Надо понять, какое наследие нам важнее – национальное или имперское. Если национальное – то можно спокойно любить своих культурных и военных гениев, не интересуясь тем, как к ним относятся в сопредельных государствах. Этот подход дает возможность отмежеваться от имперского негатива: мы Суворова любим, но не за то, что он поляков подавлял, а за то, что он был умелый воин и всех побеждал. Собственно, именно национальный подход выбрали все рухнувшие империи Европы: уйти в себя, пересоздать свой духовный мир, переосмыслить свое место в мире. Этот путь конструктивный, потому что это развитие и выход на какие-то новые рубежи. Может быть, тем же венграм до сих пор грезится Великая Венгрия, да они и не особо скрывают это – в каждом книжном продаются королевские карты со старыми границами. Но одно дело продавать старые карты, другое – пытаться заставить окружающие государства признавать эти самые карты.
Шовинизм или национализм?
Несмотря на незначительные, по российским меркам, претензии и мечтания, великодержавные амбиции потенциально есть у каждой европейской нации. За века войн и переделов каждый народ где-то был обделен и когда-то пережил свой расцвет, когда границы вдруг расширялись до фантастических пределов. У словаков была Великая Моравия, поляки и литовцы помнят о Великом Княжестве Литовском и Речи Посполитой, Великая Албания, Великая Сербия, Великая Румыния, Великая Финляндия – за каждым их этих словосочетаний стоят тома шовинистических произведений и, к счастью, маргинальные группировки реваншистов, верующих, что их геополитические фантазии на псевдоисторическом фундаменте когда-нибудь станут реальностью.
Имперский подход, по сути своей, вырождается и делается вредоносным сразу после крушения империи. Вместо великодержавного патриотизма и верности великой империи возникает жалкий и ушибленный шовинизм, густо замешанный на старательно лелеемом комплексе неполноценности. Дескать, были когда-то и мы рысаками! А потому – любите нас, бойтесь нас, почитайте нас, слушайте нас. Даже после того, как мы всё потеряли и проиграли. В шовинизме нет ничего национального, это негативное и разрушающее чувство. Вместо того, чтобы заняться обустройством собственной национальной жизни и собственного государства в его современных границах, все силы нации предлагается бросить на сведение имперских счетов.
Шовинистическая логика исходит из ложного посыла: империи де-факто нет, но мы закроем глаза и будем делать вид, что наши легионы стоят от шведской границы и вплоть до Канады, от моря и до моря. По имперской логике, Суворова надо ценить именно за побивание мятежных поляков, ибо для имперской политики усмирение бунта едва ли не важнее внешних побед. И потому даже в XXI веке надо горделиво поглядывать на поляков и при каждом случае им напоминать про то, как они были биты в 1612 году, и как славно мы их трижды поделили в XVIII веке, и как кроваво подавляли их восстания в XIX веке. Это все замечательно, но хотелось бы понять: какое все это имеет отношение к современным проблемам России? Поляки уже давно живут отдельно, и кто там кого покорял, поросло быльем – сейчас и границы другие, и поляки другие, да и русские тоже.
Между прочим, подобный подход уже сыграл злую шутку с русским национализмом в конце XIX – начале XX веков. В это время по всей Европе формировались национальные идеологии.
Увы, но в России в те времена вся борьба свелась к двум пунктам, которые современному читателю, к примеру сочинения В. Соловьева «Русская идея», покажутся архаизмом и глупостью: к т. н. «еврейскому» и «польскому» вопросам. А ведь действительно тогда считалось, что России прежде всего надо определиться, как быть с Польшей и что делать с евреями и чертой оседлости. Где-то в глубине уже зрела революция, надо было думать о судьбах своей нации, но лучшие умы России носились с поляками и евреями!
Бесконечные дискуссии на эти дурацкие темы занимают изрядную часть наследия славянофилов и западников. Я сам, занимаясь в университетские годы русской философией, испытал шок: в поисках национальной идеи я старательно читал славянофилов, и меня поражало, как можно было так много сил тратить на Польшу, если спустя всего несколько десятилетий Польша стала независимой! И теперь, когда нет ни польского, ни еврейского вопроса (в дебаты антисемитов с сионистами я вступать не желаю принципиально, ибо и те и другие смешны и нелепы), встает главный вопрос: а что с Россией-то делать? Как русским-то жить? Ответа, кажется, нет…
Потому что лучшие умы нации мучимы были навязанными текущей имперской политикой псевдопроблемами. В итоге есть множество книг и статей про русскую идею, но в них нет ничего, что могло бы пригодиться на практике сейчас. Прямо говоря, самой Русской Идеи как таковой там нет.
Между прочим, первый тревожный звонок прозвучал еще в гражданскую войну. Когда белогвардейцы попытались сконструировать себе хоть какую-то положительную идеологию, они ничего не смогли сделать, о чем свидетельствует весь ход гражданской войны. У большевиков была социальная и национальная политика (на уровне лозунгов, я имею в виду), а у «белых» – только негатив к «красным» и былинные запевы про «Единую и Неделимую».
От отсутствия собственной национальной идеологии берет свое начало и печальная тенденция перешивать под себя отходы германской националистической мысли. Это тем более глупо, что германский шовинизм уже дважды довел Германию до краха и сами немцы от имперской идеи отказались. Будем верить, что навсегда.
Вообще любопытно, что шовинистическая логика до сих пор приписывается другим народам. Не бывшие в Европе сограждане охотно верят, что французы и немцы так и не любят друг друга, хотя они фактически живут в одном государстве и говорить о каких-то счетах между Германией и Францией сегодня как-то даже глуповато, может быть, только на бытовом уровне и весьма локально. И тот самый Эльзас, из-за которого было пролито столько крови, в итоге достался французам, но так ли это важно в условиях единой Европы?
Куда податься?
Осмелюсь между тем высказать свою позицию: шовинистический путь – тупиковый, и таковым он становится с момента фактического краха империи. Можно сколь угодно долго смаковать подробности покорения Польши, Кавказа или Средней Азии, но современная реальность такова, что все эти события могут быть рассматриваемы лишь как нейтральные исторические факты. Попытки сейчас потыкать в нос соседним государствам нашими былыми победами могут привести лишь к множеству неприятных последствий. Ибо де-факто сегодня Польша, Финляндия и Средняя Азия независимы от России, а про покорение Кавказа я настоятельно рекомендую энтузиастам имперства поговорить с Рамзаном Кадыровым. Герою России Кадырову наверняка будет интересно.
С другой стороны, любопытно отметить, что на фоне антиукраинской и антиприбалтийской полемики с упоминанием Петра и Карла про покорение Туркестана и героев этого мероприятия в современной России говорится мало, хотя с точки зрения одной лишь географии (не говоря уж о геополитическом противостоянии Англии во второй половине XIX века) расширение Российской Империи на Юг едва ли менее значимо для нашей истории, чем события на Западе в XVIII веке. Но о покорителе Туркестана генерале В. В. фон Кауфмане и других отважных полководцах не показывают передач по ТВ. И правильно, наверное, делают, потому что это лучший способ окончательно разругаться с ныне царствующими азиатскими вождями, которым русское имперское прошлое отнюдь не нравится. Есть еще один аспект. Я сам прожил 18 лет в Казахстане и могу себе представить, как бы отразилось на живущих там русских людях развитие подобного рода шовинистической истерии. А русских в Центральной Азии и сейчас живет немало, между прочим.
И о них тоже надо думать, потому что они часть нашей нации, ничуть не худшая, чем ежедневно упоминаемая в телевизоре русская община Украины. И при всех живописуемых «ужасах» Эстонии, русским без гражданства уж точно живется там привольнее и спокойнее, чем в Туркмении или Узбекистане.
Давайте думать о русских, о себе, о своей нации, а не о том, как свести старые имперские счеты. Для империи все усмирители и вешатели – это герои. Для нации даже свои родные вешатели и усмирители окрестностей не так жизненно важны, как композиторы, художники и архитекторы. Ради будущего нации с культом некоторых имперских героев стоит расстаться, ибо для русской нации они едва ли лучше, чем для эстонцев или украинцев. Тут появляется зловещая тень товарища Сталина. Хочу спросить: так ли он важен для русской нации и России вообще, чтоб сейчас, через 56 лет после его смерти, пытаться обелить его имя? Если у него и были какие-то заслуги, то только перед рухнувшей в 1991 году советской империей. Перед русской нацией он виноват ничуть не меньше, чем перед чеченской или латышской, а может, даже и больше. Я не к тому призываю, чтоб постоянно поносить Сталина на чем свет стоит (как это любят делать некоторые телевизионные деятели), я скорее о том, что относиться к нему надо как к исторической фигуре.
