— Не видел я, что там дети… — буркнул он.
— То есть контролировать себя вы уже не можете… — с удовлетворением подвела итог нарколог Пряпова. — Женаты?
— Разведён…
— Ну вот видите! Значит, и жена не выдержала… Как ей с вами жить? Дома всё время грохот, опилки… В постели ей от вас никаких радостей! Потому что устаёте, работаете до упаду… Выматываете и себя, и окружающих…
— Да мы с ней развелись, когда ещё закон о трудоголиках не вышел…
Наркологиню Пряпову это не смутило ничуть.
— Дело не в законе, — холодно обронила она, — а в невозможности обстановки, которую вы создали… Вы бы хоть себя пожалели! Вы же худой, как скелет!
— Я — худой? — возмутился Руслан. — Простите, но мои семьдесят три килограмма всегда при мне!
Майор и врачиха переглянулись с утомлённым видом.
— Что ж, пойдёмте проверимся… — Она встала.
Провожаемый сочувственными взглядами прочих трудоголиков Руслан был препровождён в крохотный процедурный кабинетик с кушеткой, затянутой зелёной клеёнкой. Первым делом зверь-наркологиня измерила жертве давление и нашла его повышенным.
— Вот видите…
— Да оно у меня всегда такое! И потом я ж ночь не спал!
— Бессонница? — хищно спросила она.
— Да нет! Нар не хватило…
— Хорошо. Раздевайтесь. Нет, рубашку можно не снимать.
Она скинула халат и, подстелив простынку, возлегла. Руслан покорно разулся, снял брюки, трусы и, наскоро приведя себя в состояние относительной готовности, принял протянутый пакетик с презервативом. А то ещё, не дай бог, импотентом объявит…
— Так… — озабоченно хмурясь, командовала она. — Глубже… Ещё глубже…
«Интересно, чем эта тумбочка облицована? — механически двигая тазом, думал Руслан. — Неужели натуральный шпон? Или нет… Наверное, всё-таки пластик. Уж больно узор ровный… Колька говорит, он такую машинку себе смастерил: заряжаешь в неё полено и начинаешь крутить… А резец плавающий… Ну и разматываешь заготовку, как рулон…»
— Достаточно, — сухо сказала наркологиня, сменяя фронтальную позицию на коленно-локтевую. — У вас что, всегда такая задержка оргазма?
Захваченный врасплох Руслан не нашёлся, что ответить, но тут дверь в процедурную приоткрылась.
— Ольга Петровна, можно я карточки возьму? — спросил вежливый девичий голос с едва уловимой картавинкой.
— Леночка, вы же видите, у меня пациент!.. — не оборачиваясь, раздражённо ответила наркологиня. — Подождите минуту… А вы продолжайте, продолжайте, чего остановились?
«Минуту? — Руслан ударился в панику. — То есть у меня всего минута…»
Он плотно зажмурился, чтобы не видеть холёного гладкого крупа наркологини, и наддал, отчаянно пытаясь представить себе что-нибудь и впрямь соблазнительное. Однако успехом это не увенчалось.
— Достаточно, — объявила Пряпова. — Одевайтесь.
И пока смущённый и расстроенный Руслан освобождался от презерватива, наркологиня надела халат и, присев к столу, принялась заполнять какую-то карточку.
— Лечиться будем… — с прискорбием сообщила она. — Довели вы себя… Ваше счастье, что болезнь не слишком запущена. А то ещё полгода — и, учтите, импотенция была бы вам обеспечена…
* * *
— Следующий… — буркнул Руслан, в унынии покидая процедурную.
За то время, пока наркологиня проверяла, насколько он подорвал здоровье чрезмерными нагрузками, народ в приёмной успел отчасти смениться. Майор с алкашом, которому всё было побоку, куда-то отбыли. Зато возникла рыхлая зарёванная женщина лет сорока. Время от времени она ударяла жирным кулачком в сгорбленную повинную спину одного из трудоголиков и, плача, величала ударяемого то варваром, то иродом. Не иначе — жена…
Картавая черноглазая блондинка Леночка выписала Руслану счёт, просмотрев который, он опешил.
— Да нет у меня с собой таких денег!
И это было чистой правдой. Мелочь ему наутро вернули до копеечки, а вот купюра покрупнее пропала. В описи изъятого при обыске о ней также не было ни слова…
— Принесёте потом, — успокоила Леночка. — Всё равно вам завтра в девять утра на повторную процедуру… А не явитесь — отправим в клинику с милицией…
* * *
Дома Руслан кое-как принял душ и, добравшись до дивана, сразу провалился в сон. Проснулся часам к двум — от голода. Смастерил пару многоэтажных бутербродов и включил телевизор. На экране, как по заказу, возникла атлетического сложения тётя в белом халатике. Руслан чуть не подавился.
— А что мы можем? — запальчиво вопрошала она. — Что мы можем?.. Отъявленный трудоголик, самостройщик, пробу ставить негде, а в клинику его не отправишь, пока нет заявления от соседей или от родственников!..
Руслан приглушённо чертыхнулся и перескочил на другую программу. Там хрустели челюсти и расплёскивались витрины. Положительный герой добивал отрицательного. Руслан потосковал с минуту и вновь потянулся к пульту.
Картина сменилась. На экране зашевелился розовый клубок обнажённых тел.
— Трахни меня в задницу, милый… — равнодушно прогнусил переводчик.
Н-да, лучше уж вернуться на первый канал, что вскоре Руслан и сделал.
Мелькнуло серьёзное личико ведущей, а затем глазам предстало насупленное, гладко выбритое рыло какого-то государственного мужа.
— Нет… — покряхтывая, заговорил гладко выбритый. — Здесь я с вами решительно не согласен… Трудоголики наносят обществу гораздо больший вред, чем наркоманы. Если наркоманы даже в какой-то степени положительно влияют на товарооборот, то трудоголики в прямом смысле подрывают экономику страны… В мировом сообществе государств давно уже сложилась система разделения обязанностей. Мы разрешаем Западу добывать наше сырьё, а Запад предоставляет нам товары и кредиты… Если же мы начнём ещё что-то производить сами, хотя бы даже для внутреннего рынка, то равновесие неминуемо нарушится…
— То есть выходит, что борьба в основном ведётся со злоупотреблениями именно в области производительного труда? — сосредоточенно наморщив лобик, перебила ведущая. — Но ведь трудоголики встречаются и среди бизнесменов, и среди служащих… Даже среди преступников…
— С медицинской точки зрения — да… — вынужден был признать гладко выбритый. — С медицинской точки зрения все они наносят одинаково непоправимый вред своему здоровью… Но я повторяю: речь идёт ещё и о здоровье социума в целом. Простите, но как-то даже нелепо сравнивать общественно полезный бизнес и самую чёрную созидаловку!..
— Однако созидалы, как их называют, тоже приносят определённую прибыль, разве не так?.. — не отставала въедливая ведущая. — В конце концов, они покупают инструменты, материалы…
— Это мнимая прибыль! — вскинулся гладко выбритый. — Алкоголик, допустим, купил бутылку — выпил. А этот купит молоток и тут же сколотит десяток табуреток. Причём семь из них — на продажу…
Руслан прожевал последний кусок бутерброда и собрался уже погасить ящик вовсе, но тут в дверь позвонили. Сердце ёкнуло. Слава богу, что хоть тайник с инструментами не раскрыл… Руслан оставил телевизор включённым и пошёл открывать.
На пороге стоял друг и учитель Колька. Смотрел он, как всегда, исподлобья и вообще вид имел самый угрюмый. Светлый ношеный костюм, в руке — банка «Холстена». Впрочем, Руслан готов был поспорить, что в банке этой содержится отнюдь не пиво, а, скажем, нитрокраска или что-нибудь в этом роде. Хотя с виду банка целенькая, невскрытая… И запаха не чувствуется…
— Привет, — насупившись, бросил Колька. — Мне тут шепнули: замели тебя вчера… Правда, что ли?
— Правда… — со вздохом отвечал Руслан. — Заходи, чайку попьём…
Гость ругнулся шёпотом и, покручивая головой, переступил порог. Пока он разувался, Руслан заглянул на кухню, поставил чайник. Затем оба проследовали в комнату, где взахлёб бормотал телевизор.
— Вот вы говорите: наносится ущерб, — продолжала вредничать ведущая. — А так ли уж он велик?.. Ну, процент, ну, от силы, полтора процента… И потом, разве могут изделия, производимые психически неуравновешенными людьми, одиночками, конкурировать с продукцией известнейших западных фирм?..
— А вы представляете, сколько это будет в денежном выражении — полтора процента? — осерчал гладко выбритый. — Это очень много! Это недопустимо много!.. Что же касается конкуренции… — Рыло насупилось. — Тут ещё вот какой нюанс… Часто самопальную продукцию покупают не за качество и не за красоту, а как бы в пику закону… Процветает тайная торговля так называемыми трудофильмами, откровенно смакующими процесс работы… Пиратски тиражируются и, что самое печальное, пользуются спросом запрещённые минздравом старые ленты тоталитарных времён…
— Туши агитку! — хмуро скомандовал Колька. — И давай рассказывай. Как ты влетел-то?
