Неприятности начались через две недели. Фостер как раз находился на дежурстве (а если быть точнее, играл в покер) вместе с главным механиком и корабельным врачом. Внезапно возникшая невесомость остановила игру и заставила механика сорваться с места со скоростью, вызвавшей бы зависть у олимпийского чемпиона по бегу. Полковник, тревожно переглянувшись с врачом, включил бортовой экран. Мириады звезд продемонстрировали, что гиперпространству пришел конец. Долг велел мобилизовать все силы экипажа и устранить поломку, но по спине пробежал холодок, и рука сама собой коснулась губительного ключа.
— Смотрите! — удивленный доктор ткнул пальцем в экран.
Фостер нахмурился. Буквально в трех сотнях футов от них болтался и русский корабль. За последние полгода полковник насмотрелся достаточно фотографий конкурентов, чтобы безошибочно распознать их. Тот факт, что там же, где случилась поломка «Валькирии», оказался и русский звездолет, весьма встревожил полковника.
— Что они тут делают?
— Может, стоит с ними связаться? — поинтересовался доктор
— Вначале разберемся, что у нас случилось, а уж потом решим, стоит ли к ним обращаться за помощью или предлагать свою.
Минут через двадцать поступил доклад о повреждениях. Ничего серьезного не случилось, перегорела одна схема, и ремонт много времени не займет. Облегченно вздохнув, Фостер собрался было вызвать конкурентов на связь, когда их корабль внезапно исчез. А через полчаса за ним последовала и «Валькирия».
Следующая поломка случилась почти через сутки. Механик, неотлучно дежуривший возле установки, сразу сообщил, что неисправность опять пустяковая, но час придется подождать. Полковник неопределенно хмыкнул и, поскольку его присутствие в машинном отсеке не требовалось, включил обзорный экран, но тут же застыл в недоумении. Русский корабль находился в нескольких десятках футов от них. Один раз случайность, но два — уже закономерность. Фостер уже решил выходить на связь, когда соперники вновь исчезли.
На этот раз полковник решил умолчать об увиденном, решив, что это галлюцинация, вызванная долгим пребыванием в гиперпространстве. «Валькирия» вновь рванула к своей цели, чтобы опять выйти из строя примерно через шесть часов. На этот раз русского корабля за бортом не было, и Фостер облегченно вздохнул.
Но от его успокоения не осталось и следа, когда через пять часов, во время очередной поломки, русский звездолет обнаружился прямо за кормой. Рука руководителя экспедиции в очередной раз потянулась к переговорному устройству, но зависла в воздухе. Внезапно вспыхнувший интерес из разряда: «А что будет дальше» удержал Фостера от попытки выхода на связь. Наблюдение за конкурентами длилось часа полтора и окончилось рапортом механика об окончании ремонта и переходом «Валькирии» в гиперпространство. Уже стартуя, полковник с запозданием подумал, что у соперников в этот раз могла возникнуть серьезная проблема, а он оставил их на верную смерть.
Время показало, что это опасение было напрасным. Поломки возникали все чаще, и каждые два-три часа корабль вываливался в обычное пространство. Обычно ремонт занимал минут десять, но иногда требовалось гораздо больше времени. Фостер с ужасом начал понимать, что полет вместо двух месяцев грозит растянуться на более длительный период. Однако гораздо больше полковника заботил корабль конкурентов. С вероятностью 80 % в момент выхода из гипера звездолет соперников оказывался рядом. В остальных 20% он, как правило, появлялся позже. Космическая гонка превратилась в какую-то чехарду. Несколько раз Фостер пытался связываться с этими «Crazy Ivans», но радио молчало. Посылать же человека в скафандре было рискованно, члены экипажа были не менее ценны, чем воздух и энергия. В конце концов, на борту «Валькирии» решили, что раз просьб о помощи не поступает, значит у соперников в порядке. Тем более своих неприятностей хватало. Поломки следовали одна за другой, и вот случилось это…
* * *
Последний доклад от механика поступал два часа назад, и ничего хорошего не сулил. Двигатель упорно отказывался работать, и чем дальше, тем меньше была вероятность, что его удастся запустить. «Валькирия» висела в безвоздушном пространстве уже двадцать часов. Экипаж был подавлен, еще немного и начнутся нервные срывы. Потому полковник и решился на этот шаг. Закрывшись в рубке и повесив ключ перед собой, он достал заначенное виски. Бутыль была сделана на заказ и позволяла пить даже в невесомости. Фостер решил, что активирует систему самоуничтожения лишь с последним глотком. «Интересно, — думал он. — А русские уже умерли или все еще пытаются спасти положение?» Судя по тому, что их корабль тоже не двигался с места, поломка там была не менее серьезная.
В бутылке оставалась всего пара глотков, когда от неподвижного корабля конкурентов отделилась фигурка человека в скафандре. Полковник как зачарованный принялся следить за этим отчаянным поступком. Судя по всему, для управления полетом русский использовал обычный огнетушитель. Фигура приближалась, и тут до командира дошло, что надо бы что-то предпринять.
Разблокировать рубку было минутным делом, гораздо сложнее оказалось привести команду в чувство. Если не считать механика, все еще бившегося над двигателем, настрой всех членов команды можно было смело назвать упадочническим. Уверенные в скорой и неизбежной смерти, они очень вяло отреагировали на известие о прибытии гостя.
После нескольких крайне неудачных попыток пристыковаться русского космонавта все-таки удалось втянуть в шлюз и помочь разоблачится. Гость оказался невысоким, крепко сложенным, улыбчивым мужчиной.
— Капитан Васильев, — с сильным акцентом отрапортовал он. — Помощник капитана, а в данный момент еще и чрезвычайный межзвездный посол.
— Чем мы можем вам помочь, мистер Васильев? — устало спросил полковник.
Посол профессионально принюхался и улыбнулся еще сильнее.
— Виски! — констатировал он. — Не слабо, я смотрю, вы здесь развлекаетесь… Но перейдем к делу. У вас кувалды или лома не найдется?
— Чего? — Фостер ожидал чего угодно от этих сумасшедших, но такой вопрос поставил его в тупик.
— У нас авария, а механик ногу сломал, — пояснил Васильев. — Он этот долбанный генератор всегда ногой пинал, но в этот раз переборщил и умудрился ее сломать. А такого сильного удара как у него, ни у кого из нас нет. Нужно что-то тяжелое, но мы уже все перепробовали, а толку никакого.
— Вы хотите сказать, что чините генератор пинками? — полковник почувствовал, что его сознание медленно уплывает в межгалактические дали.
— А чего вы хотели, такая уж у нас техника. Да и запасов не так много. Под конец даже радио разобрали на запчасти, — наконец-то русский пролил свет на причину отсутствия связи. — Мы долго мучились, а потом наш механик сделал финт ушами, убрав большую часть электроники. Ломается, конечно, так же часто, зато пнешь несколько раз — и все работает. А у вас что, тоже поломка капитальная? Вы уж найдите ломик или кувалду, а я покажу, куда бить надо.
— Сейчас принесу, — судя по его бледности, механик уже был на грани обморока.
— Ну и хорошо, — посол засучил рукава. — Показывайте, где тут у вас двигатель!
* * *
Ремонт прошел быстро. Хотя Васильев не был специалистом по электронике, он с легкостью перепаял все схемы, значительно упростив обслуживание двигателя, и объяснил, куда нужно бить в случае чего. Механик признался, что последний раз подобный шок он испытывал, когда его наставник разобрал и собрал автомобиль голыми руками, при этом починив машину. Подарив спасителю целый ящик инструментов и три бутылки виски, Фостер тихонько спросил:
— А почему всегда, когда кто-либо из нас ломается, рядом тут же появляется и второй корабль? Или вы не в курсе этого феномена?
— Вообще-то в курсе, — ухмыльнулся Васильев. — Нас о нем предупреждали. Видите ли, у профессора Горюнова было две страсти в жизни: физика и автомобиль. Но ему жутко не везло ни с тем, ни с другим. Но если физику он продвигал как мог, то с автомобилем ничего не получалось сделать, он ломался каждые пять минут.
— И что?
— А то, что его обижало, когда при поломке приходилось часами стоять, ожидая помощи, поэтому в этот двигатель он встроил маленькую страховочную систему, которую вы, видимо, нечаянно и скопировали. Ее смысл в том, что если сломается один звездолет, то любой корабль с подобным двигателем, оказавшийся рядом, получит такую же поломку и волей-неволей им придется друг другу помогать. Согласитесь, в бескрайнем космосе крайне удобная штука.
Улыбку Васильева и его слова, сказанные перед уходом, полковник помнил до глубокой старости. Дальнейший путь «Валькирии» прошел без особых затруднений. Правда, к Проксиме Центавра они прилетели вторыми, опоздав на десять минут. Но полковник не огорчился. Глубокий космос показал, что есть вещи более важные, чем патриотизм.
