Как только она вошла в ресторан, притворяясь, что принадлежит к кругу богатых и знаменитых адвокатов, ее окружил аромат говядины по-бургундски. Желудок в последний раз заурчал и умер, без оглядки отправившись на небеса. Булочка, на которую этим утром Никки наскребла последнюю мелочь, была давно позабытым воспоминанием.
– Встречаетесь с кем-нибудь? – поинтересовалась администраторша, когда Никки заглянула в обеденный зал.
– С Джеком Леоном. – Она заметила его. Джек сидел за столом – за тем же самым, за которым делал ей предложение руки и сердца – и говорил по мобильнику.
– Сюда. – Администраторша начала было идти, но Никки поймала ее за руку и дернула обратно. Глаза женщины округлились.
– Секундочку, пожалуйста. – Никки продолжала пялиться на Джека и ждать. Ну, где же он? Где сердечный трепет, когда ее взгляд упал на бывшего? Хотя бы легкое волнение. Большего она не просила.
Никаких трепетаний, черт их подери. Единственной бьющейся в груди эмоцией оставалась ярость из-за увиденного: в ее кабинете, на ее диване он трахает ее же сотрудницу.
Не самое хорошее воспоминание, чтобы сегодняшним вечером оно висело в ее мысленном шкафу. Только бы Джек не собирался делать ей предложение. Потому что если она скажет «да», тогда может стать той, кого будет трахать ее бывший.
– Плохи дела, – пробормотала Никки, сердце прошлось «колесом», ударяя по ребрам. С сексом у нее проблем не было. А все потому, что она уже давно не испытывала никакого удовольствия. По-настоящему давно. Как… со времен Джека.
Правда обрушилась на нее. Никки пришла сюда не потому, что любила Джека. Если она к нему вернется, то даже не ради удовольствия. Ради денег. Еще бы, деньги требовались на оплату кабельного Наны, зарплату Эллен и на поддержание галереи на плаву, но все-таки… неопровержимый факт заключался в том, что она будет отдаваться за деньги.
– Вот дерьмо! – Как она могла так низко пасть?
«Меня зовут Никки Хант, а не Никки «Назови свою цену».
– Не думаю, что смогу так поступить, – пробормотала она и сильнее сжала руку администраторши.
– Не думаете, что поступите как? – спросила женщина.
– Вот черт. Это неправильно.
– Что неправильно?
Никки уставилась на свои ноги:
– Да кому вообще нужны эти кулинарные шоу?
– Какие именно? – спросила администраторша, по-прежнему ошибочно принимая бормотание Никки за беседу. – Мне нравится Рейчел Рэй.
Отпустив руку женщины, Никки развернулась, чтобы уйти, но остановилась, когда официант пронес мимо нее поднос с душистым хлебом и настоящим сливочным маслом, оставив за собой теплый дразнящий аромат.
Дерьмо. Она не будет спать с Джеком. Не будет заново выходить за него замуж, но ведь может она высидеть ужин ради какой-нибудь аппетитной еды? Ага, настолько низко пасть она могла.
Назовем это платой за осквернение дорогого сердцу антикварного дивана в ее кабинете. Никки не могла оставить этот предмет мебели, став свидетельницей того, как ее бывший муж и ее сотрудница трахались на нем «раком».
Приняв решение, Никки развернулась, не дожидаясь админастраторши, пронеслась через обеденный зал и уселась за столик Джека.
Не отрываясь от телефонного разговора, тот поднял голову. Его глаза расширились, скорее всего выражая облегчение, и он кивнул. Бросив сумочку у ног и не дожидаясь хлебной тарелки, Никки стащила сдобную булочку и густо намазала ее сладким маслом. У нее потекли слюнки, как только масло пропитало хлеб.
– Нет, – рявкнул в трубку Джек и поднял палец в извиняющемся жесте.
Никки кивнула и, улыбаясь, откусила булочку. Желудок заурчал, словно говоря, дескать, один хлебом сыт не будет. Она заметила стоявшую перед Джеком миску гамбо. Никки бы убила за гамбо. Очень плохо, что у Джека пунктик по поводу дележки едой.
– Бл…, нет! – взорвался Джек. – Я не могу этого сделать.
Слово на букву «Б» заставило Никки оторваться от созерцания гамбо. Джек – всегда озабоченный правилами приличия на публике утонченный адвокат, пытавшийся стать партнером фирмы – редко сквернословил. Удивительно, но с его точки зрения кувыркание с временной помощницей его жены дурным тоном не считалось.
– Послушай меня, – буркнул Джек.
Никки вспомнила, как он обижался на ее случайно вырывавшиеся «дерьмо», «проклятье», «черт» – привычка, нажитая от постоянного общения с Наной и «старперами». Джек и в этом ее практически сломил. Внезапно, за разглядыванием его костюма от Армани и стодолларовой стрижки, Никки словно прозрела.
Джек потратил два года их брака, помимо того года, пока они встречались, на попытки слепить из нее кого-то другого – кого-то, кто будет хорошо смотреться под руку с партнером юридической фирмы «Брайан и Стернс». Не говори это. Говори то. Носи это. Разве ты должна проводить так много времени с бабушкой?
Глядя на свои черные брюки и трикотажный топ, Никки осознала, что он не одобрил бы ее гардероб. Как странно, что ей даже в голову не пришло переодеться для встречи. Или может не странно. Должно быть, это знак, что их примирение – дурацкая шутка. Серьезно, она даже не надела сексуальное нижнее белье. Взгляд снова нацелился на гамбо.
К черту одобрение Джеком одежды и его политику недележки. Никки потянулась к миске, внезапно почувствовав себя невежей и испытав от этого гордость, макнула булочку в подливку и поднесла жидкую массу к губам.
Силы небесные!
Заприметив в чашке плавающую креветку и оказавшись не настолько невежественной, чтобы выловить ее пальцами, она потянулась за ложкой Джека.
Со шлепком он накрыл ее руку и нахмурился – в карих глазах отражалось недовольство и осуждение.
А вот это он зря.
Высвободив руку, Никки двумя пальцами выловила креветку и съела. Даже устроила небольшое представление, облизав пальцы. От ее дурных манер у Джека отвисла челюсть. Впрочем, ей фиолетово. Учитывая развитие событий, кроме гамбо и сдобы на ужин у нее ничего не будет. Она тоже могла бы их заказать.
Подбежал наряженный в смокинг официант и положил перед ней ложку. Никки улыбнулась в ответ на его колкий, неодобрительный взгляд, так похожий на недовольное выражение глаз ее мужа.
– Благодарю, – сказала Никки, доказывая, что по части манер у нее не все потеряно.
– Напитки? – отозвался официант, по-прежнему осуждая отсутствие у нее знаний этикета.
– «Будвайзер», пожалуйста. – Пиво она не любила, но сейчас оно подходило под настроение. И Никки понимала почему. За все время – даже после того как поймала голозадого Джека со своей сотрудницей, даже после того, как поняла, насколько серьезно он подставил ее с брачным договором – Никки ни разу не устроила Джеку заслуженной взбучки. А почему? Да потому что была больше уязвлена, чем рассержена. Теперь, после того как Никки осознала, что любовь прошла, душевная боль испарилась и осталась только злость. Что тоже неплохо.
Джек поднялся. Хмурясь, он прижал телефон к плечу.
– Сделай для нас заказ, – велел он. – Я сейчас вернусь.
Затем подхватил гамбо и передал официанту.
– Она возьмет бокал каберне. – Джек откланялся.
Сжав руками край стола, Никки наблюдала, как он удаляется, но тут мимо пронесли тарелку с цыпленком под соусом «Марсала». Она глубоко вдохнула и уставилась на официанта,сжимавшего гамбо Джека так, будто опасался, что посетительница вступит за него в драку. А она могла бы, но внезапно почувствовала от блюда странное послевкусие.
– Принесите нам одну говядину по-бургундски и одного цыпленка под соусом «Марсала». И мое пиво.
Напоследок неодобрительно закатив глаза, официант удалился.
Когда Джек наконец вернулся, она уже потягивала из запотевшей кружки и жадно поедала вторую булочку. Он сел напротив и нахмурился. Никки откусила еще один кусок, твердо уверенная, что ее бесплатный ужин только что подошел к концу.
Недовольство Джека как рукой сняло:
– Ты даже представить себе не можешь, как я рад, что ты пришла.
Никки чуть не подавилась. Что? И никаких замечаний по поводу ее дурных манер? Джек хорошо играл. А играл он хорошо только тогда, когда по-настоящему чего-то хотел.
Так сильно желал, чтобы она вернулась? Это ничего бы не изменило, но чье эго может устоять перед лестью?
Джек взял льняную салфетку и вытер лоб, Никки только сейчас заметила, что он вспотел. Потливость хорошей игре только на руку, но Джек никогда не потел.
Ее щемящее нутро подсказывало – что-то было не так, и причина заключалась не только в ней. Никки наклонилась вперед:
– В чем дело, Джек?
***
Даллас О’Коннор вошел в здание, в котором располагались его фирма и квартира. Остановившись в дверном проеме, он подождал. Пять секунд. Десять. Когда Бад его не встретил, Даллас посмотрел на стоявший у ближайшей стены гроб. Кто-то снова открыл проклятую штуковину.
