Не зная, как реагировать на эту выходку, она попыталась обойти его, но пьянчужка схватил ее за руку.
— А ты ничего, миленькая… Почему бы нам вдвоем не повеселиться, а? Не люблю я этих мексиканских телок. Мне бы блондиночку! Сечешь почему! Да потому что я джентльмен, а как в песне поется, джентльмены любят блондиночек! — Омерзительно похохатывая, он потащил девушку за собой. Почти не надеясь на его здравый смысл, она взмолилась:
— Пожалуйста, сеньор, отпустите меня!
— Я не сеньор, да и ты не сеньорита. Я из Детройта, ясно? А ты сама-то откуда?
Начиная терять терпение, Мария уже готова была врезать ему своей тяжелой сумкой по его
*Текила — кактусовая водка, популярная в Мексике.
мерзкому, вываливающемуся из брюк брюху, как вдруг вмешался третий голос:
— Ты нарываешься на неприятности, амиго*. Ну-ка убери свои клешни от девушки и вали отсюда.
Мария и пьянчуга одновременно обернулись. На любителя пива грозно смотрел высокий, хорошо сложенный и безупречно одетый мужчина. На какую-то долю секунды глаза детройтского дебошира сверкнули яростью, но как-то очень быстро до него дошло, что с этим противником ему не сладить, да и выглядит он достаточно устрашающе.
— Ну, ладно, ладно, полегче, дружище. Я никого не хотел обидеть, — пробормотал задира, удаляясь.
— Большое спасибо! — поблагодарила Мария незнакомца.
— Да не стоит, — ответил он. — Разрешите, я помогу вам. По-моему, сумка слишком тяжела для вас.
Мария попыталась отказаться, но он уже взял ее ношу, и девушке осталось только порадоваться, что ее избавили от этой несусветной тяжести.
Становилось все жарче. И хотя она уже привыкла к палящим лучам, сегодня особенно хотелось поскорее выбраться из раскаленного города к спасительной прохладе моря.
По-моему, ваш поход по магазинам оказался успешным. Вы здесь с туристической группой или
* Амиго — друг (исп.).
дикарем? — поинтересовался ее добровольный помощник.
Она поняла, что он имел в виду. Очень часто, направляясь в город, она видела молодых людей, расположившихся на побережье. Они проводили там дни и ночи под открытым небом. Мария завидовала их возможности свободно передвигаться туда, куда хочется, видеть такие древние города, как Тулум, Коба, Уксамал, которые, казалось, были затеряны на века, но, тем не менее, открыты вновь и сейчас реставрировались. Со всех концов света приезжали туристы, чтобы видеть их, и особенно Чичен-Итца. Хотя Мария жила меньше чем в дне пути от этих городов, она лишь читала о них. На вопрос незнакомца девушка ответила, что она местная и живет недалеко от Плайя. Она хотела поинтересоваться, что привело его в город, но не решилась, хотя по натуре была не такой уж застенчивой, во всяком случае, с местными. Но с незнакомцем все обстояло иначе: таких, как он, девушка прежде не встречала. Она даже не могла понять, кто он по национальности. Судя по сильному загару, темным волосам и тому, как он одет, его легко можно было принять за богатого мексиканца. Но странный серо-стальной цвет его глаз и легкий акцент выдавали в нем иностранца. Как бы читая ее мысли, он сказал:
— Я англичанин, но моя прабабка была мексиканкой, и, честно говоря, здешний климат мне нравится больше, чем тот, что в Англии, поэтому я очень много времени провожу в Мексике. А вы давно здесь живете? — поинтересовался он.
— Всю жизнь. Моя мать была мексиканкой.
— Была? — в голосе его послышались сочувствие и тепло, сразу расположившие к нему Марию.
Отдавая себе отчет, что отец не одобрил бы ее разговора с незнакомцем, она, тем не менее, сказала:
— Она умерла, когда я родилась, поэтому я совсем не помню ее.
Он слегка нахмурился и спросил:
— Вы сирота?
— Конечно, нет, я живу вместе с отцом. Он американец, как тот, от кого вы избавили меня, но только гораздо лучше, — добавила она, улыбаясь.
— Не сомневаюсь в этом. Тот парень — придурок, но, к сожалению, такая беда случается у каждого народа, — ответил он с улыбкой.
Уже не в первый раз она почувствовала странное, приятно волнующее чувство, когда ей улыбался мужчина. Иногда молодые мексиканцы блеском своих глаз и белоснежных улыбок ослепляли ее. Но на этот раз захватило дыхание и как-то томительно засосало под ложечкой. Она почувствовала, что отчаянно краснеет под его испытующим взглядом.
— Я должна бежать. Не хочу опаздывать, отец будет волноваться, если задержусь. Спасибо вам, сеньор, и до свидания, — сказала она, протянув руку за сумкой.
С этим вы не добежите, — ответил он, не выпуская сумки из рук. — Очевидно, вы попали сюда на лодке?
— Да, она здесь недалеко.
Мария показала туда, где маячил маленький сторож. Подойдя к полуразвалившейся лестнице, ведущей к причалу, она сказала:
— Теперь я сама. Вам не нужно идти дальше, там песок. Только испортите свои прекрасные туфли.
— Ну и что?
Он мягко спустился по шатающимся ступенькам, неся тяжеленную сумку так, будто в ней не было ничего, кроме пары бананов.
Мария и ее отец вели точно такой же образ жизни, как и мексиканцы, их соседи. Но вот что странно: несмотря на свое происхождение по матери, Мария не чувствовала себя мексиканкой. Может быть, потому, что она была высокой и светловолосой, что не очень-то соответствовало карим глазам и черным ресницам. Но она не чувствовала себя и американкой. Тем не менее, она жила в этой стране и считала, что это единственное место на земле, где ей может быть хорошо. Но вот в самом главном, в том, что когда-нибудь ей придется покинуть эти благословенные места, она боялась себе признаться. Но как же ей хотелось увидеть Нью-Йорк, Париж, Мадрид! Да даже поездка в Канкун была для нее событием.
— Меня зовут Рауль, — прервал молчание незнакомец, — а вас?
— Мария, Мария Ролингс, — может, ей показалось, но ее фамилия заставила его удивленно
вскинуть брови, хотя она уже упоминала о том, что ее отец американец.
— Мария… вам идет это имя, а, сколько вам лет? — поинтересовался он.
— Уже девятнадцать.
Он удивился еще больше.
— Я думал, что не больше шестнадцати. Там, откуда я приехал, очень трудно вогнать девятнадцатилетнюю девушку в краску. В ваши годы они выглядят куда старше, да и ведут себя, как владычицы мира. А вы так же невинны, как ваша Пресвятая тезка.
Когда до Марии дошло, что именно он имел в виду, она снова покраснела.
— Наверно, так оно и есть, — говорил он, по мере того, как они приближались к причалу. — В таком случае, отец должен лучше заботиться о вас. Этот городишко начинает все больше и больше привлекать негодяев, похуже того, кто приставал к вам сегодня.
