- Здесь, на Западе, - голос Урбана вновь зазвучал мощно и торжественно, - земля, не обильная богатством. Там же, на Востоке, она течет медом и млеком, а Иерусалим - это пуп земель, земля плодоноснейшая по сравнению со всеми остальными, она словно второй рай...
- Так хочет бог! - не дала договорить папе толпа. "Теперь еще немного ужасов, и дело останется за малым", - пронеслось в голове Урбана.
- От пределов иерусалимских и из града Константинополя пришло к нам важное известие, что народ персидского царства, иноземное племя, чуждое богу, вторгся в земли этих христиан, опустошил их мечом, грабежами, огнем, самих же их частью увел в свой край в полон, частью же погубил постыдным умерщвлением, а церкви божии либо срыл до основания, либо приспособил для своих обрядов.
- Они, - вскричал папа, - опрокидывают алтари, оскверняя их своими испражнениями, обрезают христиан и обрезанные части кидают в алтари или крещальни. Что же сказать о невыразимом бесчестии, которому подвергаются женщины, о чем говорить хуже, нежели умалчивать?..
- Смерть неверным! Освободим гроб Господень! Веди нас, святой отец! исходила праведным гневом толпа. Истины ради необходимо сказать, что неизвестно в точности, такова ли на самом деле была речь наместника Христа. Хронисты тех времен пересказывают выступление Урбана по-разному. Нам же кажется, что можно если не в деталях, то по существу верить и Фульхерию Шартрскому, и второму летописцу -Роберу Реймсскому, свидетельства которых автор взял за основу.
Что бы там ни было, но уже ранней весной 1096 г. войска крестоносцев выступили в поход. Их путеводной звездой стал Святой город
- Иерусалим.
Мечи обнажив, рыскают франки по городу.
Они никого не щадят, даже тех, о пощаде кто
молит...
Падал неверных народ под ударами их, как
Падают желуди с дуба гнилые, когда
Ветви его трясут.
Именно в такие строки облек средневековый поэт рассказ о взятии Иерусалима крестоносцами в 1099 г. и о тех бесчинствах, которые творили "рыцари церкви" на Святой земле.
Период крестовых походов длился без малого двести лет - с конца XI до последней трети XIII в. Само название этих военно-политических экспедиций возникло вследствие того, что участники походов, главным образом западноевропейские рыцари, воюя против турок и арабов, а также других мусульман, прикрепляли к своим одеяниям матерчатые кресты. Последние являлись как бы символом побуждений этих "воинов Христовых", отправившихся в Сирию и Палестину, дабы очистить их от иноверцев, попиравших христианские святыни.
В те далекие годы захватнические войны, именуемые ныне крестовыми походами, величали достаточно скромно и непретенциозно, а именно: "перегринацио", что означает всего-навсего "странствование", либо "экспедицию"
- "поход", либо "итерин террам санктам"
- "путь в землю святую". Сам же термин "крестовый поход" возник во Франции на рубеже Нового времени. Имеются некоторые свидетельства, что впервые его употребил придворный хронист Людовика XIV - Луи Мембур, который назвал свой вышедший в 1675 г. фолиант "Историей крестовых походов". Важнейшую роль при организации крестовых походов сыграла католическая церковь, которая в период раннего средневековья была теснейшим образом связана с европейскими государями. Известно, что во многих случаях сами католические священники занимали высокие посты в политической иерархии, потому-то они и были заинтересованы в нормальном функционировании центральных аппаратов власти, защищавших их от вмешательства местных феодалов.
Начиная с XI в., то есть почти в преддверии крестовых походов, ситуация в Европе изменилась. В лоне церкви возникла реформаторская струя, представители которой предприняли попытку использовать новые социально-экономические отношения не только для внутренней стабилизации католицизма, но и для политической эмансипации церкви. Реформаторское движение, центром которого стал бенедектинский монастырь Клюни, улучшило вначале положение монастырей в Бургундии и Лотарингии. Папа римский не преминул ухватиться за предложение клюнийцев, состоявшее в создании монастырей, подчиненных непосредственно Клюни, а не епископу, введение более строгих правил для монахов, в том числе целибата, запрете симонии, установлении выборов папы Коллегией кардиналов с устранением из них светских феодалов, в церковной инвеституре. Симония - распространенная в период средневековья покупка и продажа церковных должностей (от имени евангельского персонажа Симона-волхва). Инвеститура - право светского государя назначать епископов на своей территории. И хотя клюнийская реформа не была доведена до конца, она тем не менее позволила Григорию VII, самому крупному представителю реформаторской партии на папском престоле, не только отказаться от светской опеки, но и открыто высказать притязания на мировое господство.
Именно стремление к гегемонии явилось одной из движущих причин рьяных призывов Рима к завоеванию "земли обетованной".
Урбан II, выступивший непосредственным организатором крестовых походов, пытался решить таким образом несколько задач: упрочить свою власть в западноевропейских государствах, подогревая религиозное рвение католиков, добиться подчинения православных церквей и заполучить немалые земельные владения на Востоке.
Лозунг "освобождения Гроба Господня" позволил закамуфлировать основные цели, преследовавшиеся крестоносцами. Уникальным продуктом крестовых походов стали духовно-рыцарские ордены - сословные организации мелкого и среднего феодального дворянства, которых коротко называли "рыцари церкви". В них наиболее полно воплощены грабительская идеология и практика этого экспансионистского движения. Благодаря своей всевозраставшей политической, экономической и военной власти ордены превращались в костяк католического господства на Востоке. Их особое положение, созданное и поощрявшееся папством, многочисленные владения почти во всех странах Западной Европы, а также разветвленная структура обеспечивали им и на родине дальнейшее безбедное существование и влиятельные позиции даже тогда, когда давно были потеряны все завоевания в Сирии и Палестине.
Участвуя в крестовых походах и в последовавших затем войнах, все без исключения военно-монашеские ордены постепенно отошли от принципов аскетизма и "забыли" учение того, рыцарями которого они призваны были служить, Христа, сказавшего, что царство его не от мира сего. И хотя первоначально монахи считались среди христиан избранниками неба (кардинал Дамиан в XI в. говорил: "Иисус Христос вырывает монахов из мира, подобно доброму пастырю, вырывающему ягнят из пасти хищного зверя. Блаженны избранники, которых Господь спасает среди ограниченного числа погибающих, принимая их в свой святой ковчег"), а вступление в монашество признавалось почти вторым крещением, члены духовно-рыцарских орденов не очень-то считались с необходимостью соблюдать монашеские обеты.
Тот же папа Урбан II в период первого крестового похода на соборе в Ниме провозгласил, что монахи подобны ангелам, потому что возвещают повеления божии, и на основании аналогии между монашеской одеждой и шестью крылами серафимов собор даже определил место монахов среди ангельской иерархии.
Руководитель ордена цистерцианцев Бернар Клервоский говорил своим монахам:
- Гиппократ и его последователи учат, как сохранить жизнь в этом мире; Христос и его ученики - как ее потерять. Кого же из двух вы избираете своим учителем, за кем будете следовать? Не скрывает своего намерения тот, кто станет так рассуждать: такая-то пища вредна глазам, от такой-то происходит боль в голове, в груди или в желудке. Разве вы в евангелиях или у пророков читали об этих различиях? Конечно, нет; плоть и кровь открыли вам эту истину...
- Разве я обещал излагать вам Гиппократа и Галена, - продолжал духовный предтеча военно-монашеских орденов, - или беседовать с вами о школе Эпикура? Я - ученик Христа и говорю с учениками Христа; если я введу сюда чуждое ему учение, то сам согрешу. Эпикур и Гиппократ предпочитают: один - наслаждение плоти, другой - ее сохранение; мой Учитель наставляет, как презирать и то, и другое...
Настаивал Бернар и на неукоснительном соблюдении еще одного монашеского обета - бедности. В одной из своих рождественских проповедей он так объясняет рождение Христа в Вифлееме:
- Может быть, кто-нибудь полагает, что Ему следовало бы избрать для Своего рождения величественный чертог, где Царь Славы был бы принят с великой славою; но не ради этого Христос сошел со Своего царственного жилища. Богатства и славы на небесах вечное изобилие, но одного там не обреталось - бедности. Зато на земле ее было много и слишком много, но человек не знал ей цены. Бедности именно и пожелал, сходя на землю, Сын Божий, чтобы, избрав ее для Себя, Своею оценкой сделать ее нам драгоценной...
