Рейтинговые книги
Читем онлайн Наброски углем - Генрик Сенкевич

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 14

- Кто же об этом узнает? Жаловаться он не пойдет, а пойдет, все равно никто его слушать не станет. Когда набор идет, никому недосуг.

- Ох, пан писарь, пан писарь! Видать, тут дело не в пьянстве, а в жене Репы... Да ведь это большой грех!

- А вам-то что? Вы вот смотрите, ведь и вашему сыну уже девятнадцать лет, значит и ему тянуть жребий.

- Знаю я это, а сына своего не отдам. Если нельзя будет иначе, так и выкуплю.

- Ишь ты, какой богач нашелся!

- Подкопил я малость медяков, хоть и не больно много, да авось хватит.

- Восемьсот рубликов медяками придется платить.

- Раз сказал - заплачу, так хоть и медяками, а заплачу! А там, бог даст, останусь войтом, так с божьей помощью годика за два опять соберу.

- Это еще неизвестно, соберете вы или не соберете. Мне ведь тоже нужно, и я не допущу, чтобы вы всем один пользовались. У человека образованного расходов всегда больше, нежели у простого, а мы запишем Репу вместо вашего сына, и вы денежки сбережете... Восемьсот рублей на улице не валяются.

Войт призадумался. Надежда сберечь такую значительную сумму приятно улыбалась ему.

- Да ведь за это не похвалят, - наконец, проговорил он.

- Уж это не вашего ума дело.

- Вот я и боюсь: вы своей головой надумаете, а свалится все на мою голову.

- Не хотите, так платите восемьсот рублей...

- Да разве я говорю, что мне их не жалко!

- Если вы думаете, что соберете их опять, так нечего и жалеть. Но вы не особенно рассчитывайте, что останетесь войтом. Еще про вас не все знают, а вот узнают то, что я знаю...

- Да ведь канцелярских вы больше берете, чем я, - возразил войт.

- Я не о канцелярских говорю, а о прежних делах...

- Этого я не боюсь! Что мне приказывали, то я и делал.

- Ну, оправдываться вы будете в другом месте.

Не прибавив больше ни слова, писарь надел свою зеленую клетчатую фуражку и вышел из канцелярии.

Солнце стояло уже низко; люди возвращались с полей. Первыми навстречу писарю попались пять косарей с косами за плечами, они поклонились ему и сказали обычное: "Слава Иисусу", но пан писарь только кивнул им своей напомаженной головой, а "Во веки" не ответил, полагая, что образованному человеку это не подобает. Об образованности пана Золзикевича знали все, и сомневаться и ней могли лишь злые или недоброжелатели, для которых всякая личность, возвышающаяся над средним уровнем, словно бельмо на глазу и не дает им спокойно спать.

Если бы у нас, как подобает, издавались биографии всех наших знаменитостей, то из биографии этого незаурядного человека, портрета которого - не понимаю почему - не поместил пока ни один из наших иллюстрированных журналов, мы бы узнали, что первоначальное образование он получил в Ословицах, столице Ословицкого уезда, к которому принадлежала и Баранья Голова. На семнадцатом году юный Золзикевич дошел уже до второго класса и, вероятно, с такой же быстротой подвигался бы и дальше, если бы не наступили бурные времена, положившие раз навсегда конец его научной карьере.

С горячностью, свойственной молодости, Золзикевич, которого и раньше преследовала несправедливость учителей, став во главе сочувствующих товарищей, устроил своим обидчикам кошачий концерт. Затем изорвал книги, изломал линейки, перья и, покинув храм Минервы, ринулся в объятия Марса и Беллоны.

Это была пора в его жизни, когда брюки он носил не на голенищах, а в голенищах, пора, когда он певал с жаром, пышащим горькой и страшной иронией: "О, честь вам паны, магнаты!"* Кочевая жизнь, песни, облака табачного дыма, романтические приключения на постоях с молоденькими девушками, которые носили крестики на груди и ничего не жалели для "Родины и ее храбрых защитников", - такая жизнь, говорю я, гармонировала со страстной и мятежной душой молодого Золзикевича. Он находил в ней воплощение своей мечты, владевшей его умом с давних пор, когда он еще в школе, под партой зачитывался "Ринальдо Ринальдини" и другими произведениями, которые развивали ум и сердце и пробуждали воображение нашей молодежи.

______________

* "О, честь вам, паны магнаты!" - припев популярной революционной песни, написанной краковским поэтом Густавом Эренбергом (1818-1895).

Но у этой жизни были свои темные, вернее рискованные, стороны. Бешеная отвага слишком увлекала Золзикевича. Увлекала настолько, что - хоть этому верится с трудом - еще до сего дня показывают в Вжецёндзе плетень, через который не мог бы перескочить самый лихой конь, а пан Золзикевич однажды, бурной ночью, перескочил одним махом, охваченный страстным желанием сохранить себя на радость отечеству. Ныне, когда времена эти давно миновали, сколько бы раз ни приходилось пану Золзикевичу бывать в Вжецёндзе, поглядывал он на этот плетень и, сам себе почти не веря, думал: "Черт побери! Сейчас я бы так не сумел!"

Однако после этого сверхчеловеческого поступка, о котором говорилось даже в выходившей в то время газете, фортуна, охранявшая пана Золзикевича как зеницу ока, вдруг упорхнула от него, точно испугавшись его отваги. Не прошло и недели после описанного случая, как в одно прекрасное утро богатырская грудь пана Золзикевича встретилась - правда, благодаря провидению, которое всегда знает, что делает, - не с пулей, не со штыком, а с некоторым другим почти столь же зловредным инструментом, сплетенным из бычьей кожи и снабженным на кончике кусочком олова. Вышеописанный инструмент порядком попортил на лопатках и пояснице нежную кожу нашего симпатичного героя.

С этого времени в его мыслях и чувствах наступил решительный поворот. Лежа, - уткнувшись носом в обыкновенный сенник в деревенской корчме, он бессонными ночами думал-думал, как когда-то Игнатий Лойола*, и дошел в конце концов до уверенности в том, что каждый должен служить обществу тем оружием, которым он лучше всего владеет. Интеллигенция, например, должна служить головой, а не спиной, потому что голова есть привилегия интеллигенции и имеется далеко не у каждого, а спина есть у всех - и значит, напрасно он, Золзикевич, свою спину подвергал всяким случайностям. Что он - мог сделать еще для родины, продолжая идти прежним путем? Еще раз перескочить через какой-нибудь плетень? Нет! Достаточно было одного раза. "Пусть кто-нибудь другой перескочит!" - думал он. Проливать снова кровь? Мало он ее проливал, что ли? Нет! Еще раз? Нет! Он мог служить обществу теперь на совсем ином пути - на мирном пути своей интеллигентностью, alias** ученостью. И так как знал он многое, знал кое-что почти о каждом жителе Ословицкого уезда, он мог и в мирное время отлично служить обществу.

______________

* Игнатий Лойола (1491-1556) - основатель ордена иезуитов.

** Иначе (лат.).

Вступив на этот новый путь, он дошел до звания волостного писаря и, как нам известно, даже мечтал о должности помощника ревизора.

Однако и в должности писаря дела его шли недурно. Основательные познания всегда внушают уважение, а так как мой симпатичный герой, как я уже говорил, знал к тому же кое-что о каждом жителе Ословицкого уезда, то все они относились к нему с уважением, смешанным со страхом, остерегаясь чем-нибудь задеть эту незаурядную личность. При встрече с ним кланялись ему шляхтичи, кланялись и мужики, еще издали снимая шапки и говоря: "Слава Иисусу"... Но я вижу, что необходимо подробнее объяснить читателю, почему пан Золзикевич не отвечал на это приветствие обычным "Во веки веков".

Я говорил уже, что, по его мнению, образованному человеку это не подобает; были, однако, и другие причины. Самобытные умы всегда смелы и радикальны. Так вот, пан Золзикевич еще в те бурные времена пришел к убеждению, что "душа - это дым и больше ничего". Именно в это время пан писарь читал роман издания варшавского книгоиздателя г. Бреслауэра под заглавием: "Изабелла, королева испанская, или Тайны мадридского двора". Этот замечательный во всех отношениях роман так ему понравился и настолько его захватил, что одно время он готов был бросить все и уехать в Испанию. "Повезло Марфорию, - думал он, вспоминая сцену, в которой Марфорий целует чулки на ногах Изабеллы, - может повезти и мне". Вероятнее всего он бы тогда и уехал в поисках таких чулок, ибо был убежден, что "в этой дурацкой стране пропадает зря", но, к счастью, его удержали другие отечественные чулки, о которых речь впереди.

Во всяком случае, "Изабелла Испанская", к вящей славе нашей литературы периодически издававшаяся г. Бреслауэром, сделала свое. Прочитав ее, Золзикевич стал скептически относиться не только к духовенству, но и ко всему, что прямо или косвенно связано с ним. Именно потому он не ответил косарям обычным "Во веки веков", а пошел дальше... Идет он, идет, а тут навстречу ему девки с серпами на плечах возвращаются с поля. Посреди дороги стояла большая лужа, и они шли гуськом, подоткнув юбки и открыв свои красные как свекла ноги.

- Здравствуйте, синички! - крикнул им Золзикевич и, загородив тропинку, стал хватать всех по очереди и, поцеловав, толкал в лужу, разумеется, шутки ради. Девки вскрикивали и хохотали, показывая все зубы до единого. А когда они прошли, писарь не без удовольствия услышал, как одна говорила другой:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 14
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Наброски углем - Генрик Сенкевич бесплатно.
Похожие на Наброски углем - Генрик Сенкевич книги

Оставить комментарий