— И в чем проблема? — Спросил комендант, вытащил кинжал из ножен и стал ловко крутить его в руке. — Что, сами не могут уничтожить чародея-кукловода?
— Какого кукловода? — выпучил глаза Арни. Инжи поморщился. А ведь действительно, молодые солдаты наверняка не в курсе… Вряд ли среди них есть ветераны, и очень сомнительно, чтобы сейчас солдат обучали борьбе с таким экзотическим противником. Про големов, конечно, все слышали, но вот то, что их можно использовать в качестве оружия, пусть и малоэффективного — вряд ли. Кстати, позднее обязательно надо будет проверить уровень подготовки молодняка.
— Ладно, — Инжи встал, — сам посмотрю. Хорошо, хоть слово "голем" им известно. — Не скрывая иронии, проворчал он, и пристегнул к поясу ножны с мечом. — Прикажи седлать лошадей, вызови штатного боевого искусника, кстати, заодно и познакомлюсь с ним. — Инжи покачал головой: искусников гражданских специальностей по списку насчитывалось чуть ли не с полсотни, но боевой не столько по направлению Искусства, а именно побывавший на войне, был один. Других, не знающих запаха пота поддоспешника, он не считал за вояк. Лупаго оставил в памяти зарубку поднатаскать остальных искусников, чтобы при необходимости они могли хоть что-то сделать на поле боя… "Стоп! Какое поле боя?" — Инжи вздохнул, расстроенный инертностью своего мышления. Отдав необходимые распоряжения на время своего отсутствия, Лупаго направился к выходу.
Кроме адъютанта, коменданта в дороге сопровождал дежурный десяток солдат, боевой искусник Тарлос, а также жрец бога войны Сарса. Служителя звали Муэнко, что говорило о его северном происхождении, в седле он держался уверенно, да и выправкой больше походил на военного, нежели на проводника божественной воли. Тарлос и Муэнко умудрялись беседовать во время скачки, и Инжи периодически бросал на жреца заинтересованный взгляд. Интерес его тянулся из прошлого.
В самом конце войны к императору пришли служители Сарса и заявили, что тот услышал их молитвы и явил им свою силу. Видимо они предоставили достаточно доказательств благоволения бога войны, так как вскорости многие из них появились в войсках. Как-то однажды Лупаго своими собственными глазами видел работу такого жреца. Результаты его молитв слабо отличались от работы боевых искусников. Только площадь действий была во много раз больше, и внешнее проявление другое. Поле боя вдруг залил яркий мертвенно-белый свет, который плавно сошел на нет, враз уничтожив нападающих. На земле остались лишь их обожженные тела. Если боевым ударам полевых искусников чародеи более-менее могли противостоять, то против такого необычного оружия оробосцы не смогли придумать защиту, в результате чего, после нескольких проигранных битв, вынуждены были подписать мирный договор.
Сейчас Муэнко никто с собой не звал, он как-то вдруг сам оказался в отряде. Кажется, он пришел вместе с Тарлосом, и это удивляло. Обычно искусники недолюбливали жрецов, считая их выскочками и просто людьми, которым без особых трудов повезло получить могущество, сравнимое с Искусством. Взаимная нелюбовь наблюдалась и со стороны служителей. Хотя правильнее будет сказать "презрение". Ведь именно их, бесталанных в Искусстве, боги посчитали достойными проводниками своей силы и желаний. Так кто достоин большего уважения? В общем, как считал Инжи, ни к чему хорошему это привести не могло, однако вот уже который год держится шаткое равновесие, способное вылиться во что-то неприятное. Но, к счастью, императорские надзиратели, похоже, держат ситуацию под контролем. Вряд ли там сидят глупые люди, которые упустят из вида подобное потенциально взрывоопасное положение дел.
Через час сделали короткий привал, чтобы дать лошадям отдохнуть. Инжи, устроив искуснику и жрецу форменный допрос, остался доволен результатом. Тарлос действительно принимал участие в сражениях, пусть тогда он и был всего лишь учеником, но небесталанным, и смог проявить себя на поле боя. Тогда многие ученики искусников приняли боевое крещение, и оставшиеся в живых быстро пошли по иерархической лестнице вверх. Однако Тарлосу не понравилось работать в одном из больших городов империи — слишком суетно, и он сам попросился в более тихое место, после чего и попал в Маркин. Как он сказал, тишина и прекрасная природа лучше всего подходят для оттачивания своего мастерства в Искусстве.
Насчет Муэнко комендант тоже не ошибся. По странному стечению обстоятельств, до своего посвящения в жрецы бога Сарса тот был обычным сержантом в тяжелой кавалерии. По каким причинам бог отметил его, Муэнко и сам не знал, однако пришлось сменить форму кавалериста на рясу служителя. Тем не менее, посвящение никак не повлияло на его мировоззрение, поэтому Муэнко легко сходился как с военными, так и с искусниками, в особенности боевыми. Единственным раздражавшим Инжи моментом были постоянные попытки жреца обратиться к нему "брат мой".
— Я тебе не брат, — проворчал он, — обращайся ко мне "господин комендант" и никак иначе!
— Как будет угодно, брат… господин комендант! — ответил Муэнко и вытянулся перед Лупаго во фрунт. Инжи рассмеялся:
— Сработаемся!
— Господин комендант! Поступила информация от дозора! — подбежал адъютант. Инжи разрешающе махнул рукой, мол, говори. — Голем остановился в трех лигах от нас, сразу, как только дозор нагнал его.
— Что предпринимается?
— Дозорные не могут подойти, голем бросает в них большие камни, есть один раненый. Пока так и стоят друг против друга.
Лупаго потер переносицу: "Обычно по поведению истукана не сложно догадаться, ведут его, или он сам принимает решения. Но пока что не понятно — может быть по-всякому".
— Есть какие-либо мысли? — комендант повернулся к искуснику и жрецу.
Тарлос задумчиво побарабанил пальцем по искусному жезлу:
— Скорее всего, голема создали уже на нашей территории. Смысла нет проводить такую махину через ущелья и горы, гораздо проще обеспечить проникновение нескольких чародеев-диверсантов. Это явно военные Оробоса, контрабандистам просто незачем использовать здоровенного истукана.
— А военным зачем? — спросил Инжи. С выводами искусника он был согласен, но хотел дослушать его мнение до конца. — Провокация?
Тарлос секунду помолчал и неуверенно предположил:
— Возможно. Очень уж здоровая тварь. Она явно не предназначена для дальних переходов — сил не хватит. Впрочем, не знаю. — С этими словами он пожал плечами и посмотрел на Муэнко, ища поддержки. Тот повторил жест искусника.
— Непонятно, — проговорил комендант. — Особенно непонятно, зачем привлекать к себе внимание? — Немного подумал и обратился к стоящему рядом адъютанту: — Арни, свяжись с городом и передай дежурному офицеру, кто там сейчас? Карачес? Ага, вот ему передай мой приказ: пусть увеличит число патрулей в городе, усилит стражу у ворот и вышлет мобильные группы прочесать окрестности. Сдается мне, что этот голем — отвлекающий маневр. Слишком глупо тратить столько сил, чтобы только покидаться камнями. — Инжи задумчиво крутанул кинжал в ладони, ловко, одним движением вернул его в ножны и поднялся на ноги: — По коням! Недалеко осталось.
Инжи на мгновение выглянул за гранитный выступ скалы и тут же спрятался обратно: с той стороны немедленно ударил большой, в рост человека, каменный обломок. Скала загудела, а по ушам хлестнул резкий перестук разлетевшихся осколков. По привычке жестами он дал команду искуснику накинуть на них иллюзорное прикрытие, и когда мир вокруг слегка потемнел, означая появление маскировки, они пятеро — комендант, искусник, жрец, адъютант и старший дозора, дождавшийся их на месте, быстро пробежали сотню шагов до следующего укрытия. Только спустя пару минут Лупаго сообразил, что Тарлос четко отреагировал на его знаки — видать, действительно неплохо повоевал, раз еще помнит язык жестов.
Голем обосновался на небольшом, более-менее ровном пятачке между крупными обломками скал. Недостатка в метательных снарядах он явно не испытывал. И выглядел как грубое подобие человека — огромный камень в три человеческих роста, изображающий тело, маленькая голова, составные руки и ноги. Причина человекоподобного образа заключалась в том, что чародей-кукловод при управлении ассоциирует себя со своим творением, и как объясняли искусники, другая форма голема намного сложнее в управлении и поэтому почти не применяется. Не всякий чародей может не просто представить себя, например, змеей, а управлять телом и двигаться, как змея. То же самое касается и самоуправляемых големов: чародею трудно научить свое создание двигаться непочеловечески, чтобы оно не падало на каждом шагу.
Голем как будто потерял их из виду и стал бросать камни в другие цели — дозорных, к которым присоединился десяток коменданта. Они отвлекали внимание врага, периодически появляясь в поле его зрения и заставляя реагировать. Впрочем, Лупаго не обольщался: если рядом затаился чародей, то он вполне может их видеть и через преграды.
