Значит, старший был голос. От него исходили ласки, угрозы, приказания, насмешки. Прекрасно. Муха занялась голосом Андронова, а он, к счастью, разговаривал мало, разговаривал медленно, и скоро ей стало понятно почти все, что он говорил ей.
Она ничего теперь не имела и против дружбы с ногами и однажды подошла и потерлась о его сапоги, как это - она видела - делают кошки-подхалимки, потом лизнула руку.
- Ладно, Муха, ладно. Будет тебе. Пойдем, - сказал Андронов, - Пойдем.
В тот день все страшно удивились в городке, видя Муху впереди мрачного, молчаливого пограничника. Она хлопотливо бежала перед ним, чуть высунув уголок розового языка, и не отзывалась ни на смех, ни на завывания.
Андронов стал ее хозяином,
2
Граница шла вдоль реки, заросшей густым камышом.
Пограничники жили в мазанках среди камышей. Днем камыш все заслонял от глаз. Ночью же из густых и спутанных его зарослей ветер приносил и разбрасывал в воздухе непонятные шорохи, писки, мяуки, странные, незнакомые запахи, которые никак не умела Муха определить - к добру ли они, ко злу ли, и она страшно всего этого боялась.
Каждое утро Андронов брал Муху в камыши. Он держал на ремне за плечом винтовку и шел очень тихо.
Муха вспоминала ночные тревоги и бежала по памяти на следы вчерашних шорохов.
Ага! Отсюда вчера слышалось мяуканье - так, так, так! - вот и котом пахнет. Так. А вот здесь запах птички. Интересно.
Значит, она и пищала. Ну, понятно. А это, это что же за запах? Странно. Вот как странно! А чьи следы это? И вдруг Андронов подавал ей знак: "Тихо. Тсс!"
Она сжималась в комочек. Лапки ее двигались бесшумно, как в воде. Тсс...
Где-то недалеко в стороне трещал камыш - шел человек.
Андронов и Муха стороной обходили треск, преследовали его, пересекали, опережали. "Следи за ним, Муха,-говорили глаза Андронова. - Не упускай. Ну, вот сейчас. Приготовься. Ну вот.
Подожди. Ну, возьми!"
По запаху следов Муха знала уже, что шел свои человек-пограничник. Она подбиралась к нему совсем близко и вдруг - а-ах! - бросалась под самые ноги, визжа и тявкая нестерпимо, Йограничник испуганно отпрыгивал в сторону. А Муха суетилась и визжала от радости - так ей нравилось пугать людей, и такие прогулки стали ее любимой игрой. Скоро она привыкла к камышам и научилась жить в них, все знать и все видеть.
А затем Андронов научил ее ездить с ним на коне, сидя на задних лапках в пустой переметной сумке, прикрепленной впереди седла. Ах, она лаяла тогда, лаяла на весь свет и ворчала и тихонько виляла хвостом на дне переметной сумки.
Однажды выехали Андронов и Муха на своем рыжем балованном жеребчике в дозор. Была ночь. Совершенно спокойная ночь Лишь только въехали в глухие камыши, Андронов вынул Муху из сумки и, перегнувшись с седла, спустил ее на дорогу.
- Ищи, Муха, - шепнул он ей. - Ну, вот здесь, вот здесь ищи. Быстро. Тсс!
Муха была такая маленькая, что, когда Андронов выпрямился в седле, он перестал ее видеть впереди лошади. Но он знал, что она где-то тут, у самых копыт, потому что конь то прибавлял шагу, то неожиданно быстро останавливался. Видно, он сам следил за Мухой, чтобы случайно не наступить ей на лапу. Так и ехали: быстро - тихо, быстро - тихо, стоп - быстро стоп. Стоп - стоп!
Что такое? Андронов опять перегнулся с седла к самой земле. Ну? Кто тут, Муха?
Муха даже не оглянулась на него. Она стояла, вытянувшись до дрожи в мускулах, и вечно согнутый ленивый хвост ее одеревенело торчал вверх...
"Вот ерундовская собака, - подумал Андронов, - всего боится". Он ударил ее концом тяжелой нагайки. Ну! Она не двинулась.
"Что же это может быть?" - подумал Андронов и стал прислушиваться. Долго он ничего не мог разобрать, но вот скорее понял, чем услышал: впереди, в камышах, кто-то шевельнулся.
"Э-э, дело плохо, - подумал Андронов, - видно, я наскочил на кого-то", - и стал осторожно снимать из-за плеча винтовку.
- Эй, выходи! - не по-русски закричал голос из камыша, и тут же раздался близкий выстрел. Пуля пропела над плечом Андронова.
- Ай-ай-ай!.. - отчаянно взвизгнула Муха, донельзя перепуганная громом выстрела, и прижалась к земле, скуля и попискивая, и поползла на животе в камыши.
Андронов тихонько щелкнул пальцами.
Но перепуганная Муха не слышала его зова.
- Нет ничего, это собака была, - сказал нерусский голос в камышах. Напрасно стрелял, народ будил.
- Кто же знал, что собака, - сказал другой голос, - МОР и человек быть.
Андронов крепко сжал поводья. Малейший шорох, стук копыта, звон стремени, дыхание коня - все могло его выдать.
"Вовремя, однако, запищала, - думал он про Муху, - выручила меня все-таки. И где только она спряталась, не найти мне ее теперь".
А в камыше опять заговорили.
- Давай наших будить, - сказал один голос. - Скоро утро.
Те-то, наши, уже переправились.
- Нет, рано еще, не переправились, - сказал другой.
И стали спорить голос с голосом, переправились ли те, или нет, и не пора ли возвращаться за реку, и из разговора понял Андронов, что перед ним стоит контрабандистский дозор, охраняющий переправу главной партии с товарами. Он понял, что нужно немедленно дать знать на пост, чтобы успеть задержать главную группу.
"Эх, черт возьми эту Муху, - думал он. - Какая несообразительная собака! Другая бы накинулась сейчас на этих людей, страху бы нагнала, лошадей их вспугнула и мне бы дала возможность удрать назад!".
Тихо-тихо, сдерживая дыхание, наклонился он с седла и старался найти взглядом где-нибудь притаившуюся Муху, но было темно, и он ничего не мог различить.
"В бой вступить с ними, - продолжал думать Андронов, - невыгодно. Дело не в этих людях, а в той партии, которая контрабанду везет. Но как уйти незаметно? Подстрелят обязательно".
Но выхода не было. Не стоять же так покойником до рассвета? Решил он будь что будет! - повернуть коня назад и скакать под выстрелами.
"Авось доскачу благополучно, - подумал он, - сейчас же расскажу, в чем дело, и надо будет за той, главной партией кинуться".
И в этот самый момент Муха взвизгнула и, зажмурив глаза от страха, прыгнула из камышей прямо на контрабандистский дозор.
- Стреляй! Стой! Подожди!
- Что такое? А, черт!
Что-то, звякнув, упало, тяжело затрещал камыш.
Андронов ударил по коню, повернул его на задних ногах и понесся в сторону своей заставы. Сзади не скоро раздался вы- стрел-другой, вразнобой зашумели голоса и стихли. "Эх, хорошая собака, - подумал он теперь, - Как учил ее, так и поступила". Он чмокал губами и звал ее: "Муха, Муха!" И нагибался с седла, ища глазами по бокам лошади.
- Вот спасибо, какая собака, - ворчал он и торопил коня, чтобы сообщить на заставу о контрабандистах и успеть задержать главную партию.
А Муха, прыгнув на чужого человека, который сидел в камышах, упала с его груди на землю, подкатилась под ноги второму, задела лапами лицо еще какого-то спавшего и юркнула назад в камыши. От страха она едва бежала. Уши ее были полны шума, в глазах шли красные круги, нюх отказывался работать. Но след рыжего жеребца издавал сильный знакомый запах, и она не боялась сбиться с дороги. Она мчалась, почти не дыша. Она не знала, что ей делать в этих страшных камышах с неожиданными людьми, и она мчалась, мчалась, ничего не слыша, ничего не видя, только бы догнать жеребца, только бы догнать его и увидеть Андронова, и он все скажет, что нужно, Она не видела, что впереди, совсем уж недалеко, показались огни заставы, и не слышала идущего оттуда шума конного взвода, быстро уходившего по дороге к реке.
Если бы она остановилась и отдохнула, ее ухо, может быть, уловило бы слабый крик Андронова: "Муха! Муха!" Но она не могла остановиться, если бы и хотела. Ноги мчались сами собой, глаза вылезли на лоб, сердце потерялось в тонкой грудке, его прямо не было, и, не дыша, ничего перед собой не видя, она с размаху ударилась о невысокий камень, почти слившийся с землей. Она высоко кувыркнулась в воздухе, махая лапками, и упала уже мертвой, все порываясь встать и продолжать скачку.
Там ее утром и нашел Андронов, в десяти минутах ходьбы от своей мазанки, когда возвращался с удачного набега на главную партию,
1933 г.
ПАВЛЕНКО Петр Андреевич (1899 - 1951). Муха. Впервые опубликован отдельным изданием в 1933 году издательством "Молодая гвардия". Печатается по изданию: Павленко П. Собр. соч. Т. 3. М.: Художественная литература, 1953.
