Подхожу к окну и отдергиваю штору.
В комнату врываются яркие лучи, жаркого летнего Ташкентского солнца. Дергаю за шпингалет и распахиваю окно. Чуть застоявшийся за ночь воздух тут же наполняется запахами цветов и зелени, находящегося за окном сада. Легкий, но уже достаточно горячий ветерок, проникает в комнату, навевая давно забытые чувства и воспоминания. С удовольствием вдыхаю это благоухание полной грудью.
Хорошо-то как! Неужели все это правда?!
Прижавшись лбом к декоративной решетке, вставленной в раму окна, пытаюсь вспомнить прожитые годы и принять случившееся. Шанс. Второй шанс. Неужели сбылось? Некоторое время стою ни о чем не думая, просто наслаждаясь минутами счастья. Мысли о том, что я буду отличаться от себя прежнего, даже не возникают в моей голове. Пусть все идет, как идет, решаю я. В крайнем случае, найду, на что списать изменения. В конце концов, я в своей семье, да и память еще не отказывает.
— Алекс, ты, что опять уснул? Иди умываться.
— Он, в решетку воткнулся и что-то разглядывает, — слышится голос сестры.
— Ябеда, Машка! — бросаю я, и натянув тонкое, с растянутыми коленками трико иду в ванную.
Закрывшись в ванной, бросаю взгляд на давно забытые, но такие знакомые предметы и подхожу к умывальнику. Интересно, а какая из этих щеток моя? Беру зубную пасту и перекладываю на угол ванны.
— Мам! — кричу, открыв дверь, а где моя щетка? Опять Машка тут похозяйничала, ничего найти не могу.
— Да вот же она, — мама указывает на щетку стоящую в стакане.
— И пасты нет, — продолжаю я.
Мама оглядывается и спустя мгновение, находит тюбик, лежащий на краю ванны.
— Опять Машка все пораскидала, ничего найти невозможно, — ворчу я, закрывая дверь на шпингалет.
— Это он сам, — доносится до меня, я пасту на месте оставляла.
Вглядываюсь в небольшое зеркало, висящее над умывальником. Зубы, это моя слабость. К пятидесяти пяти годам у меня, почти не осталось своих зубов. Поэтому если в первой жизни, я предпочитал полоскание рта чистке, то сейчас нужно сделать как раз наоборот. Тем более, что нынешние садисты-дантисты, очень уважают, поиздеваться над своими подопечными. Так что чистить и еще раз чистить, дважды в день, как положено. Открываю тюбик «Поморина» и щедро накладываю на щетку валик зубной пасты. После чего с минуту, тщательно шоркаю по всему рту. Сполоснув водой рот, умываюсь, и еще раз взглянув в зеркало, выхожу из ванны.
В столовой уже накрыт стол. Кружка горячего чая с молоком, как я люблю и целое блюдо, только что нажаренных пирожков с картошкой. «Боже, как давно это было! Неужели все правда и все повторяется!». Подхожу к маме, обнимаю ее и целуя говорю:
— Мои любимые! Спасибо мам! — сажусь за стол и с удовольствием, вгрызаюсь еще в горячий, лоснящийся жиром, с поджаристой корочкой пирожок, запивая его горячим сладким чаем. Мечтательное выражение, не сходит с моего лица. Мама, сидящая напротив меня, тоже завтракает и несколько удивленно поглядывает на меня. Спустя несколько минут, видимо так и не разглядев во мне причину изменений, произошедших во мне, спрашивает:
— Что случилось, Алекс? Сегодня ты, какой-то не такой, как обычно.
— Просто я, — на мгновение задумываюсь, — видел сон. Страшный сон. И очень не хочу, что бы было так, как я видел. — Говорю я ей, делаясь серьезным.
— Расскажешь?
— Да. Но только тебе.
— А мне?! — раздается голос сестры, стоящей в проеме двери.
— Тебе нельзя. Ты еще маленькая, — поворачиваюсь к ней с улыбкой.
— Сам ты маленький! Вон даже с кровати еще падаешь! — она показывает мне язык и уносится в дом, как только я порываюсь встать. Тут же оттуда доносится хлопок закрывшейся двери и слышится ее голос:
— Мам, Сашка меня обижает!
Мы с мамой переглядываемся и обмениваемся улыбками.
— Мария, не выдумывай и иди завтракать, — притворно строго говорит мать.
— Сашка дверь закрыл и не пускает меня!
— Не выдумывай, иди есть!
— Ну правда, мам!
Слышится скрип, тихонько открываемой двери, из-за которой высовывается любопытная с хитринкой рожица сестры, замечающая, что я все так же сижу за столом. Она тут же принимает серьезный вид и задрав нос, горделивой походкой, вплывает в столовую. Обойдя вокруг меня и мамы, показывает мне язык и занимает свое место за столом, напротив меня.
— Некрасиво, показывать свой язык. Тем более за столом, — произносит мать. Сестра, уже готовясь дать отпор, открывает рот, как я большим пальцем показываю ей на зеркало, висящее за моей спиной. Смуглое от рождения лицо сестры, наливается краской смущения, делая его почти шоколадным.
Завтрак проходит в полном молчании.
Наевшись, я приподнимаюсь из-за стола и поблагодарив маму, за вкусный завтрак, отчего та, вновь удивленно приподнимает брови, тянусь к отрывному календарю, висящему на стене. Взявшись за листок, уже готовлюсь сорвать его, как врывается голос сестры:
— Я уже отрывала сегодня. — Бросив на нее взгляд, вижу на мгновение показавшийся язычок и ехидное лицо.
Переведя взгляд на календарь, замечаю сегодняшнюю дату. 29 августа, 1970 года. Осталось два дня до школы.
Вдруг вспомнив, поворачиваюсь к сестре и говорю:
— Все. Кончилась твоя спокойная жизнь. Теперь и ты школьница. Двоек нахватаеш-ш-шь! Особенно по поведению.
— Что это я их нахватаю?
— А как язык покажешь учителю, так и нахватаешь! — с улыбкой говорю ей.
— А, что это я ему язык буду показывать?
— А, что ты еще-то можешь показать, у тебя и нет больше ничего, только язык длинный. Розовый и мокрый.
— И вовсе он не мокрый. — На глазах сестры, начинают наворачиваться слезы.
— Значит с тем, что он длинный ты согласна. — Констатирую я.
— Сам ты длинный! — уже почти ревет сестра.
Мама, вначале с улыбкой наблюдавшая за нашей пикировкой, принимает строгий вид и приобняв сестру:
— Ну, хватит ругаться. Конечно же, ты ничего не нахватаешь, ты ведь у меня умная девочка. — И повернувшись ко мне, — Алекс, разберись в своем столе. Посмотри, что не хватает, после скажешь мне, нужно будет докупить. И наведи порядок у себя в комнате.
— Хорошо мам, — я целую мать в щеку и выхожу из комнаты.
— Ну, что он мам всегда… — доносятся до меня слова сестры. Мама что-то ласково отвечает ей, но я этого уже не слышу.
Наведя порядок в комнате, выхожу во двор, окидывая его «хозяйским взглядом». Сейчас я легко замечаю все неполадки, на которые раньше просто не обращал внимания. Ни слова не говоря принимаюсь наводить порядок и здесь. Я понимаю, что все это не соответствует моему обычному поведению, и даже еще вчера, я бы прошел мимо, не заметив всего этого. Понимаю, что своими действиями неминуемо привлеку внимание к себе, и не только со стороны матери, но тем не менее занимаюсь этим.
Какое-то время, копаюсь в саду, в сарае, что-то перекладываю, что-то выношу на улицу в мусорный бак. Вдруг замечаю, маму, стоящую на крыльце и наблюдающую за мной. Видя, что я заметил ее, она спрашивает:
— Что случилось, Алекс? Сегодня ты совсем не похож на себя.
— Может я повзрослел? — пытаюсь свести ответ к шутке.
— За одну ночь?! Так не бывает!
— Тогда не знаю, мам. Просто мне кажется что, то что я делаю, это правильно.
— С чего бы это?
— Я не могу объяснить, но… Мне приснился сон. И я очень не хочу, что бы было, так как я увидел. Возможно то, что я делаю сейчас, как то изменит, все это.
— Я не узнаю тебя, Алекс. Ты даже говорить стал по-другому. Что с тобой?! Ты меня пугаешь!
Я обнимаю ее, прижимаясь всем телом. Она ласково гладит меня по голове и мы молча стоим на крыльце нашего дома.
— Мам, но ведь я не делаю ничего плохого, ведь так? А все остальное… может уже завтра я буду таким же как вчера. Если ты так хочешь.
Я не слышу ответа, да и не нуждаюсь в нем, наслаждаясь мгновеньями нежности.
— Мам, а давай я не буду больше ходить в музыкалку? — начинаю новую тему, что бы отвлечь ее. — Ну не нужна она мне. Эта классика, уже вот где сидит. — Показываю рукой на горло.
— Тебе же нравилось, заниматься музыкой?
— Мне и сейчас нравится, но то что там предлагают, это не музыка, а какое то издевательство. Да и не думаю, что смогу стать профессиональным музыкантом.
— Откуда?
— Просто знаю. А тратить такие деньги еще два года, что бы потом сожалеть об этом, может давай сразу, сейчас? Ну нет у меня желания на нее. А для себя, или для тебя я и так смогу сыграть. Если ты конечно захочешь. Ведь, Машке, ты же разрешила, бросить занятия. — Выдаю последний аргумент.
Мама некоторое время молчит, переваривая мои слова. Потом произносит:
— Я, подумаю.
— А на сэкономленные деньги, давай мопед купим?
— Может, ты просто мопед хочешь?
— Хочу. Но и на музыку тоже желания нет. Тогда уж лучше забудь про мопед, а я забуду про музыкалку.
