— Ох, да! — спохватился я. — Спасибо, что напомнил. Машка бы меня прибила.
— Что-то ты сегодня сам не свой, — подмигнул Андрей.
— Душа алчет праздника, — мрачно заявил я, набивая на мобильном домашний номер. Сейчас Машка снимет трубку, и я скажу… — Ага, это я. Да, солнце. Полчасика. Нет, ничего особенного. Пропущу на четвертак, и к тебе. Угу. Как обычно. Задрала, — добавил я, услышав гудки, и, захлопнув трубку, вернул ее Андрею. Тот коротко улыбнулся, но ничего не сказал. Конечно, сам-то подбивает клинья к каждой транзитной земляночке в порту… и небезуспешно, судя по тому, какая у него вечно довольная рожа. Нуда ему хорошо, он со сменщиком работает. А я один, и босс меня прибьет, если отлучусь посреди дня, когда самый наплыв клиентов — и земляночек. Я завистливо вздохнул.
— Неудачный день?
Даже не оборачиваясь, я понял, что это не человек. И даже не по вибрирующему тембру голоса и не по запаху — эти гады после дезинфекции, бывает, вообще ничем не пахнут. Все проще: только долбаные интуристы, подсаживаясь к незнакомцу в баре, начинают разговор этой фразой, которую они подслушали в наших фильмах.
Но Андрей отошел к другим посетителям, и я решил: почему бы и нет? К тому же к темильцам я всегда относился неплохо, у них денег до хрена, прямо как у наших японцев, и берут они все подряд. Не всучить ли ему тот треклятый комбинезон, подумал я мимоходом (профпривычка, мать ее так!), а сам уже оборачивался с нашей традиционной улыбкой. Ну, то есть не нашей. Американской. А впрочем, один черт.
— Ну, как сказать, — проговорил я. — Может ли быть неудачным день, в котором целых две хорошие новости?
— Две новости? — переспросил темилец и, кажется, огорчился. — Так много?
Я б решил, что он издевается, если бы не работал в межпланетном космопорте уже… нет, давайте я не буду говорить, сколько лет, а то напьюсь. В общем, болтая с ненашим, никогда не знаешь, чего там у него на уме, так что лучше ничему не верить и ни на что не вестись. На всякий пожарный.
— Ну, для кого и много, — согласился я. — Для меня да, много, пожалуй. Но только если эти новости — первая: я продал наконец эти драные пестики. А вторая: я заработал себе на выпивку. Это — новости. И вот это уже поганая новость, верно?
Темилец задумчиво подергал мохнатыми ноздрями. Он был даже по-своему симпатичный и чем-то мне нравился.
— Поганая? — переспросил он, и я понял, что общий у него неважный.
— Плохая, — пояснил я. — То есть никакая. Никакущая. Совсем. Тоска.
— Тоска, — кивнул темилец. Это слово он знал. — У меня рейс перенесли. По — техническим — причинам — на — двое — орбитальных — суток, — подняв когтистый палец, продекламировал он, передразнивая диктора. Вышло смешно.
— Да ну? — удивился я. — Не слыхал, чтоб переносили. Не повезло.
— Повезло! — возразил темилец и радостно затрепетал развесистыми ноздрями. — Посидеть! Отдохнуть! Не бежать. Не торопиться. Пить… — Он ткнул пальцем в мой стакан.
— “Отвертку”.
— Да. “Отвертку”. Хорошо.
— Не когда это изо дня в день, — сказал я и очень глубоко вдохнул. Будь тут Андрей, он бы драпанул, потому что, когда я очень глубоко вдыхаю, это значит, что сейчас меня понесет. Но темилец этого не знал, поэтому остался сидеть у стойки. И меня понесло. — Изо дня в день одно и то же! Ты живешь и живешь, и ничего не меняется. Утром просыпаешься в своей постели, она всегда белая, консьержка меняет ее дважды в неделю. Ты моешься, чистишь зубы мятной пастой, потом завтракаешь синтетикой и пьешь какую-то дрянь типа кофе, а иногда какую-то дрянь типа чая, и это уже такое разнообразие! Потом едешь на работу, иногда, если везет, попадаешь в пробки или получаешь штраф по электронной почте. Потом заваливаешься в этот долбаный магазинчик и двенадцать часов подряд вггендюрираешь всяким лопухам хлам, который им на фиг не нужен, слушаешь их нытье. И если они что-то покупают, это уже праздник и новость, которую ты обмываешь вот в этом барчике, потому что тут дешево и знакомый бармен не станет подливать в водку воды. Потом едешь к своей подружке, если она не сильно устала на своей такой же тупой работе, у вас секс, а потом ты вырубаешься и — бам! — утром все по-новой. И так вот уже… но я сдохну, если скажу тебе, парень, сколько лет, так что лучше не спрашивай.
Я умолк и залпом выпил “отвертку”, смачивая пересохшее горло. Со стуком поставил стакан на стойку. Стало обидно. И от того, что вот четвертака уже и нету, а еще — от того, что этот темильский лапоть все равно ни хрена не понял.
Но зато он был — как это Машка называет — активным слушателем. Сочувственно похлопал ноздрями и сказал:
— Изо — дня — в — день. Все то же. Ничего нового. Это же счастье. Это счастье. Ничего нового. Это хорошо.
— Да иди ты с таким хорошо, — мрачно сказал я и завертел головой в поисках бармена. Этот гад хихикал в углу с какой-то роскошной девкой. Черт, как же я первый-то ее не заметил! Сижу тут с этим уродцем… Ну все, поезд ушел. Андрей — он парень шустрый. Мне тут уже ничего не светит., Да мне ей даже выпивку купить не на что. Как обычно.
— Смотри, — сказал темилец.
Я посмотрел. Он стащил с запястья какую-то штуковину вроде браслета — большинство представителей техногенных рас таскают такие, обычно это датчики или еще какая чушь, ограничивающая права человека. Ну да они-то не люди, на их права нашим демократам чхать.
— Чего это? — шмыгая носом, спросил я. От “отвертки” меня чуток развезло, настроение было лирическое.
— По-вашему… — Темилец задумался, потом выдал: — Случайнитель!
— Рандомизатор. Так круче звучит, — сказал я, хотя круче, конечно, не звучало. Слыхал я про эти штуковины, только забыл, какая раса их использует. Темильцы, значит.
— Знаешь, как работает?
— Ну, вроде он вам каждый день генерирует новую жизнь. Так по ящику говорили. В передаче “Их нравы”.
— Не жизнь, — поправил темилец. — Ситуацию. Совершенно новая ситуация каждый день. Не так, как вчера, все не так. Так, как вчера, — никогда не бывает, ни одного повтора. Нас заставляют, — пожаловался он. — Я в межгалактической фирме по производству слухов.
— По производству чего?!
— Слухов. Как это… сенсаций! Долго объяснять. В общем, у меня должна быть разная жизнь. Очень разная. Чтоб везде успеть.
— Круто, — сказал я с завистью, потому что вот это-то и впрямь было круто. — И ты что, недоволен?!
— Недоволен. — Опахала ноздрей печально повисли. — Потому что хорошо, когда одинаково. Когда — не-из-мен-но. Когда — изо — дня — в — день. — Он будто смаковал каждое слово, а я глядел на него, как на идиота.
— Чего ж ты работаешь-то там, если тебе, — идиоту, добавил я про себя, — такая жизнь не нравится?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
