«Странный ответ», — подумал Виктор — зловещие нотки в голосе этой чудаковатой женщины пробудили в нем неясную тревогу. Что-то с ней все же было не так…
— Я еду повидать внуков, — добавила мисс Хэтти, и Виктор про себя усмехнулся собственной мнительности. — Давно не видела маленьких негодников — совсем позабыли старую.
Виктор поглядел в окно — все те же туманные холмы, все те же огни, что порой на них вспыхивают…
Мисс Хэтти продолжила рассказывать о своих внуках, но он ее не слушал. Виктор думал о том, что его ждет, гадал, не совершил ли ошибку, и спрашивал себя: «Зачем… ну зачем ты едешь домой?» Сердце настойчиво твердило: «Ничего хорошего тебя там не ждет».
Семь прошлых лет он отправлял открытки к праздникам, и этого всегда хватало. Из дома приходили пространные и душевные, чем-то напоминающие выдержки из личного дневника письма сестры, яркие и пестрые самодельные открытки младших членов семьи и добродушные, беззаботные, подчас анекдотичные послания дядюшки. Еще были письма от отца, в которых между строк проглядывала неизбывная тоска: когда Виктор читал отцовские письма, его не покидало ощущение, что он вовсе не держит в руках покрытый чернилами лист бумаги, а стоит перед распахнутым в холодное утро окном…
Ему писали почти все, только Она — никогда.
В этом году Виктор, как обычно, домой не собирался — у него было много работы, близился праздник, тем более господин редактор требовал осветить шумиху вокруг Хэллоуинского Дерева, которое неизвестно откуда появилось вдруг ночью в Гринвичском парке. Виктору не терпелось увидеть все своими глазами — еще бы, ведь на этом дереве росли… тыквы.
Он влез в пальто, подхватил саквояж с фотоаппаратом и портативным фонографом; шляпа заняла положенное ей место на растрепанных рыжих волосах. Наматывая на шею шарф, он уже повернулся было к выходу, когда… в щель для писем в двери протиснулся коричневый конверт. Падению конверта на круглый зеленый коврик сопутствовали бой дедушкиных часов в гостиной и грохот взволнованного сердца.
Виктор застыл в нелепой позе, будто персонаж на фотографии, выхваченный из жизни в момент пляски с шарфом. Он не спешил брать конверт, поскольку уже знал, откуда именно тот пришел, а еще его посетило неприятное предчувствие: кажется, Хэллоуинскому Дереву в Гринвичском парке не доведется сегодня раскрыть ему свои тайны.
Виктор пришел в себя, нагнулся и подобрал конверт.
Получатель:
«Мр. Виктор Кэндл, Роудвуд-парк, 34, Лондон, Соединенное Королевство».
Отправитель:
«Мисс Бетти Сайзмор, Крик-Холл, Уэлихолн, графство Эссекс, Соединенное Королевство».
Все верно, письмо из дома. Но кто такая эта Бетти Сайзмор?
Пальцы Виктора дрожали, когда он вскрывал конверт и разворачивал письмо. С одной стороны, его одолевало любопытство, но с другой, ему совсем не хотелось узнавать, что внутри… Любопытство взяло верх, и он словно откинул крышку колодца, которым лет восемьдесят не пользовались: из письма тянуло затхлостью, сыростью и… опасностью. Оно было чертовски странным, это письмо. Почерк был незнаком.
«Дорогой Виктор!
Я догадываюсь, какой ворох чувств вызвал у тебя указанный на конверте адрес отправителя и какое недоумение — стоящее там имя. Поэтому сперва хочу признаться: Бетти Сайзмор не существует — я выдумала ее, поскольку не могу выдать себя, если письмо попадет не в те руки…
Я пишу тебе с просьбой — нет, с мольбой! — о помощи, ведь, кроме тебя, я больше никому не могу доверять. Любой из тех, кто здесь живет, может участвовать в том, что грядет…
Ты должен приехать как можно скорее! В Крик-Холле что-то затевается… На праздник приглашены опасные и безжалостные личности, и вскоре дом будет многолюден как никогда. Некто по имени Иероним… Он уже здесь, хотя все отрицают это. Он бродит среди нас, но все делают вид, что его нет.
Это письмо, я полагаю, застало тебя врасплох, тебя переполняют сомнения, но, к сожалению, я не могу раскрыть в нем всего (не те руки поблизости!). Когда ты переступишь порог дома, ты сам все поймешь!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Прошу, поверь: все это не розыгрыш и не уловка, чтобы заманить тебя в Уэлихолн. Если ты не откликнешься, то надеяться мне больше не на кого. Поспеши! Будь осторожен и, молю тебя, внемли!
P. S. Когда приедешь домой, никому не говори о письме. Помни: Иероним!»
Подпись отсутствовала — лишь внизу было выведено: «Крик-Холл». К письму прилагался билет на поезд. И… все. Подлинная загадка, загаданная в нескольких чернильных строках.
Виктор несколько раз перечитал письмо, но ничего так и не прояснилось. Что все это значит? Кто на самом деле скрывается под псевдонимом «Бетти Сайзмор»? В чем именно могут участвовать обитатели дома? Что грядет? И еще Иероним этот странный…
Несмотря на любопытство, он не собирался делать то, что просил неизвестный отправитель… не собирался, а затем словно какая-то незримая сила заставила его забыть обо всем, о чем он думал перед тем, как открыл конверт, и вспомнить о жизни, которую он называл кратко «То, вчера», всегда предпочитая сменить тему, когда кто-то о ней заговаривал. Эта незримая сила толкнула его в спину, буквально вышвырнув за порог лондонской квартиры, и понесла прямиком на вокзал. Вот так он и оказался в этом поезде, в этом вагоне, в этом самом купе…
Дверь купе неожиданно открылась. Ее стук оторвал Виктора от тяжелых мыслей, а мисс Хэтти — от рассказа о весьма посредственных достижениях ее неинтересных внуков. На пороге стоял высокий человек в длинном сером пальто и шляпе. Руки мужчины безвольно повисли вдоль туловища, он ссутулил плечи и выдвинул вперед шею. На бледном лице читалась смертельная усталость.
Незнакомец принес с собой холод. Сквозняк прошелся по ногам Виктора, и ему стало зябко. На коже выступили мурашки, изо рта при дыхании начал подниматься пар: должно быть, кто-то из пассажиров открыл окно в конце вагона, а проводник и не заметил.
С появлением мужчины в пальто птицы мисс Хэтти начали вести себя странно — в них словно что-то вселилось: пернатые принялись прыгать и мельтешить по своим клеткам, оббивая крылья о прутья.
— Гвинн… — проговорил незнакомец заунывно, будто зевая. — Гвинн Моулинг. Вы знаете ее?
— Э-э-э… Нет, простите, — непонимающе ответил Виктор и поглядел на мисс Хэтти. Птичница пристально смотрела на незваного гостя.
А тот будто бы и не услышал ответа.
— Моя милая Гвинн… — со стоном продолжал он. — Она была несчастна и сделала то, что сделала. Я не виню ее. Но… Гвинн, моя милая Гвинн… Как же я хочу тебя увидеть вновь.
Сложившаяся ситуация показалась Виктору крайне нелепой.
— Простите, мы не знаем Гвинн, — сказал он твердо. Таким тоном он обычно разговаривал с назойливыми коммивояжерами. — Будьте добры, закройте дверь. Здесь настоящий сквозняк. Холодно!
Мужчина в пальто не ответил. Он просто повернулся и пошагал по проходу прочь.
— Эй!
Виктор резко поднялся на ноги; задетая им шляпа упала со столика на пол. Подойдя к двери, он выглянул в проход. Там никого не было. Мужчина, спрашивавший о Гвинн, вероятно, зашел в соседнее купе. Виктор раздраженно поморщился и затворил дверь. А затем вернулся на свое место у окна.
— Ваша шляпа, молодой человек. — Попутчица услужливо протянула Виктору его головной убор.
— Благодарю. — Взяв шляпу, он кивнул на закрытую дверь. — Странно, правда?
— Не вижу ничего странного. Они все возвращаются домой…
Ее ответ лишь усугубил абсурдность происходящего.
— Кто «они»?
— Те, кто покинул дом.
— Да уж… — пробормотал Виктор и подумал: «Спрашивается, и почему нельзя говорить по-человечески, как в Лондоне? Вот она, неумолимо приближающаяся чертова родная провинция с ее чудаками».
— Вы не знаете, сколько еще осталось до Уэлихолна? — спросил он, сомневаясь, что получит внятный ответ.
