от реализации которых этот бизнес не ожидает дохода себе, нацелен на решение проблемы, поддержку проекта и его исполнителей», — считает заместитель председателя, управляющий директор по корпоративной ответственности, устойчивому развитию и социальному предпринимательству Российского союза промышленников и предпринимателей
Елена Феоктистова. «Инвестор может вкладывать деньги как социальные инвестиции — фактически как грант, поддерживая социальных предпринимателей. Эти средства, даже если они не приносят дохода, можно рассматривать как инвестицию воздействия, поскольку они идут на решение конкретных проблем», — отмечает она.
Жюльнар Асфари
МОЙ ЛЮБИМЫЙ ИМПАКТ-КЕЙС
Ксения Франк: Ольга Барабанова и KINESIS. Еще работая волонтером, Ольга поняла, что детские инвалидные коляски очень тяжелые, не дают достаточной мобильности и не индивидуализированы. Организовав производство детских велосипедов («Лисапед»), Ольга поняла, что технология изготовления инвалидных колясок не так сильно отличается от велосипедов. Сегодня Ольга развивает производство легких активных инвалидных колясок в Москве (компания входит в реестр социальных предпринимателей): Kinesis первый в России (и пока единственный) делает персонализированные инвалидные коляски как для детей от двух лет и взрослых, так и для паралимпийцев.
«Человек, создавший успешный бизнес, понимает, как с помощью инвестиций можно получать желаемое. В бизнесе это желаемое измеряется в деньгах. В импакт-инвестициях — в социальных изменениях», — поддерживает мысль президент и сооснователь организации «Рыбаков Фонд» Екатерина Рыбакова.
Обобщая, можно сказать: рамка определения может быть широкой — была бы польза. Так, учредитель Группы компаний Seven Suns Development, предприниматель и социальный инвестор Алексей Рыжков считает, что под импакт-инвестированием в принципе нужно понимать деятельность любых компаний, так или иначе связанных с осуществлением позитивного воздействия. «Я воспринимаю «импакт» как формат, в который рано или поздно должны перейти все, — говорит он. — Возможно, в этой "точке перехода" разные версии определения вновь сойдутся в единую картину». «Управление импактом — это умение все видеть как одно целостное. А это — целое и в большей степени вопрос governance, то есть выстраивания системы управления»», — замечает Жюльнар Асфари.
КАК ИЗМЕРИТЬ ВОЗДЕЙСТВИЕ?
По факту все участники рынка, заинтересованные в развитии темы, сходятся в одном: вложения должны работать, производя понятное и, по возможности, измеримое позитивное воздействие. Получится ли вернуть вложенные средства и тем более получить прибыль — вопрос второй. Главное — достичь измеримого социального эффекта… и суметь его оценить.
«Мы для себя решили, что, поскольку мы хотим позитивных изменений, они должны отражаться на качестве жизни людей. И мы будем опираться на обратную связь, на то, как люди сами оценивают эти изменения. В наших активностях участвуют десятки тысяч людей. Мы их опрашиваем. И по тому, как они оценивают влияние наших программ, наших проектов на их жизнь, мы и оцениваем наши импакты», — говорит Екатерина Рыбакова.
Венчурный инвестор Ксения Франк также уверена, что только количественная оценка при измерении импакта вызывает много вопросов и недостаточна сама по себе: «В работе Фонда Тимченко мы не привязываем гранты только к достижению плановых метрик (Фонд ввел систему мониторинга и оценки в 2015 году). Если метрики слишком тесно связаны с финансированием, это может невольно провоцировать на принятие желаемого за действительное». Ксения Франк отмечает, что в таких сферах, как социальное или экологическое воздействие, исключительно численный эквивалент пользы может вести к смещению фокуса: «Мы все умеем считать «аутпуты»: количество проведенных классов, опубликованных пособий и людей, которые пришли на семинар. Но что поменялось в жизни этих людей, насколько эти изменения устойчивы, очень мало кто считает, и это гораздо сложнее».
Жюльнар Асфари согласна с наличием внутреннего конфликта между известными метриками оценки эффективности и собственно оценкой импакта: «Импакт — это такая смысловая часть, место его рождения — сердце, а все доказательства находятся в голове. Поэтому важно не переусердствовать, сама система управления и измерения не должна стать самоцелью. Когда мы говорим про импакт, важно умение на стратегическом уровне увидеть действие всех показателей совокупно». При этом, по мнению Жюльнар Асфари, сегодня на мировом рынке начинают формироваться стандарты оценки импакта, необходимые публичным компаниям, появляются показатели, которые можно измерить и посчитать, и формирование релевантной системы оценки — по большому счету вопрос времени.
Ксения Франк
Екатерина Рыбакова
МОЙ ЛЮБИМЫЙ ИМПАКТ-КЕЙС
Екатерина Рыбакова: Если говорить о проектах «Рыбаков Фонда», выбирать мне сложно. Это и «Университет детства», и наш курс, который мы разработали совместно с «Вышкой» — инструмент оценки и самодиагностики для школ. А также школьное сообщество «Школа — центр социума». Курс, который мы сейчас внедряем в программу педагогических вузов, чтобы будущие учителя получали навыки комьюнити-менеджмента, построения сообщества и могли принести их сразу с собой в школу.
Алексей Рыжков уверен, что метрики импакту в любом случае необходимы: «Важно, чтобы любая сфера, любая деятельность была метрологически состоятельна. Важно выработать критерии, согласовать их в обществе и пользоваться этими критериями». При этом, как отмечает Рыжков, наряду с универсальными критериями должны существовать и отраслевые метрики. Но универсальные, релевантные для всех стран и видов деятельности — прежде всего.
Однако оптимизм по поводу перспектив внедрения единой универсальной системы оценки присущ далеко не всем. Екатерина Рыбакова полагает, что договориться даже на уровне одной отдельно взятой страны будет крайне непросто. «Большую роль играет вопрос предпочтений, которые именно вы считаете важными для определенной сферы, — замечает она. — Предпочтений и традиционного "дьявола в деталях". Вот, например, один фонд говорит: мы проинвестировали в проект — 300 детей научили программированию. Мой первый вопрос: откуда эти дети? Если эти дети вчера играли в шахматы, а сегодня вы их научили программированию — насколько здесь присутствует социальный эффект? Если вчера они в подворотне пили пиво, и вы их привели в клуб, сделали так, чтобы они остались, научили их программированию и дали им профессию, — тогда это реально социальный эффект», — говорит Ксения Франк.
Владимир Смирнов
В целом, эксперты солидарны: несмотря на всю ее сложность, оценка необходима. «Когда ты создаешь инфраструктурный проект, это "венчур внутри венчура", — говорит основатель центра развития социально-культурных проектов и благотворительности «Благосфера» Владимир Смирнов. — Я знаю, что разумное, осознанное, социальное сообщество скажет, что это реально нужно. Очень крутой проект, реально работающий, помогающий, делающий, он очень нужен. Например, в «Благосфере», как в самом сложном проекте, мы так считаем. И цифры достаточно нас обнадеживают».
НАПРАВЛЕНИЕ ДВИЖЕНИЯ
Широкая рамка понятия «импакт-инвестирование» задает и предсказуемо большой разбег для моделирования парадигмы развития. С одной стороны, на
