Несомненный любитель женщин и никудышный отец Эдвард Гонсалес вызывал сейчас у Джулии невольное восхищение той смелостью, с которой бросал вызов системе иммиграционной службы. Затем он стал беседовать с присутствующими в зале, спрашивать об их происхождении и интересоваться их трудностями. Поневоле Джулия почувствовала к борцу за права человека симпатию.
Она наблюдала, как на сцену поднимались англичане, ирландцы, поляки, кубинцы, вьетнамцы и, конечно, выходцы из стран Латинской Америки.
Закончив опрос, Эдвард сделал паузу и обвел взглядом зрительный зал. Его глаза случайно встретились с глазами Джулии.
Я ее знаю? – слегка нахмурившись, спросил он себя. Что-то знакомое в лице. Может, все дело в линии подбородка, очертании губ?
В конце концов, Гонсалес решил, что никогда раньше не встречал эту девушку. Он бы ее непременно запомнил.
– Спасибо за содействие, – начал Эдвард, отведя взгляд от Джулии. – Я также выходец из Мексики, хотя приехал сюда ребенком. Моя семья испытала на себе все тяготы несправедливого обращения с иммигрантами. Эдвард Гонсалес просил помочь Фонду поддержки иммигрантов и вербовал добровольцев для работы. А Джулия вспоминала рассказы Мэри о ее отношениях с этим мужчиной. Правда, в отличие от сестры, получившей первый любовный опыт в шестнадцать лет на заднем сиденье пикапа, Джулия в свои двадцать семь все еще оставалась девственницей, и представления об интимной близости черпала из собственного воображения. Поэтому представить, каков Эдвард Гонсалес в постели, было для нее почти непосильной задачей. Джулия могла только догадываться, насколько болезненно Мэри пережила расставание с любовником. Сестра говорила, что этот юрист-мексиканец заставил ее пересмотреть свои взгляды на жизнь. Мэри захотелось выйти замуж, родить ребенка. К сожалению, она сумела осуществить только второе.
Перебирая в памяти откровения покойной сестры, Джулия попыталась критически оценить человека, выступавшего с трибуны. Энергичный, образованный, с открытым лицом, в общем, он нравился ей. Но, вспомнив сестру, ожидавшую ребенка, без копейки в кармане, рассчитывавшую только на поддержку больной бабушки и сестры, Джулия одернула себя. А Джонни? Отец вычеркнул его из своей жизни, будто того вовсе не было. Она приказала себе не поддаваться эмоциям.
Выступление Гонсалеса закончилось. Когда преследуемый репортерами и сочувствующими Эдвард попытался выбраться из переполненной аудитории, Джулия стояла недалеко от прохода к двери.
Он любит толпу, язвительно подумала Джулия. Особенно если она состоит из женщин. И почему бы и нет, разве они не без ума от него? Взять хотя бы журналистку с одиннадцатого канала. Я и двух центов не поставлю на ее объективность. Если она придвинется к нему поближе хоть на сантиметр, Эдварду просто придется проглотить микрофон.
Но он охотно и уверенно отвечал на вопросы красивой журналистки из программы новостей. Внезапно он встретился взглядом с Джулией. В его больших темных глазах проглянуло любопытство. Эту девушку с длинными русыми волосами он заметил еще в начале выступления. Почему она привлекла его внимание? Полтора года назад он расстался с Мэри и с тех пор был одинок. Невольно Эдвард почувствовал, как внутри у него что-то перевернулось, хотя девушка явно не в его вкусе.
Тоненькая, с небольшой грудью и мелкими чертами лица, чуть тронутыми косметикой, она была одета в желтую блузку с короткими рукавами и синюю юбку до колен. Несмотря на то, что ее туфли были без каблуков, ее стройные красивые ноги выглядели безупречно, как у высокооплачиваемой модели. Неожиданно для себя Эдвард представил, как эти ноги обвивают его талию…
Но, пожалуй, его заинтересовала не внешность неизвестной девушки, а решительность, которую выражали ее чистые серые глаза. В то же время в ней было что-то трогательное, почему-то возбудившее в нем нежность к незнакомке.
– Я вас знаю? – одними губами спросил он сквозь разделявшую их толпу.
Этот банальный вопрос вызвал у Джулии панический ужас. Ей ведь предстояло отомстить за сестру, а взгляд Гонсалеса вдруг заставил заговорить в ней женщину, а не борца за справедливость.
Она отрицательно покачала головой и, пока он пробирался к ней, успела скрыться.
Я ей неприятен, с удивлением констатировал про себя Эдвард. Интересно почему? Мы ведь незнакомы.
Близкий друг и помощник Эдварда по Фонду поддержки иммигрантов Руис отвлек его, положив руку боссу на плечо.
– Эд, не забудь, у тебя собеседование с претенденткой на место секретарши, – напомнил он.
Но Гонсалес уже решил, что проведет время с большей пользой, если проверит жалобы фермеров из Мексики на антисанитарные условия работы на западе Техаса.
– Ты сам проведешь собеседование с этой женщиной, – объявил он помощнику, – а у меня есть дела поважнее.
Остановившись перед маленьким домом на окраине города, где она жила с бабушкой и Джонни, Джулия выключила зажигание и откинулась на спинку сиденья старенького автомобильчика. Она все еще не могла прийти в себя после встречи с Эдвардом Гонсалесом. Надо немного успокоиться, прежде чем войти в дом, иначе бабушка заподозрит неладное. Если Диана узнает, что Джулия решила искать поддержки у отца Джонни, то решительно этому воспротивится. «Шесть поколений семьи Харриет справлялись с жизненными трудностями без посторонней помощи, – скажет бабушка, – не понимаю, зачем нам одалживаться сейчас. Я еще не настолько стара и больна и могу помочь тебе».
Войдя в дом, Джулия увидела, что старушка уснула перед телевизором. Разговаривая сам с собой и ковыряя ложкой кашу, Джонни спокойно сидел в мокром подгузнике.
– Ты очень терпеливый и спокойный малыш! – воскликнула Джулия, поднимая племянника на руки.
В ответ Джонни схватил тетю за волосы и засмеялся, когда та начала высвобождать шелковистые пряди из его цепких пальчиков.
Поцеловав ребенка в щечку, Джулия положила мальчика на софу в гостиной и поменяла ему подгузник. Вместо детской присыпки она использовала кукурузную муку, которая была дешевле. Глядя на довольного, улыбающегося малыша, она подумала, что Гонсалес может потребовать полной опеки над ребенком в обмен на финансовую поддержку. Но жить без Джонни она уже не могла.
Как же мне не хочется просить денег у Гонсалеса! – мысленно сокрушалась Джулия, одевая Джонни. Но у нас нет другого выхода. Мы не можем оплатить детский сад, а бабушка уже не может следить за мальчиком, как бы ни бодрилась.
Джонни довольно загукал и начал дрыгать ножками, призывая тетю поиграть с ним. Все в племяннике казалось Джулии прекрасным. Она искренне считала, что этот ребенок необыкновенно талантлив и у него доброе, полное любви к окружающим, сердце. И как может мужчина, столь искренне заботящийся о судьбах чужих ему людей, совершенно не проявлять интереса к собственному сыну?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
