плюнет, мол, не мужик, а толстый индюк какой–то. Не охотник, не самец, а так, фиг пойми, что с крыльями.
Фома нахохлился, хотел было издать свое «угу», но передумал. Он обиженно отвернулся от парня. Иван, улыбаясь, потрепал перышки у него на животе, и филин ухватил его за палец мощным клювом. Не сильно прищемил и тут же бросил.
– Не дуйся брат. Ты мужик вообще или где? Давай, шуруй на охоту.
Фома согласился «угу», ощутимо шлепнул Ивана по лицу грубыми перьями, снова обдал неслабым порывом ветра, и направился в помрачневший лес, что раскинулся на многочисленных холмах.
– Да и мне собираться пора, – произнес Иван вслед скрывшейся в сумраке птице и стал снимать неудобный, кожаный доспех.
В предстоящем деле он был совсем ни к чему. Тем–более местами доспех уже порядком натер, да растрепался. К тому же жутко пропах потом.
Подобные доспехи носили все, от сборщиков ягод до охотников, от лесорубов до охранников торговых караванов. Все, кто отправлялся в путь, или на промысел, за пределы защищенных стенами городов и поселений.
Пулю, картечь, арбалетный болт и умелый удар ножом, вываренная, вощеная кожа сдержать не могла. Зато отлично защищала от когтей, шипов и клыков большинства средней опасности тварей. Самая дешевая и распространенная, разновидность доспеха давала шанс сохранить в целости свое брюхо, и это уже было достаточно большим шансом на успешное отражение атаки, или хотя–бы удачное бегство. К тому же малый, по сравнению со стальными панцирями, вес, влиял на скорость маневра и подвижность, улучшая мобильность. Но главным залогом успеха кожаных доспехов была их дешевизна и простота изготовления.
Стальной или композитный панцирь стоил золота, а кожаный доспех, пару серебрушек, а то и вовсе горстку медяков.
Доспех отправился в одну из седельных сумок. Натертые, широкие плечи распрямились, и освобожденная от кожаных тисков, грудная клетка, свободно вобрала в себя, холодный, вечерний воздух.
Из темных недр сумок появилась кожаная куртка с наплечником, а следом были извлечены все нужные в предстоящей вылазке предметы.
Первым был старый, покрытый трещинами, местами перемотанный изолентой, пластмассовый фонарь. Затем на затертый до дыр дерматин, старого сиденья, один за другим легли: рассеивающий хлыст, мешочек с измельченной, железной стружкой, покрытый сколами круглый магнит, и наконец, мутная, пластиковая бутылка с круто соленой водой.
Иван с сожалением посмотрел на сложенное, на дне оружие и закрыл сумку, затянув, загрубевший, засаленный ремешок. С оружием к деду идти бесполезно. А сколько бы времени сэкономил, если можно было бы уговорить старика под дулом пушки, или приставив к горлу отточенный клинок.
Ну, ничего, прорвемся.
Не считая наступающей ночи, у Ивана было еще два дня луны, для выполнения контракта на устранение проблемы. Главным было уложиться в лунную неделю, иначе гонорара ему не видать. Да и задержался он в этом месте. Осточертело совсем.
Луна, затмив мусорным ореолом, тусклое мерцание ближайших звезд уверенно взобралась на почерневший небосвод. Зажглись зеленоватые искорки среди свалки валунов, бывших, когда–то домами большого города из металла и бетона. Вяло запели, замерзшие от холодного ночного ветра сверчки.
Поросшие мхом, травой и лесом, угловатые куски бетона, давно перестали напоминать остатки былых построек. Даже остовы мятых машин, что раньше торчали из–под развалин, за века рассыпались в ржавую труху. Ничто больше не напоминало о том, что здесь стоял многоэтажный лес домов крупного города.
Раньше город населяли сотни тысяч людей, а его центр надвое разрезал оживленный автомобильный поток. Теперь же на месте той широкой трассы раскинулась зеленая поляна, которую обступили лесистые холмы, скрывшие собою руины, а ровно в центре, разрушив крепкими корнями, остатки асфальта, вырос огромный дуб.
Подмастерье, раскочегарив как следует костер, занялся созданием защитного круга. Он старался уложить аккуратным кольцом ржавую железную цепь среди поросших травой асфальтовых кочек. Парень метался по поляне, поправляя то тут, то там, но идеальный круг не выходил. Как он не старался, кольцо было слегка кривоватым.
Смирившись с тем, что на таком рельефе идеальный круг не получить, он плюнул, сомкнул концы цепи, и устроившись поближе к костру распотрошил свой рюкзак. Подмастерье разложил на полотенце выделенные нанимателями продукты, и стал нанизывать на палку мягкий хлеб, сало, домашнюю колбасу.
Напрочь забыв о деле, глотая слюнки, парень всецело сосредоточился на том, как огонь аппетитно подрумянивал продукты. Трещали ветки в огне, вверх к шелестящим, изогнутым ветвям устремлялись пляшущие искры, а по округе поплыл ароматно пахнущий дымок.
В густой кроне, над Иваном, согревшись, запели цикады. Юра уже поджаривал вторую порцию, и попутно уминая первую, расслабившись, что–то весело мурлыкал себе под нос.
Мастер, напротив был серьезен и сосредоточен на предстоящем деле. Пока подмастерье уничтожал съестные припасы, он занялся проверкой незатейливого снаряжения, что собрался взять с собой.
В отсветах огня Иван осматривал резиновый, рассеивающий хлыст.
Хлыст был стар и порядком изношен. Жесткая ручка липла к рукам, покрылась сетью мелких трещин, но сам он был еще вполне рабочим. Иван посгибал его и так, и сяк, проверил шипованные железные кольца, которыми был усилен хлыст и, убедившись в том, что он еще послужит, повесил на пояс. Затем приторочил к поясу мешочек со стружкой, и мутную бутыль соленой воды, бросил в карман магнит, и взялся за фонарь.
А вот с ним приключилась беда.
Часто мигая, не посветив и полминуты, фонарь тут же померк. Иван похлопал по нему. Не помогло. Пощелкал переключатель. Без изменений. Окончательно сел. Ну как же так. Главное, и забыл.
– Вот, – он бросил фонарик подмастерью, – занимайся, чтоб не заскучал.
Парень с набитым ртом, пробурчал нечто неразборчивое. Хотя по тону было ясно, что он выражал свое недовольство, но сильно не пререкался, а принялся выполнять.
С досадливым вздохом Юра отложил еду, достал из рюкзака динамо–машинку, присоединил к ней фонарь, и начал, остервенело крутить неудобную ручку.
Мастер вышел из–под густой кроны и снова посмотрел в небо. Луна окончательно вошла в зенит. Он осмотрелся по сторонам. Наступало самое опасное время в этом мире. Полночь в ночь полнолуния.
Холодный свет залил все, до чего мог добраться. В сумраке недалекого ельника ухал Фома. Голод не тетка. Оставшись без кормёжки, ленивому филину пришлось вспоминать охотничьи навыки и гонять мышей.
Кроме Фомы присутствия другого зверья не чувствовалось, и не наблюдалось. Ни волков, не диких собак, которых слышно было за километр.
Псы в отличье от волков, на охоте не старались себя скрывать и устраивать засады. Собаки нападали на любую случайно подвернувшуюся добычу, а стаю сопровождал постоянный скулеж и лай.
Но лес был необычайно тих и
