Имеется еще одна надпись на короне Мары. Буквы там очень обобщенные, однако можно прочитать слово ПЧЕОРА, то есть, ПЕЧОРА, место изготовления зеркала. Перед нами – опять реверс. Можно прочитать и большой предмет, который Мара держит в левой руке: руницей тут написано слово КУЧЕРЬ. Из этого следует, что лошадиная голова, шея и грива на изображении просто опущены, равно как и ноги Мары. Однако перед нами – не кентавр, иначе это было бы специально оговорено на изображении.
Таким образом, и на втором зеркале мы видим Мару в качестве кучера-почтальона, который везет умершего на тот свет, в рай. В отличие от первого изображения, в данном случае весьма четко выписано лицо Мары. Кроме того, в правой руке у нее – скипетр, а в левой, видимо, своеобразная держава. И опять она трактуется как крылатый ангел – ангел смерти.
Зеркало № 3.
Его Ленинградская Арктическая экспедиция обнаружила летом 1941 года на острове Фаддея, к северу от Таймырского полуострова. Позже его изображение было опубликовано А.П. Окладниковым в журнале «Советская археология» № 13. Ну, а я заимствовал это изображение все из той же книги Демичева (ДЕМ, с. 69, рис. 30), рис. 6.
Рис. 6. Зеркало с острова Фаддея
На этом зеркале также существуют неявные надписи, которые я начинаю читать на крыле слева. На лигатуре вверху в обращенном цвете можно прочитать слово МАРА, а затем, ниже, слова РАЙ МАРИН и РАЙ В РЕКАХ. Новым здесь является перенесение рая Мары из болот в реки. На крыле справа также написано слово МАРА, но в зеркальном отражении, то есть, справа налево. Написание русского слова на Руси справа налево тоже встречено на зеркале № 3 впервые.
Далее я читаю надписи на наиболее ясных цветочных украшениях. На цветке № 1 (над хвостом коня) я читаю в прямом цвете слова: ЛИК МАРЫ ВЫЗВАЛ, и в обращенном цвете – РАЙ. На цветке № 2 (перед задними ногами коня) – МАКОЖИ ЖРИЦА, а в обращенном – ЛИК ТИГРА. На цветке № 3 (под поднятой передней ногой коня) – в прямом цвете НА РАЙ К МАРЕ, и в обращенном – МАРШ!
Рис. 7. Мое чтение надписей на зеркале с острова Фаддея
Таким образом, на бронзовых зеркалах Руси мы встречаем практически все те черты, которые нам встретились и на этрусских зеркалах: наличие явного текста (на ободке первого зеркала) и неявного (вписанного в рисунок), наличие зеркального написания, реверсов и лигатур. Разнятся лишь сюжеты, но не манера исполнения.
Проблема кентавра.
Ниже я воспроизведу недоумение В.Н. Дёмина по поводу атрибуции данных зеркал. Говоря о первом зеркале, он пишет: «Дужка для цепочки или тесемки недвусмысленно свидетельствует, что «медаль» носили на шее, подобно амулету или знаку отличия. На самом же деле это никакая не медаль, а металлическое зеркало. Подобные бронзовые реликвии обнаруживались неоднократно в самых разных частях европейской и азиатской России у представителей разных народностей – ненцев, хантов, манси, бурятов, юкагиров. Шаманы считали их магическими, простые смертные использовали как украшения. Металлические зеркала известны ученым со времен глубокой древности – в особенности в Китайской империи и ее окружении. Однако находки на территории России принято связывать с иными историческими регионами и эпохами, и в первую очередь со средневековыми Средней Азией и Ираном.
Вот почему публикатор памятника археолог О.В. Овсянников поспешил записать его в разряд восточных (предположительно иранских) изделий XVII века. Почему именно XVII век – не раньше и не позже – и, главное, почему среднеазиатское или же иранское бронзовое зеркальце оказалось на Крайнем Севере, объяснить толком никто не может» (ДЕМ, с. 68-69). Прерву на время цитирование, чтобы показать, что неумение читать даже кириллицу, если она написана несколько замысловато, то есть, называя вещи своими именами, эпиграфический непрофессионализм, заставляет археологов безудержно фантазировать, приписывая изделие Печерских умельцев тюркам или иранцам. Получается, что с позиций нашей археологической науки, мы настолько богаты всякими историческими событиями и памятниками, что «от щедрот» готовы их приписать кому угодно, любому народу, лишь бы не себе! Ибо, приписав другим, мы уже не обязаны будем искать место изготовления на своей территории. В самом деле, провозгласив ремесленное производство на Печоре в XI-XII веках, мы должны будем объяснить, откуда оно там взялось, и кто такие Печерские словене, северяне, и почему их мастерская называлась «Глория пантера». Ничего этого пока отечественная историческая наука не знает! Естественно, что мои чтения, проливающие новый свет на какие-то периоды нашей отечественной истории и неизвестные им, тем, кто должен был бы их знать по долгу службы, спешат объявить эти новации «моими фантазиями». Но не я придумал кириллицу, и не я нанес надписи, я лишь читаю древние надписи, как обычный читатель читает газету. А археологи и эпиграфисты упорно не желают читать подобные «исторические газеты», поскольку они этого делать и не умеют, и, главное, не хотят (а я бы мог им показать, как именно это следует делать).
Продолжу цитирование: «Заезженный ответ – «в обмен на меха» – здесь срабатывает не слишком убедительно: ценность бронзовой бляхи не так уж велика, и ее предназначение для товарообмена проблематично. Тем не менее, еще в 1950 году была выдвинута версия, призванная объяснить стойкую приверженность северных народв к крылатым кентаврам и происхождение многочисленных металлических зеркал с их изображением. Автором оригинальной концепции стал будущий академик и в скором времени всемирно известный археолог Алесей Павлович Окладников (1908-1981).Ему удалось опубликовать в 13-м томе академического ежегодника «Советская археология» статью, посвященную находке очередного кентавра, да не где-нибудь, а на острове Фаддея, что расположен на севере от побережья Таймырского полуострова. Обнаружила бляху-зеркало летом 1941 года Ленинградская арктическая экспедиция, привезла на Большую землю, но из-за разразившейся войны руки до таинственной реликвии дошли лишь чрез десять лет.
И опять все тот же сакраментальный вопрос: ну, откуда, скажите на милость, бронзовый литой кентавр на необитаемом острове Ледовитого океана? За несколько лет настойчивых поисков и размышлений А.П. Окладников собрал и проанализировал весь доступный ему материал и пришел к следующему выводу. Вполне возможно, что металлическое зеркало потеряли (?!) на острове Фаддея погибшие полярные мореходы, чьи останки и вещи были обнаружены на противоположном таймырском берегу. Само же изображение крылатого кентавра попало к северным народам от русского населения, на протяжении нескольких веков колонизовавшего северные территории. Для русских кентавр – традиционный символический образ, его резные рельефы можно увидеть, к примеру, на стенах Дмитровского собора во Владимире или Георгиевского собора в Юрьеве-Польском. Есть кентавр и на Васильевских вратах из Софийского собора, что в Великом Новгороде. Эти огромные медные двери были сделаны в 1331 году по заказу новгородского архиепископа Василия, однако после кровавого погрома, учиненного опричниками Ивана Грозного, были в качестве трофея увезены в Александровскую слободу, где и поныне украшают Троицкий собор теперешнего города Александрова» (ДЕМ, с. 69-70). Далее следуют рассуждения о знакомстве русской мифологии с хитрым чудищем Китоврасом. Но откуда Китоврас у народов Севера?
«А.П. Окладников объясняет поразительную распространенность Китовраса среди коренных малочисленных народностей Севера вот как. Бронзовые зеркала испокон веков имели широчайшее хождение среди древнейших народов Евразии. Из сопредельных с Россией стран русским купцам особенно полюбились изделия среднеазиатских и иранских мастеров, которые на оборотной стороне зеркал нередко отливали изображения конного охотника с соколом в руках (хорезмийская школа) или же крылатого пса Сэнмурва (персидская школа).
Завезенные в Россию восточные зеркала, в свою очередь, приглянулись русским умельцам, которые решили, что они тоже не лыком шиты, и вскоре стали отливать похожие зеркала, но с одним исправлением: на реверсе стал изображаться не всадник с соколом или Сэнмурв, а свой, родимый Китоврас (впрочем, для данного предмета трудно однозначно определить, какую сторону следует считать реверсом, а какую аверсом). Это нововведение настолько понравилось северным аборигенам, что все они – от Печоры до Индигирки – по мере появления там русских (у каждого, надо полагать, котомка была переполнена бронзовыми зеркалами) ни о чем другом, кроме как о крылатых кентаврах, и слышать не хотели.
