Я выпрямился и почувствовал, как меня заливает пот. Где-то в районе таможни полицейские все еще преследовали инвалида, их свистки по-прежнему тревожили темноту.
— Слушайте, — с трудом выдохнул тот, что лежал у моих ног. — Послушайте меня…
Я опустился на колени рядом с ним. Он тяжело дышал. Я не мог заставить себя прикоснуться к нему. И тут я заметил, что возле меня стоит Мили в одной пижаме. Ее присутствие рассердило меня, но и принесло облегчение.
— Ступай за доктором. Живо!
Она дрожала в своей легкой пижаме, но не от холода, а от страха. В ее взгляде, устремленном на раненого, было больше отвращения, чем жалости.
— Кто это?
Я пожал плечами. Она проговорила:
— Будь осторожен. Ты ведь знаешь, как мы должны быть осмотрительны. Тадеуш сказал…
Я схватил ее за руку и грубо тряхнул.
— Врача! Беги за врачом!
Раненый, с неимоверным усилием приподнявшись, прохрипел:
— Поздно звать врача. Не стоит.
Тем временем безумная игра «полицейские и воры» шла своим чередом, перемещаясь из одного укромного уголка, каких полно в доках, в другой. Странно, что, несмотря на свои отчаянные свистки, полиция до сих пор не получила подкрепления. Вся береговая часть была погружена во мглу. Казалось, весь Неаполь спит, кроме бегущего и его преследователей, кроме Мили и меня, и человека, умирающего на наших глазах. Я сумел наконец разглядеть его лицо: толстые губы странно подергивались, а темные глаза, казалось, смотрели мне прямо в душу.
Мили зажала рот руками, пытаясь остановить дрожь.
— Гай, полиция!
Раненый сделал новую попытку подняться, но не смог и тяжело упал наземь лицом вниз. Мили, стуча зубами, тупо повторяла:
— Полиция… будь осторожен… полиция…
Склонившись над раненым, я ощутил дыхание смерти,
тяжелую смесь крови и пота. Он сжал мне запястье, его рука была уже холодной.
— Не надо полиции.
Он застонал.
— Не хватало мне сдохнуть на руках у легавых.
Кровь хлынула у него из горла. Она затекала под пальто и под рубашку и тонкой струйкой появлялась из рукава. Меня замутило. Я обернулся к Мили.
— Нельзя же оставить его здесь истекать кровью. Нам нужно…
Вряд ли я вправду знал, что нам нужно делать.
В этот момент со стороны маленькой гавани, где стоят на якоре яхты, раздался выстрел. Потом наступила мертвая тишина, как будто уши заложило ватой. Даже умирающий затаил дыхание. А вот и продолжение, жуткое продолжение. Три выстрела, быстро последовавшие один за другим. Я увидел неуклюжий силуэт одноногого, раскачивающегося на сходнях. Потом он чудно запрокинулся и упал, громко шлепнувшись о маслянистую воду.
— Это он тебя пырнул? Ну вот видишь, они его достали.
Таково было единственное утешение, которое я мог предложить бедняге: смерть другого. Он опять поднял голову, и на лице его изобразилось нечто похожее на улыбку.
— Ты мировой парень. Как тебя зовут?
Я ответил: «Гай ван Страттен. Гай ван Страттен».
Он качнул головой. Мое имя ничего ему не говорило.
— Я Бракко. Можно просто Марсель. Так я вроде среди своих помираю.
Он пожал мне руку и потом каждый раз, когда его душил спазм, судорожно цеплялся за нее. Тошнота и отвращение у меня почти прошли.
— Держись, старина. Все в порядке. Я с тобой.
Я бормотал какую-то чушь, но это действовало на него успокаивающе.
— Я дурной человек. Я вспоминаю друзей, которые у меня были…
Ему трудно давались слов», но хотелось выговориться. Я нагнулся пониже, чтобы не пропустить ни слова. Мили тоже подошла поближе. Ее больше пугала обступившая нас темнота, чем приближающаяся смерть.
— Я тебя раньше не знал. Ты мировой парень…
Из-за крови, льющейся горлом, слов было почти не разобрать.
— Мне хочется что-нибудь сделать для тебя.
— Отлично, старина, не беспокойся.
Я достал носовой платок и вытер ему губы.
Подоспело наконец подкрепление — два мотоцикла с колясками. А за ними целый грузовик с фараонами. Пора было смываться.
Мили опять начала дрожать.
— Полиция. Они идут сюда! Гляди!
Я слышал шаги по каменной мостовой и голоса людей, разговаривающих по-итальянски. Через считанные минуты они будут здесь.
Бракко прохрипел: «Плевать, они мне теперь уже ничего не сделают».
Судорога исказила его смертельно бледное лицо.
— Я умираю, — продолжал он, — но все же сначала кое-что я тебе скажу.
Почему я не оставил его истекать кровью между штабелями досок? Сиди я сейчас на борту «Королевны», у меня был бы шанс выйти чистеньким из этой заварухи. А теперь вот…
Мили прямо тряслась от страха.
— Бракко друзей не забывает.
Вдоль пакгауза зажглись прожектора, снопы света обшаривали все закоулки. Один из них скользнул к нам. Мили так побледнела, что ее губы на мертвенном лице казались почти черными. А Бракко все угрюмо бухтел: «Сделаю для тебя кое-что»…
— Забудь об этом, старина.
Он начинал действовать мне на нервы. Полиция нас засекла. Мы угодили в самое пекло.
— Кое-что получше, чем деньги… Гораздо лучше…
Мили упала на колени, прижавшись ко мне. Сквозь пижаму я чувствовал запах ее тела, видел под легким шелком упругие маленькие груди и твердые торчащие соски.
— Полиция! — опять прошептала она.
Бракко потянул меня к себе. Его дыхание было тошнотворным.
— Подарочек тебе, малыш… Целое состояние…
Едва ли он сознавал, что происходит вокруг него. Он цеплялся за свою мысль, как за мою руку. Опять приподнялся с искаженным болью лицом.
— Слушай. Слушай внимательно.
Я взглянул на двух полицейских, приближавшихся к нам. Луч света от их фонаря скользнул по фигурке Мили, по ее лицу, потом по лицу умирающего.
— Да это Бракко, — сказал один из полицейских.
В его голосе не было особого удивления от того, что он увидел здесь Бракко, к тому же умирающего, с ножом между лопаток. Фонарь направили на меня.
— А ты кто такой? Что тут делаешь?
Если бы я спокойно ответил тогда на хорошем итальянском, может, у меня и появился бы шанс, хоть и небольшой, но все-таки шанс… И если бы Мили не выглядела столь объятой ужасом.
— Просто проходил мимо. Я турист. Моя яхта стоит вон там.
Конечно, я все сделал не так, как следовало. Лучшим подтверждением моей невиновности было бы притвориться непонимающим и предъявить свой американский паспорт. Но теперь поздно было что-либо менять.
Один из фараонов остановил на мне свои стальные глаза. Он заметил мою растерянность. Мне показалось, ему это доставило удовольствие.
— Малыш тут ни при чем, — пробормотал Бракко.
Никто не обратил внимания на его слова. Полицейский переспросил:
— Так у тебя и яхта имеется? Давай-ка на нее взглянем. Пошли.
Влипли. На борту у нас на 10 тысяч долларов табаку. Что скажет Тадеуш! Он непременно будет ждать меня в Танжере в следующую среду.
— Ну так что, идем?
Я освободился от руки Бракко. Отпихнул Мили.
— Оставайся здесь и жди меня.
Если она увяжется с нами, из этой истории вообще не выпутаешься.
Терять больше было нечего. На таком суденышке, как «Королевна», не так-то просто спрятать товар. А уж эти ублюдки знают, где искать.
— Одни сигареты? Больше ничего? Марафету нет?
— Клянусь…
Я был для них сосунком. И вел себя как последний дурак. Тадеуш — тот лишь усмехнулся бы одной стороной рта, той, где нет шрама… Но сколько бы они ни прочесывали «Королевну», им ничего, кроме сигарет, не найти. Хотя и этого хватит, чтобы упечь меня за решетку.
— Пойдешь с нами.
Фараон выглядел вполне довольным. Было от чего. Все доказательства на руках.
Я взял чистый носовой платок, протер лицо одеколоном, зачесал волосы со лба. Я ничего не чувствовал — ни отвращения, ни страха. Я просто устал, чертовски устал.
Я ступил на сходни. Фараон шел за мной по пятам. Я увидел, что Мили все еще стоит на коленях возле Бракко. И сказал: «Не стоит трогать девочку. Она ни при чем».
Полицейский промолчал.
А Бракко все говорил. Теперь он своей огромной ручищей вцепился в руку Мили. Его губы были почти у самого ее уха. Я видел ее лицо, почти зеленое, и подумал, что она вот-вот хлопнется в обморок.
— Не забудь имя… его имя… и имя женщины тоже…
Не уверен, что слова были именно эти, но так мне послышалось.
— Чего это ты тут болтаешь, Бракко? — спросил полицейский. — Давай-ка, давай, продолжай!
Он тоже нагнулся над раненым. Но Бракко уже выпустил руку Мили и весь обмяк. Он был мертв.
Полицейские захлопотали вокруг тела. Я воспользовался моментом и отвел Мили в сторонку. Она заледенела от холода, лицо ее выглядело измученным.
— Что он сказал тебе? Быстро говори. Не теряй времени.
Она смотрела на меня невидящими глазами. Я тряхнул ее за плечи.
