Среди немецких химиков Кекуле был самой эксцентричной фигурой, и по характеру и по области исследований. Занимался он в то время проблемой непонятной стабильности ароматических соединений. Кекуле предположил, что атомы углерода в этих веществах соединяясь друг с другом одной или двумя связями, образуют кольца, которые укрепляют молекулу. Теория эта вызвала удивление и вряд ли была скоро признана, но уже через год на всю Европу прозвучал голос российского химика Бутлерова, выступившего с теорией химического строения, и теория Кекуле вошла в нее как частный, хотя, возможно, самый интересный случай.
Но как обычно бывает со всеми теориями, вскоре обнаружились факты, которые не укладывались в отведенные им рамки. Среди ароматических соединений нашелся плохоизученный класс веществ, носящий длинное название "ароматические гетероциклы" и не желающий подчиняться теории строения. Вещества этого класса показывали признаки ароматичности, в том числе и равнозначность всех двойных связей, а согласно Кекуле, связь, принадлежащая азоту или другому неуглеродному атому, должна была сильно отличаться от остальных.
Здесь-то интерес Байера к красителям вспыхнул с новой силой, ведь почти все органические краски - природные и немногие уже полученные искусственно, были ароматическими гетероциклами.
Но по-настоящему заняться индиго удалось только в 1865 году, когда Байер занял кафедру химии в Берлинской ремесленной академии. С тех пор все его работы тем или иным образом имели отношение к химии красителей. Его ученики - Гребе и Линнеман получили ализарин. Братья Фишер - тоже его ученики - подарили миру дешевый розанилин и красивую горькоминдальную зелень. Только сам Байер пока не дал промышленности никаких новых красителей. Кто делает большой труд - работает долго.
К тому же, Байер предпочитал браться за проблемы, имеющие не только практический, но и теоретический интерес, хотя в конце работы неизменно возвращался к индиго. Найти универсальный метод анализа кислородсодержащих соединений - и доказать, что индиго есть производное индола. Заняться проблемой ароматичности - и приложить полученные результаты к азотистым гетероциклам: индолу, изатину, индиго...
Кроме того, много времени отнимают ученики. Их привлекала к нему не только слава крупного теоретика и смелого экспериментатовра, не только память о том, что прежде здесь работал Юстус Либих. Гораздо важнее оказывалось то, что Байер был честен. Именно это качество объединяет всех ученых, сумевших создать свои школы. В конце концов, кто такие Гребе и Линнеман? Один в ту пору был ассистеном, впорой и вовсе практикантом. К тому же пользовались они разработанной Байером методикой восстановления цинковой пылью. Дюма на его месте просто поставил бы под работой свою подпись, но Байер так не мог. Только когда работу проводил студент, за каждым шагом которого приходилось следить, Байер включал себя в число соавторов. Так пять лет назад появилась статья Байера и Коро о получении пурпурина. Жаль, что выпуск этого красителя оказался нерентабельным, так же как и производство фенолфталеина, открытого Байером еще в 1871 году.
И все же, хотя и медленно, но он подходил к индиго. Сначала изучал продукьты разложения и устанавливал их структуру, а потом начал трудный путь от синтеза простых составляющих ко все более сложным: пиролл, индол, оксииндол - вот ступеньки, по которым он поднимался к индиго. И наконец изатин. Вещество с простой формулой, но чудовищно длинным, чисто немецким названием: ортонитрофенилпропиоловая кислота при нагревании со щелочью давала изатин. Если бы удалось восстановить его в момент выделения, то он получил бы если не само индиго, то что-то близкое к нему. Значит, надо искать восстановитель. Байер надеялся, что как восстановитель подойдет глюкоза, но в результате получил тот же самый изатин... Что ж, он будет работать дальше.
Сейчас в лаборатории Франц повторяет опыт с глюкозой, проводит вонтрольный синтез. Конечно, заманчиво все время идти вперед, всякий день делать новое, но у него такое правило: любой опыт повторять несколько раз, причем повторы должен производить не тот, кто ставил опыт первый раз. Только так можно добиться настоящей повторяемости явления. А это обязательное условие. Еще никто не находил в его экспериментах ошибок, Адольф фон Байер не потерпит, чтобы его результаты оказались неверными из-за какой-то случайности...
Байер шел берегом бурного Изара по направлению к университету, не замечая, что все время убыстряет шаг. Здание либиховского института стояло на набережной. Франц почти сразу отозвался на стук и открыл дверь. Байер опытным взглядом скользнул по лицу лаборатна. Странно, Франц не заспан, а ведь этот лентяй никогда не упустит возможности поспать на работе.
- Что-нибудь случилось? - спросил Байер.
- Н-нет, - ответил Франц, отводя глаза.
"Что-то разбил", - решил про себя Байер.
Он знал, что больше всего на свете Франц боится вычетов за битую посуду, которые издавна приняты в химических лабораториях Германии. Но что он мог разбить, чтобы не спать ночь? Байер отстранил лаборанта, который хотел помочь ему раздеться, и прошел в лабораторию. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть. В двух колбах медленно кипел ярко-желтый раствор изатина. С ними было все в порядке... Но третья справа...
В первую секунду показалось, что ее содержимое сгорело и обуглилось. Но когда Байер встал против окна, чтобы на колбу падали прямые лучи света, то он понял, что колба полна осадка, темно-синего, почти черного.
Ошибиться было трудно, слишком часто Байер видел синие с медным отливом на изломах кристаллы индиго.
- Франц, что здесь произошло? - спросил он внезапно охрипшим голосом.
На мгновение Франц замялся, но, сообразив, что правду все равно скрыть не удастся, махнул рукой и сказал:
- Знаете, господин профессор, я тут вовсе не виноват. Все делал, как вы велели, а потом смотрю - он лопнул. Но я зывменил...
- Что заменили?
- Термометр. Поставил новый. Как вы и велели. Господин профессор, я же его не бил, неужто платить за такую дорогую штуку мне прийдется из своего кармана?
- Конечно! Но что случилось за это время? Перегрев?
- Не должно бы. Жар был не сильный, как вы и велели. И два других термометра целы...
Байер почти сразу понял, что явилось причиной феномена, но опасаясь поверить удаче, еще долго задавал придирчивые вопросы, пока не успокоился окончательно.
- Ладно, - сказал он, вставая, - эти, - он указал на колбы с желтой жидкостью, - обработать обычным порядком, а это осторожно упарить, остаток собрать и принести мне. Кроме того, Франц, подготовьте еще три синтеза: аппараты и вещества, все как обычно. Но реакцию не начинайте, а позовите меня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
