— С днем рождения, Джун. Я не забыл.
Затем он вышел. Джун опять легла в постель с улыбкой на лице. Она прислушалась к грохоту квартирной двери и ленивому стуку ботинок Стива, шлепавшего вниз по лестнице к уличной двери. Она вздохнула и тряхнула головой. Стив такой шумный. Она должна поговорить с ним, иначе миссис Хейзл, которая жила этажом ниже, начнет опять жаловаться. Миссис Хейзл была пожилой вдовой, которой доставляло удовольствие жаловаться на Джун или Стива владельцу дома по любому мыслимому и немыслимому поводу. Не то, чтобы она была из рода вечных жалобщиц, но она была из породы недалеких, узколобых людей, набитых расовыми предрассудками.
Джун и Стив вызывали у нее особое раздражение, поскольку родители Джун были иммигрантами из Вест-Индии, в то время как Стив был белым. Миссис Хейзл явно показывала, что она не одобряет их женитьбу, и даже опускалась до такой мелочности, как подбрасывание листовок Национального фронта в почтовый ящик. Джун и Стив пытались игнорировать ее, но старая миссис Хейзл постоянно названивала со своими жалобами владельцу дома — то они слишком громко слушают свой проигрыватель, то слишком поздно приходят, то слишком шумят и так далее, в том же духе. Да, вздохнула Джун, она должна крупно поговорить со Стивом.
Она засомневалась, сможет ли Стив когда-нибудь измениться. Они были женаты уже два года, в течение которых она не раз уже читала ему нотации за его шумное поведение. Беда была в том, что Стив вырос в деревне, в загородном доме в Дивоне, где хлопающим дверям и шуму не придавали значения. Джун же выросла в городе и как обитательница квартир знала, как могут обостриться отношения, если люди не уважают чьих-то соседских прав. Стив был в полном смысле неистовым и, более того, по своему простодушию не задумывался о том шуме, который он производил.
Когда ему на это указывали, он чувствовал себя неловко. Однако Джун прекрасно понимала, что в свои двадцать семь лет Стив уже не мог измениться. Вероятно, единственным способом разрешить эту проблему была возможность заиметь дом вместо квартиры, но при невероятных ценах на дома в нынешние времена мало кто мог бы позволить себе это в самом Лондоне, или даже в его окрестностях.
Джун решила ознакомиться с конвертом, который был у нее в руках, тряхнула головой и улыбнулась. Она совсем забыла, что сегодня ее день рождения. Дорогой Стив. Временами он просто конфетка. Ее нетерпеливые пальцы разорвали обертку и обнаружили внутри небольшой сверток из папиросной бумаги. Она развернула его и извлекла золотой кулончик на небольшой золотой цепочке. Кулон был выполнен в виде ее астрологического знака — Рака. Она надела украшение на свою стройную шейку и улыбнулась.
Это было просто страстью Стива — преподносить сюрпризы.
Пока Джун возилась в ванной комнате и одевалась, она начисто забыла о своем странном ночном кошмаре.
Глава 2
Письмо пришло почти неделю спустя.
Стив Ламберт, проснувшись и встав, как обычно, первым, вытаращил глаза, когда увидел большие, красочные марки, украшавшие коричневый официальный конверт, который был адресован Джун. Он скривил губы и присвистнул от изумления, когда разобрал, что написано на почтовом штемпеле. Затем он вернулся в спальню, где полусонная Джун потягивала свой утренний чай; глаза ее были закрыты, а сама она еще не оторвалась от подушки.
— Тебе письмо, Джун, — сообщил Стив, подсовывая ей конверт. — Это из Сан-Микилона. Не оттуда ли родом твои родители?
Пять лет назад, когда Джун было девятнадцать, ее родители погибли в автокатастрофе, таким образом, Стив их никогда не видел. Он знал только, что они были из Вест-Индии и затем эмигрировали с маленького карибского острова под названием Сан-Микилон.
Джун открыла глаза и уставилась на него.
— Что это? — спросила она, подавляя зевок.
Стив нетерпеливо помахал конвертом.
— Для тебя письмо из Сан-Микилона, и оно адресовано на твою девичью фамилию.
Джун наморщила лоб.
— Что там пишут?
— Если позволишь, я открою.
Джун кивнула.
Стив согнул палец крючком и, подцепив за уголок конверт, рванул его, открывая. Внутри письмо состояло из нескольких, сколотых вместе документов. Глаза Стива расширялись по мере того, как он изучал машинописный текст страницы.
— Это от тамошнего адвоката по имени Даувиль, — сказал он. — Здесь сообщают, что твоя бабушка совсем состарилась и умирает. — Он поднял свой взгляд и нахмурился.
— У тебя, оказывается, есть бабушка, Джун?
Джун села, проснувшись теперь окончательно. Взгляд ее был недоумевающим.
— Я не знала, — произнесла она. — Мои родители оставили Сан-Микилон задолго до того, как я родилась, и у меня было впечатление, что у них не осталось родственников на острове. Они никогда не упоминали про бабушку при мне. Читай дальше, Стив. Что там еще говорится?
Стив вернулся к письму.
— Тут сказано, что ты станешь единственной наследницей ее имущества и что твоя бабушка желала бы поэтому увидеть тебя прежде, чем она умрет. Здесь имеется банковский чек для оплаты полета на самолете и расходов, связанных с поездкой на остров.
Стив мельком взглянул на прямоугольный лист чека, приколотый к письму. Он присвистнул.
— Вполне щедрые средства на это, — прокомментировал он.
— Это нелепо, — сказала Джун, покачав головой. — Мне никогда не говорили, что у меня есть бабушка, тем более богатая бабушка. Там сказано, кто она?
— Да. Это мать твоей мамы. Мадам Ласнекю. Чертовски необычное имя. Здесь еще сказано, что она живет в некоем месте, называющемся Мерикейдж, что на горе Висячее Дерево. Звучит немного мелодраматично, не так ли?
Джун в замешательстве мотнула головой.
— Но я никогда не слышала про нее. Я никогда даже не знала, что моя мама носила в девичестве фамилию Ласнекю. Мои родители почти не вспоминали о Сан-Микилоне при мне, когда они были еще живы.
— Это не удивительно — заметил Стив, протягивая ей письмо. — Когда люди эмигрируют в другую страну, они часто пытаются приложить максимум усилий для ассимиляции в этой стране. Они не любят предаваться воспоминаниям, возвращаясь снова к стране, которую они только что покинули.
— Да, но даже при этом, Стив, если моя бабушка до сих пор жива, то почему они не упоминали про нее?
— На это имеется сто одна причина, — ответил Стив. — Существуют семейные ссоры, кровная вражда и всякие вещи подобного рода.
Он поднялся.
— Ты прочти письмо, а я приготовлю тебе еще одну чашечку чая.
Когда он вернулся, Джун все еще размышляла над письмом.
— Что мы будем делать, Стив? — спросила она, взяв чашку с чаем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
