«Керрер Белл» не испугался отказа и стал пересылать рукопись от одного издателя к другому, пока не получил благожелательное послание господ Смита и Элдера. Они тоже вернули «Учителя», но изъявили готовность познакомиться с новым произведением явно одаренного автора.
24 августа 1847 года «Керрер Белл» выслал им рукопись «Джен Эйр». 20 октября роман вышел в свет. То был успех – ошеломительный и грандиозный. Читателя потрясали горестные сцены пребывания маленькой сироты Джен в «Ловудском благотворительном заведении для бедных девиц». Его воображение покорила молодая гувернантка Джен Эйр, неспособная на компромисс с несправедливостью и ложью. «Керрер Белл» обладал незаурядным умением вести действие по восходящей, не отступая в сторону, не отвлекая внимания на второстепенное и неинтересное. Суховатое, сдержанное повествование «ловудских» глав сменялось нервно-пульсирующим ритмом торнфилдских сцен в соответствии с нарастающей страстью Рочестера и Джен. А главное, в единоборстве воль, характеров и разных представлений о добре и зле победу одерживал не Рочестер, этот бывший Заморна, но слабая физически и сильная духом, умная и гордая девушка, не желающая покоряться воле тех, кто богаче ее и сильнее. Так злободневная реальность бурных 40-х годов XIX века вторгалась в роман и абстрактный идеал свободной человеческой воли воплощался в романтический и, вместе с тем, такой живой и полнокровный образ новой литературной героини.
Непокорность и смелость Джен Эйр понравились не всем. Особенно негодовал консервативный журнал «Квотерли Ревью»:
«…Книга насквозь проникнута безбожным духом недовольства… в “Джен Эйр” выражены… те же взгляды и мысли, что ниспровергли власть и отрицают законы божеские и человеческие за границей[3] и питают чартизм[4] и смуту в нашей стране…».
Однако критические голоса утонули в хоре восторженных похвал.
«Джен Эйр» на год опередила романы Эмили и Анны. Журнал «Атенеум», высоко оценивший поэзию Эллиса Белла, назвал «Грозовой перевал» «неприятной историей», которая «отвращает истинный вкус». Критик не заметил моральной силы романа: своенравию и эгоизму главных героев у Эмили Бронте противостоит разумное и справедливое отношение ко всему происходящему служанки Нелли Дин. Она осуществляет суд совести над их поступками, и этот суд иногда суров, но всегда неподкупен.
К «Агнес Грей» критика тоже отнеслась не слишком одобрительно: на ее взгляд, роман был чересчур «прост» и «реален». То, что оставалось на периферии «Джен Эйр», стало центральной темой у Анны: унизительное существование работающей женщины, зависящей от злой воли хозяев.
Английская публика еще зачитывалась «Джен Эйр», а «Керрер Белл» уже трудился над романом «Шерли». Работа шла довольно быстро, но затем наступила полоса бед. За неполный год Шарлотта потеряла брата и обеих сестер. Первым, в сентябре 1848 года, «в долину теней» ушел Брэнуэлл Бронте, жертва белой горячки. Затем наступила очередь Эмили: идя за гробом брата в сильный ливень, она смертельно простудилась и в декабре умерла. Через пять месяцев, в мае 1849 года, в Скарборо, куда Шарлотта отвезла Анну на лечение, та скончалась от туберкулеза. «Мужайся, Шарлотта, мужайся…» были ее последние слова.
После похорон «маленькой», Шарлотта, вернувшись в Хауорт, сама тяжело заболела и не сразу возобновила работу над «Шерли». Сначала она планировала положить в основу романа чартистскую тему, но передумала. Будучи противницей мятежей и революций, не принимая «бунты и восстания», она не могла не понимать, что они вызваны бедственным положением «рабочих рук», которое было особенно безнадежным в начале XIX века, когда новая «машинная» технология жестоко потеснила ручной труд и английские рабочие «ели хлеб и пили воду горя и нужды». Внимательно изучила она и материалы, в которых рассказывалось об использовании детского труда на фабриках Йоркшира, поэтому один из самых пронзительных эпизодов в «Шерли» – тот, где изображено обычное «деловое» утро фабриканта Роберта Мура, который стоит у входа в цех и штрафует каждого ребенка, опоздавшего хоть на минуту.
Шарлотта Бронте видит свой писательский долг в том, чтобы отобразить давние события «в откровенном свете реальности». Но есть еще «долг любви» и в образах главных героинь романа, Шерли Килдар и Кэролайн Хелстон, она постаралась увековечить Эмили и Анну, наделив Шерли «языческим» отношением к природе, что было свойственно Эмили, а «маленькая демократка» Кэролайн своими размышлениями о справедливости напоминает Анну.
К этому времени у Шарлотты Бронте появились новые друзья: общественная деятельница Гарриет Мартино, писательница Элизабет Гаскелл, автор замечательного романа «Мэри Бартон» (1848), издатель Джордж Смит. По приглашению его матери она не раз бывала в Лондоне, где познакомилась со своим кумиром Теккереем.
«Помню маленькое, дрожащее от волнения создание, большие честные глаза. Я представил себе суровую крошечную Жанну д’Арк, идущую на нас, чтобы упрекнуть за нашу легкую жизнь и легкую мораль. Она произвела на меня впечатление человека очень чистого, благородного, возвышенного», – напишет он в своих мемуарах.
Большой интерес и симпатию она вызывала и у Смита. Он всегда был любезен и предупредителен, и ее сердце не осталось «немо», хотя она сопротивлялась новому чувству.
«То, что я старше его на шесть-восемь лет, не говоря уж о полном отсутствии притязаний на красоту и тому подобное, – прекрасное спасительное средство», – пишет она Эллен Насси. Джордж Смит вполне серьезно мог обдумывать возможность брака с новой литературной знаменитостью, но этого союза, очевидно, не желали его родные. Так Шарлотта Бронте вновь узнала горечь разочарования, а история отношений с Джорджем Смитом отозвалась в ее романе «Виллет» («Городок»)[5].
Она не предполагала, что «Учитель» когда-нибудь увидит свет[6], поэтому немало из него заимствует. Так, эксцентричный г-н Пелé (Эгер) перевоплощается в профессора Поля Эмманюэля, а Фрэнсис Анри становится учительницей Люси Сноу. Она неравнодушна к молодому и красивому Джону Бреттону («Смит». – М. Т.), а он, проявив к ней довольно нежную симпатию, влюбляется в прелестную юную Полину. Единственное утешение для Люси – дружба с Полем Эмманюэлем. Они объясняются, однако для брака еще не время, профессору предстоит длительное путешествие. Увы, на обратном пути Поль Эмманюэль погибает во время бури на океане, а Люси навсегда остается несчастной и одинокой…
Напрасно Патрик Бронте изъявлял желание, чтобы роман закончился благополучно. Идея невозможности счастья была так глубоко «впечатлена» (по выражению Гаскелл) в сознание Шарлотты Бронте, что уговорить ее было невозможно. Однако ее отказ был продиктован и другой причиной, о чем она поведает Джорджу Смиту, тоже надеявшемуся на «счастливый конец»:
«Дух романтики указал бы другой путь, более красочный и приятный, но это было бы не так, как бывает в реальной жизни, не соответствовало бы правде, находилось бы в разладе с вероятностью».
Окончив «Виллет», она с удовольствием принимает приглашение матери своего издателя снова побывать в Лондоне, тем более что визит можно совместить с чтением гранок. Однако было еще одно обстоятельство, которое заставляло ее уехать из Хауорта. Помощник отца и самый вероятный его преемник в церковном приходе, Артур Белл Николлс, предложил Шарлотте руку и сердце. Узнав об этом, Патрик Бронте пришел в сильнейшее негодование и выразил его «в крепких словах»: ведь это мезальянс, имя Шарлотты, ее творчество пользуются известностью во всей Европе и в Америке! А кроме того, Патрика Бронте беспокоило хрупкое здоровье теперь уже единственной дочери: он опасался, что оно не выдержит бремени супружеских обязательств, и Шарлотта, чтобы успокоить отца, Николлсу отказала. В Лондоне она предпочитает, по ее словам, «реальную сторону жизни – показной» и посещает не музеи и театры, как в прошлый раз, а больницы, тюрьмы, Банк.
В феврале 1852 года начали появляться первые рецензии на «Виллет». Они положительны и доставляют ей большое удовлетворение, к тому же это был своеобразный, литературный реванш за неудачу с «Учителем». Но были и огорчения и самое большое – газетная рецензия на «Виллет», принадлежавшая Гарриет Мартино. Свое мнение о романе она выразила и в личном письме Шарлотте: Люси Сноу чересчур большое значение придает чувству любви в жизни женщины, автор чрезмерно подчеркивает «необходимость» быть любимой, хотя существуют и другие, «важные… интересы, свойственные женщинам всех возрастов». Особенно обидел Шарлотту Бронте намек на чувственность Люси Сноу: нельзя было сводить ее недовольство жизнью (как это делала Мартино) лишь к томлениям плоти, вызванным одиночеством. И Шарлотта Бронте была права: «Виллет» – прежде всего роман о социальном одиночестве и отчужденности человека (не обязательно женщины) в современном враждебном мире.
