И декан ушел, попыхивая трубочкой и наслаждаясь весенним солнышком.
Бу вернулась на отвалы, перебирать камни, но беспокойство не оставляло ее. Ночами ей снился сине-зеленый камень. Во снах он говорил, и ему отвечали другие камни в узорах. Только вот, проснувшись, Бу никак не могла припомнить слов.
Нюры вставали до солнца; Бу поговорила с несколькими согнездниками и сослуживцами, пока те кормили и чистили блитов и торопливо завтракали холодным жареным лишайником.
– Пойдемте на террасы, – сказала Бу, – пока облы не встали. Я хочу кое-что вам показать.
Друзей у Бу было много, так что на террасы за ней последовали восемь или девять нюров, а некоторые взяли с собой грудных или ползунковых блитов. «Что-то новенькое взбрело этой Бу в голову!» – болтали они, посмеиваясь.
– Теперь смотрите, – сказала Бу, когда все собрались на той части внутренних террас, что спланировал декан Фестл. – Смотрите на узоры. Смотрите на цвета камней.
– Цвета ничего не значат, – заметил один нюр.
– Цвета в узор не входят, Бу, – проговорил другой.
– А если бы входили? – парировала Бу. – Смотрите!
И нюры, привыкшие молчать и повиноваться, посмотрели.
– Надо же! – воскликнул один из них спустя пару минут. – Вот так чудеса!
– Только гляньте! – сказал Ко, лучший друг Бу. – Через весь Деканов узор проходит сине-зеленая спираль! А вон пять красных железняков вокруг желтого песчаника – точно лепестки.
– А весь этот участок бурого базальта – он пересекает… настоящий узор, да? – спросила маленькая Га.
– Он составляет новый узор. Другой, – ответила Бу. – Может, даже имманентный и несказуемый.
– Да ну тебя, Бу, – фыркнул Ко. – Ты у нас что – профессор?
Все посмеялись, но Бу слишком разнервничалась, чтобы понять, как нелепо себя ведет.
– Нет, – ответила она, – но ты глянь на тот сине-зеленый камень, последний в спирали.
– Змеевик, – поправил Ко.
– Я знаю. Но если Деканов узор что-то означает – а декан сам сказал, что эта часть значит «Я красиво укладываю камни», – может, сине-зеленый камень есть другое слово? С другим значением?
– Каким значением?
– Не знаю. Думала, ты мне скажешь. – Бу с надеждой глянула на Уна, пожилого нюра. Он охромел еще в юности, во время обвала, но так здорово наловчился ровнять мелкие узоры, что облы оставили его в живых.
Ун поглядел на сине-зеленый камень, потом на спираль из сине-зеленых камней и наконец медленно проговорил:
– Быть может, это значит: «Нюра раскладывает камни».
– Какая нюра? – поинтересовался Ко.
– Бу, – ответила малышка Га. – Это она положила тот камень.
Бу и Ун широко открыли глаза, показывая «нет».
– Узоры вообще не говорят о нюрах! – воскликнул Ко.
– Может, цветные узоры говорят, – предположила Бу, быстро-быстро моргая от возбуждения.
– «Нюра», – прочел Ко, следуя за сине-зеленой кривой всеми тремя глазами, – «нюра раскладывает камни прекрасно в неуправляемой кривизне» – надо же, как закручено! – «в неуправляемой кривизне пред…» чего-чего? А, вот, – «предвосхищая видимое».
– Видение, – поправил Ун. – Видение… последнее слово мне незнакомо.
– И вы видите это все в цветах камней? – спросила пораженная Га.
– В цветных узорах, – ответила Бу. – Они не случайны. Не бессмысленны. Все это время мы не просто укладывали камни в узоры, придуманные облами и сделанные нами, но и творили свои узоры, нюрские узоры, со своими значениями. Смотрите же, смотрите!
И привычные к молчанию и повиновению нюры замерли, глядя на узоры нижних террас Облинг-колледжа. Они видели, как из сложенных по размеру и форме камней и галек складываются квадраты, прямоугольники, треугольники, многоугольники, зигзаги и прочие фигуры величественной красоты и большой значительности. А еще они видели, как цвета камней складываются в иные узоры, менее совершенные, подчас только лишь намеченные: круги, спирали, овалы и сложные криволинейные фигуры и лабиринты великой и непредсказуемой красоты и большой значительности. Там широкая петля белых кварцитов пересекала параллельные прямые из ромбов в четверть ладони; здесь раздел ромбоидов в пол-ладони становился частью огромного полумесяца из бледно-желтого песчаника.
Оба узора существовали совместно – уничтожали они друг друга или складывались? Если постараться, можно было видеть одновременно оба.
– Неужели мы сделали это все, даже не зная, что творим? – спросила малышка Га после долгой паузы.
– Я всегда следил за цветами камней, – тихо признался Ун, глядя в землю.
– Я тоже, – проговорил Ко. – И на фактуру тоже. Это я начал вон ту загогулину в Хрустальных Углах. – Он указал на очень древний и славный участок террас, распланированный еще великим Охолотлем. – В прошлый год, после большого разлива, когда столько камней унесла вода, – помните? – я принес аметисты из пещеры Уби. Люблю лиловый! – Он вызывающе огляделся.
Бу смотрела на кружок гладких бирюзовых галек, притулившийся в углу системы переплетающихся прямоугольников.
– Мне нравится сине-зеленый, – прошептала она. – Мне нравится сине-зеленый. Ему нравится лиловый. Мы видим цвета камней. Мы создаем узоры. Наши узоры прекрасны.
– Может, стоит сказать профессорам? – предложила малышка Га. – Может, они нам дадут еще еды?
Старый Ун широко открыл все свои глаза.
– Даже слова сболтнуть не вздумай! Профессора не любят, когда узоры меняются. Ты же знаешь, они тогда страшно нервничают. Может, они разнервничаются и нас накажут.
– Мы не боимся, – прошептала Бу.
– Они не поймут, – сказал Ко. – Они не смотрят на цвета. Они не слушают нас. А если бы и слушали, сказали бы, что нюрья болтовня ничего не значит. Разве нет? А я пойду в пещеры, принесу еще аметистов и закончу свою завитушку. – Он указал на Хрустальные Углы, где работы пока не начинались. – Они даже не заметят.
Маленький блитик, сын Га и профессора Эндла, выкапывал гальки из Вышнего Треугольника; пришлось его отшлепать.
– Ох, ну он и облблит! – вздохнула Га. – Что мне только с ним делать?
– В следующем году пойдет в школу, – сухо ответил Ун. – Там с ним разберутся.
– А что мне без него делать? – спросила Га.
Солнце поднялось уже высоко, и профессора выглядывали из окон своих спален. Им бы не понравилось, что нюры бездельничают, а уж маленьких блитов на террасы и вовсе не допускали. Так что Бу и все остальные торопливо разошлись по гнездам и мастерским.
Ко в тот же день отправился в пещеру Уби вместе с Бу. Вернулись они с мешками, полными аметистов, и несколько дней трудились, довершая завитушку, которую назвали Лиловые Волны, при починке Хрустальных Углов. Ко был счастлив; он пел за работой, шутил, а ночами они с Бу занимались любовью. Но Бу оставалась задумчива. Она все изучала цветные узоры на террасах и чем дальше, тем больше находила незримых мозаик, полных идей и значений.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
