Взгляд Гоголева остановился на картине. Он аккуратно сдвинул её в сторону и убедился, что за ней ничего нет. Затем шагнул к прикроватной тумбочке. Виталик хотел приоткрыть ящик, но в его кармане завибрировал мобильный телефон.
– Да, – ответил он на вызов и шагнул к выходу из спальни. – Нет, «разводной» я как раз-то нашёл, но он нам не понадобится. Да, да.
Из кухни выглянул Рома, и Виталик приложил палец к губам. Мол, тихо, ничего не говори.
– Хорошо, батя, я всё понял. У нас есть ещё время до вечера. Я скоро приду. У бабушки я… Всё-всё, я понял. Ну, давай… Да, насрать мне! Веришь, нет? Всё, я сказал!
– Чё, батька твой звонил? – поинтересовался Ромка, после того, как Виталик засунул мобильник в карман.
– Достал он меня уже, – пожаловался Гоголев. – У него куча поручений. И все обязательно надо сделать. А сам со своим якобы больным позвоночником лежит на диване и только указания раздаёт. Слушай, можно я с твоего домашнего старшому брякну. Мне ключи передать ему надо. Он сюда заскочит, лады?
– Лады! – дал согласие Бровкин и достал из холодильника ветчину с сыром. – В зале найдёшь, на стеклянном столике стоит. Увидишь.
6
Овальный кухонный стол соблазнял вкусной едой. Гоголев чуть не подавился слюной, увидев на нём бутерброды с ветчиной, крупные куски шарлотки и медовые пряники. Он утром съел только пару ложек овсяной каши. Больше ничего не лезло. Уж очень сильно он волновался. А как только волнение приутихло, накатил голод, и Виталик уже успел пожалеть, что так плохо поел. Впереди предстоял очень тяжёлый день. Поэтому предложение попить чайку было ой как кстати.
– Угощайся! – пригласил к столу Ромка. – Виталик, ты извини меня. Я слышу, кто-то в спальне у родителей копошится. И на тебя подумал.
– Забей! – махнул рукой Гоголев. – С кем не бывает. У вас так много комнат. Непривычно, честно скажу. У нас только две.
– Четыре комнаты – это разве много?
– Ну, и немало… Телик работает?
Бровкин кивнул и собирался уже спросить у Гоголева, чего тот не в школе, но кто-то позвонил во входную дверь.
Виталик тут же сорвался со стула.
– Это брат мой, – выкрикнул он и зашагал к ней. Прошёл по коридору, обратив внимание на внутристенный шкаф и на антресоль.
Он вышел на лестничную площадку и слегка прикрыл за собой дверь.
– Не поверишь, Крот, я его еле нашёл, – сказал он рыжему пацану и протянул ему ключ. – Не торопитесь. Дайте мне ещё час.
– У тебя тридцать минут, не больше, – возразил Рыжий. – Нехрен тянуть кота за яйца.
– Не умничай, – ответил на это Гоголев, – тебе это не к лицу.
Он вошёл в квартиру и захлопнул дверь.
7
Виталик вернулся к столу. Он потянулся к бутерброду, откусил смачный кусок и запил приостывшим чаем. Ромка заметил, что лицо его изменилось: стало серьёзным, задумчивым.
– Что-то не так?
Гоголев не ответил – он дожевал бутерброд и уставился в окно. Именно в этот момент Бровкин заметил в новом знакомом что-то нехорошее, звериное – что-то, что промелькнуло и тут же исчезло.
«Ведь я о нём ничего не знаю», – задумался Рома. – «И при этом позволяю свободно разгуливать по квартире. А если он у нас что-нибудь украл и спокойно передал брату? Какой же я лох?!».
Бровкин не отводил взгляда от Гоголева. Рука того скользнула к кухонному ножу и положила его рядом с тарелкой. Как будто, так и надо. Действительно, чего бы не положить нож рядом с тарелкой? Пускай лежит. Не помешает.
Рома проглотил ком, подступивший к горлу. Надо будет как-нибудь вежливо его отсюда выпроводить, решил он. Зачем мне сдался такой друг, которого я боюсь? До сих пор не было друзей и этот не нужен.
Виталик принялся за шарлотку и проглотил два куска, практически не жуя.
– Так телик работает, или нет? – неожиданно спросил он.
– Да ну этот телик! – попытался непринуждённо сказать Рома, и тут же в его голову постучалась мысль: «А я ж ошибся – он не мой ровесник, он меня старше и не на один год. Как же так? Почему я это не заметил сразу?»
– Включи, – сказал Виталик и взглянул на настенные часы, – хотя бы для фона, а то скучно в тишине сидеть.
Рома поднялся со стула и подошёл к холодильнику. На нём стоял небольшой телевизор и рядом лежал пульт. Рома включил телевизор и вместе с пультом вернулся за стол. Переключая каналы, он задал вопрос Виталику:
– А чего ты не в школе? Тебе, что, во вторую смену?
– Ага, – ответил Виталик, и его рука легла на ручку ножа. Он постучал пальцами по лезвию. – Нам на второй урок. Биологичка заболела.
– И в каком ты классе учишься?
– В девятом «Б».
– А в школе?
– В двенадцатой.
– Это где ж такая находится? – удивился Ромка. – Явно ж не в нашем районе.
– На Девятовке, – невозмутимо ответил Виталик. – А ты в какой?
– В третьей.
Рома остановился на канале ТНТ, по которому в данный момент шли «Интерны». Он услышал, как кто-то открыл входную дверь. И затем тихонечко, не ляпая, за собой закрыл.
8
Бровкин положил пульт на стол и выглянул в коридор. Там никого не было. Он обернулся и встретился взглядом с Виталиком.
– Ты чего? – спросил тот и перестал жевать.
– Ты разве не слышал?
– Что, опять кошара залез?
– Нет – нет, – завертел головой Рома. – Кто-то зашёл в квартиру. Я слышал.
– Ну и чё ты бздишь? Иди и посмотри.
Слова Виталика резанули слух Ромки своей грубостью. Неприятно слышать такое от человека, с которым знаком чуть больше часа. Слишком как-то
по-крутому. Развалился тут на стуле и ведёт себя, как хозяин дома. Телевизор ему включи – скучно, видите ли!
Рома вышел в коридор. Не успел он сделать и несколько шагов, как на кухне довольно громко заговорил телевизор. Виталик наглел всё больше и больше. Но Бровкин пока на это решил не обращать внимание. Он был уверен, что кто-то проник в квартиру, и это, на данный момент, волновало его больше всего.
Может, я зря на него злюсь, задумался Ромка. Пацан, как пацан этот Гоголев. Ну и пускай, что грубоват. Зато смелее, чем я намного. Не реагирует на всякие там пустяки.
В зале заскрипела дверца блока-стенки и Рома замер. Тишина. Больше никаких звуков. Бровкин тут же почему-то вспомнил, как рука Гоголева скользнула к ножу и положила его рядом с тарелкой. Ромку аж передёрнуло от такого воспоминания. Он тихонечко заглянул в зал.
Странно! Но в зале никого не было.
– Твою мать! – выругался Ромка и уже собирался возвращаться на кухню, но в его сознание внезапно ворвалась подозрительная мысль. А вдруг тот, кто вошёл, спрятался в той части блока-стенки, где родители вешают деловые костюмы. Ведь запросто такое возможно. Он сейчас откроет дверцу блока, а ему раз нож в живот и готово.
Внутри от таких мыслей всё похолодело. Попробуй вот теперь подойти и проверить, есть ли там кто-то в блоке-стенке, или нет никого. Может, стоит позвать Виталика? Пускай он откроет. Он же ничего не боится.
Ага, посчитает меня трусом, сказал себе Ромка и шагнул к той части блока-стенки, где родители вешали деловые костюмы. Он потянулся рукой к ручке дверцы, и в этот же момент за ней кто-то шевельнулся. И Ромка это услышал. Кто-то там чуток передвинулся.
Бровкин тут же отдёрнул руку от ручки дверцы, словно она была горячей. И стал тихонечко отступать от блока-стенки.
– Виталик, – позвал он. – Иди сюда.
Дверца шкафа заскрипела и приоткрылась. Но тот, кто там спрятался, обнаруживать себя не спешил.
9
Гоголев долго не заморачивался, он сразу подошёл к блоку-стенке, мимолётом кинув взгляд на большое количество книг, располагающихся на шести полках, и открыл дверцу. И хохотнул, увидев того, кого так испугался Бровкин. На него испуганно из блока-стенки смотрел мальчуган лет восьми.
– И что же мы тут делаем? – спросил Виталик у него.
– Сидим, – честно ответил тот.
– Павлик? – вытаращил глаза Ромка. – Я не понял, почему ты не в школе?
– Тебе можно, а мне нельзя?
– Не понял.
– У меня тоже температура.
Ромка дотронулся до лба Павлика.
– Знаешь, братик, а ты врун и прогульщик.
– Сам такой! – огрызнулся мальчуган и потянул дверцу на себя.
– Нет-нет, дорогой! – схватив за дверцу, сказал Рома. – Пойдём назад в школу.
– Не пойду! Мне мамка разрешила с уроков уйти.
– Если б тебе, врун, мамка разрешила, ты бы тут не прятался.
– Ладно-ладно, пацаны, – перебил их Виталик и моргнул Павлику. – Пойдёмте пить чай. А то он остынет. Брат же брата не сдаёт, правильно я говорю?
10
Павлик сел на стул рядом с Виталиком и потянулся рукой к шарлотке. Рома тем временем убавил громкость телевизора и поставил чайник на газ, собираясь заварить братишке чай. Когда он повернулся к столу, то его сердце чуть не выскочило из груди.
Гоголев держал в руке нож. В его взгляде было нечто хищное, злое, звериное – что-то такое, от чего сразу же стыла кровь в жилах.
