?» — спросила она.
Гарри не ответил. Он внимательно слушал рассказ репортера о событиях, пытаясь определить местонахождение «Собственности Акселя». Его старания увенчались успехом. Третья Авеню, между 94-ой и 95-ой.
«Не падай духом», — сказал он Норме и оставил провидицу наедине с ее бренди и сплетнями.
Линда вернулась в дом на Райд-стрит в последней надежде найти здесь Боло. Он был, руководствуясь расчетами Линды, наиболее вероятным кандидатом в отцы ребенку, которого она вынашивала. Конечно, были в то время в ее жизни и другие мужчины. Странные мужчины, чьи глаза сияли золотом при подходящем освещении. Мужчины с радостными улыбками. Но присутствия Боло в доме не ощущалось, и она прекрасно понимала, что осталась одна — одинешенька. Единственное, на что Линда могла еще сделать — это лечь прямо здесь и умереть. Впрочем, здесь и так была смерть. Даже два ее вида. Во-первых, здесь был тот мертвый покой, о котором она молилась еженощно. Заснуть и разрешить холоду шаг за шагом охватывать ее. Была здесь и другая смерть, которую она внезапно почувствовала, когда усталость уже помутила ее рассудок. Смерть, не оставлявшая никакой надежды на будущее. Смерть, которую принес человек в сером костюме, чье лицо напоминало полузнакомый лик какого-то святого. А через момент — стену с гниющей штукатуркой.
Прося мимоходом милостыню, она брела в направлении Таймс-сквер. Здесь, в толпе людей, она временно чувствовала себя в безопасности. Зайдя в маленькую закусочную, Линда заказала омлет и кофе, рассчитывая, что собранные деньги покроют расходы на заказ. Еда потревожила плод внутри нее. Она почувствовала, как ребенок заворочался на границе сна и бодрствования. Линда подумала, что может быть, стоило бороться еще. Не ради себя — ради ребенка. Она не спешила вставать из-за столика, размышляя над проблемой до тех пор, пока владелец кафе ворчливо не выставил ее обратно на улицу.
Было заполдень, и погода портилась. Где-то рядом женщина пела на итальянском какую-то трагическую арию. Сдерживая подступающие слезы, Линда отвернулась от боли, которой была наполнена песня, и пошла куда глаза глядят. Когда толпа проглотила ее, человек в сером костюме выскользнул из кучки людей, собравшихся на углу послушать пение оперной дивы. С присущей молодости целеустремленностью он оставил зевак, будучи уверенным, что не упустит намеченную цель. Марчетти жалел о пропущенном шоу. Он обожал арии. Хриплый женский голос, утонувший в спиртном, напоминал о живых полутонах скромности его намеченной жертвы. Идеальный памятник ее несовершенства делал искусство Верди смехотворным, без всякого намека на превосходство. И все же он еще вернется сюда, когда с тварью будет покончено. Недолгое удовольствие от услышанного впервые за много месяцев вызвало слезы на его глазах. Ему хотелось рыдать.
Гарри стоял на Третей авеню и наблюдал за народом, столпившимся возле «Собственности Акселя». Любопытные собирались сотнями в холоде опускающейся ночи, в надежде не пропустить зрелище. Разочарованных не было. Трупы продолжали выносить до сих пор — пакетов и мешков не хватало, чьи-то останки нашли последний приют в обычном ведре.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
