4
Марко догадывался, откуда взялся Барьер.
После первой размолвки ссоры между ним и Филиппом стали случаться чаще и чаще. Они вдруг начали подмечать друг у друга множество неприятных черточек, которые постепенно делались просто невыносимыми. Обоюдное раздражение вызывало все: поступки, слова, даже внешность. Марко бесили напускное спокойствие Филиппа, его широкое, полногубое лицо, невозмутимые круглые глаза… Несколько раз Марко ловил себя на мысли, что ему хочется пустить в ход кулаки. Похоже было, что и Филипп порой с трудом сдерживается. Чтобы хоть как–то разрядить растущую напряженность, они нарисовали шахматную доску, изготовили фигурки и договорились провести турнир. Но через несколько партий выяснилось, что Филипп играет существенно лучше, а Марко терпеть не может проигрывать. Более того, одерживая победу, Филипп непременно бросал пару едких замечаний — это было невыносимо. И однажды Марко сорвался. Чего они наговорили друг другу в ярости, он не помнил, знал только, что остановились в самый последний момент: Филипп, замахшийся тяжелым молотком, и он — с зажатой в кулаке длинной острой стамеской…
«Что же это?! — мысленно ужаснулся тогда Марко. — Неужели нас запихнули в эту Сферу, чтобы мы прикончили друг друга?»
Он взглянул на Филиппа: у его врага на лице тоже была уже написана не ярость, а отчаяние. И оба они просили Сферу в тот миг об одном — уберечь, развести, разгородить их!
Вот тогда и возник между ними Барьер — сплошная прозрачная перегородка от пола до потолка, поделившая Сферу на две равные части. Пройдя через центр зала. Барьер разделил пополам и оранжевый круг — вместо большого общего «подноса» Марко и Филипп имели теперь по половинке. Барьер в отличие от самой Сферы был абсолютно непроницаемым для инструментов и изолировал бы людей друг от друга полностью, если бы не десятки отверстий в палец толщиной — через них проходил звук, через них можно было передавать небольшие предметы.
Барьер разгородил их, но не убавил взаимной неприязни. Марко и Филипп пробовали не замечать, что делается на чужой половине, но скоро убедились, что это бесполезно: в их тесном прозрачном мире притворяться, что ты один, было невозможно. И опять пошли попытки задеть, уязвить друг друга. Марко рисовал на Филиппа оскорбительные карикатуры и, свернув их трубочкой, просовывал через дыры в Барьере; Филипп же, стоило Марко задремать или задуматься, принимался распевать обидные куплеты собственного сочинения. Страсти накалялись, и лишь сознание того, что человек за Барьером — реальность и что хочешь не хочешь, а с ним предстоит соседствовать в Сфере месяцы, годы, может, даже всю жизнь, несколько сдерживало проявления враждебности.
Они возобновили свой бесконечный шахматный турнир; много времени проводили у своих полукругов, изощряясь в получении всяческих предметов, — кучи хлама, которые собирались после их экспериментов, они потом стаскивали в места для отходов, и те в какой–то неуловимый миг исчезали. Но однажды в куче у Филиппа Марко заметил железную трубку. Что это значит, он определил почти сразу: ствол, ружейный ствол, Филипп работает над созданием оружия и, как только представит устройство настолько ясно, чтобы Сфера поняла, он это оружие получит. Зачем? Яснее ясного — чтобы убить его. Выход один: опередить…
Марко перестал рисовать шаржи на Филиппа. Вместо этого он теперь чертил по памяти пистолеты, винтовки, автоматы — пока не понял, что «изобрести» огнестрельное оружие не сможет, хотя и сотни раз стрелял из него. Даже если бы ему удалось с помощью примитивных инструментов одолеть механическую часть, что сомнительно, состав пороховой смеси он не представит. Лук со стрелами можно было бы сделать без труда, но он с детства не держал лук в руках и тренироваться в Сфере негде. А все решит первый выстрел — он должен быть точным, как из винтовки, которую делает Филипп.
За трое суток напряженной работы Марко составил чертеж простого, но вполне надежного арбалета.
5
…Они долго стояли друг против друга со взведенными арбалетами. Затем сообразили, что до бесконечности так продолжаться не может.
— Ну, что дальше будем делать? — спросил Филипп.
— Не знаю. — Марко облизнул пересохшие губы.
— Уничтожь свой арбалет.
— Чтобы ты меня тут же пристрелил?
— Я свой тоже уничтожу.
— А потом дождешься, когда я засну, и сделаешь такой же.
— Но ведь и мне надо спать… Да, пожалуй, и я не рискнул бы заснуть без этой штуки под боком.
— То–то и оно. Мы не можем доверять друг другу. Придется все время быть начеку. Только давай договоримся: от Барьера держаться на одинаковом расстоянии. Для начала.
— Для начала давай присядем. Марко, я устал стоять.
Они осторожно сели, арбалеты устроили на коленях.
— Зачем ты хочешь меня убить. Марко?
— Я — тебя?! Это ты давно задумал со мной разделаться. К счастью, я придумал арбалет прежде, чем ты сделал свое ружье.
— Какое ружье?
— Такое, такое. Думаешь, не знаю? Но теперь ты ко мне не сунешься.
— И ты ко мне не сунешься, черт тебя побери.
— Ну и отлично.
— Вот и хорошо.
Они помолчали. Обоим было ясно, что ничего хорошего в ситуации нет. Кончиться все это могло лишь одним: когда нервы от постоянного хождения «начеку» сдадут, кто–то сделает первый выстрел — и тот, кто стреляет точнее, останется один. А через неделю сойдет с ума.
— Может, заделать дыры? — предложил Марко.
— Как ты себе это представляешь?
— Ну, получим из круга деревянные клинья, забьем… — Марко осекся. До него дошло, что забивающий, вколачивая пробку в одну дыру, непременно окажется перед другой и будет практически незащищеной мишенью.
— И все–таки, Марко, — произнес Филипп. — Давай хоть пока избавимся от наших игрушек.
Марко угрюмо кивнул.
Не сводя друг с друга глаз, они попятились к дальней стене, медленно сложили под нее арбалеты, сделали по шагу в сторону. Арбалеты растворились в воздухе.
— Стой, не подходи к кругу! — выкрикнул Марко, заметив, что Филипп отходит от стены.
— Ты что, спятил? Я пить хочу.
— А если вместо стакана воды ты закажешь что–нибудь поинтереснее? Не подходи!
— Что же, мы теперь не будем ни есть, ни пить?
— Раз ты такой смелый, может, дашь мне подойти к кругу первым? — Марко шагнул к центру зала.
— Стой на месте! Я тоже не верю тебе. Марко…
6
Они едва вздремнули в эту ночь, почти не сомкнули глаз и в следующую. Только днем рискнули немного поспать- полусидя, вжавшись каждый в свою мертвую зону. Ели одновременно, каждое движение друг друга сопровождали подозрительными взглядами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
