— Зевс, ты обижаешь меня! — рявкнул Нарцисс. — Я ведь выполнил все твои указания. Поступал в соответствии с твоими мудрыми наставлениями. Я живу среди людей и никогда не ищу своего отражения в прозрачных водах озера. Как я выглядел прежде, я забыл. Как выгляжу теперь — не знаю.
— От тебя дурно пахнет, Нарцисс, — перебил его Зевс. — Неужели ты не мылся все это время?
— Ни одна капля воды, кроме дождя, не касалась моего тела, — хвастливо ответил Нарцисс. — Ты ведь требовал, Зевс, чтобы мое тело стало менее нежным. Взгляни теперь на мою кожу. Она грубее, чем кожа вола, и так же нечувствительна к ветру, жаре и холоду, как подошвы твоих сандалий. А мои мышцы? Разве они не крепки, как ремни? Один год я работал с лесорубами, а другой с грузчиками в Коринфском порту, чтобы мои мышцы стали похожи на мышцы Геракла. Мне кажется, я этого достиг.
— Нарцисс, — сказал музыкальный по натуре Аполлон, — у тебя ужасно хриплый голос.
Нарцисс поклонился покровителю искусств.
— Ты должен быть мною доволен, Аполлон. Я положил много трудов, чтобы мой голос стал мужественным и сильным. Каждый раз, когда разражалась гроза, я старался перекричать раскаты грома. Я останавливался у кузниц и добился того, что самые громкие удары молота не заглушают мой голос.
— Твои усилия очень похвальны, — сказал Зевс, — но обращал ли ты при этом внимание на то, что ты говоришь?
— О, Зевс! — отвечал Нарцисс. — Разве можно одновременно кричать и думать?
— Стало быть, ты не думал о том, что говоришь?
— Я думал о том, чтобы говорить как можно громче.
— У тебя гноятся глаза, Нарцисс, — сказал с укоризной Аполлон.
Нарцисс от возмущения попятился назад.
— О боги! — воскликнул он так громко, что молоденькие листочки оливковых деревьев задрожали, и так фальшиво, что у богов уши завяли. — Я драил свои глаза песком, чтобы стереть с них печаль, которую так справедливо подверг критике всемогущий Зевс. Как видите, я ничего не забыл и изо всех сил старался устранить свои прежние недостатки. Скажите мне, боги, одно: обрел ли я красоту, достойную нашей великой эпохи, и могу ли теперь принять участие в Троянской войне?
Тут выступила вперед Афина Паллада. От ослепительного блеска ее доспехов и шлема зажегся воздух кругом.
— Нарцисс! — сказала она твердо. — Ты так же уродлив и противен, как отвратительный пес Цербер. К тому же ты глупее дарданелских ослов.
Отекшее и небритое лицо Нарцисса посерело под коркой грязи.
— О, богиня! — простонал он.
— Афина Паллада права, — молвил Зевс. — Ты ничего не понял из наших советов и указаний. Твое идеологическое сознание не только не соответствует эпохе Троянской войны — оно на уровне сознания курицы или индюшки. Ты не оправдал наших надежд, Нарцисс. Геракл оставался красивым и чистоплотным даже тогда, когда чистил Авгиевы конюшни. А от тебя несет потом и грязью. Это очень нехорошо. О твоих глазах и голосе уже сказал Аполлон. Я же добавлю, что твое тело не столько сильно, сколько безобразно деформировано, а меч и щит, если ты возьмешь их в руки, прилипнут к твоим ладоням. Кроме того, ты не вытираешь нос. У тебя течет из носа, Нарцисс. Это отвратительно. Если ты нам не веришь, иди к людям и спроси, что они думают о твоей красоте.
Среди молний и громов боги удалились, а Нарцисс пошел искать людей. Недалеко от Фив он увидел группу рабочих, занятых ремонтом дороги.
— Люди добрые! — крикнул Нарцисс. — Могущественные боги сказали мне, что я уродлив и отвратителен. Вы тоже так считаете?
На это старший из рабочих ответил:
— Сперва помойся, почистись, постриги патлы и ногти, тогда мы скажем, красавец ты или урод.
— Значит, вы все же замечаете во мне красоту?! — заорал Нарцисс.
Рабочие захохотали.
— Сходи в баню, приятель, — сказал самый младший из них, красивый и прекрасно сложенный юноша. — А пока не приставай и не мешай работать.
И Нарцисс пошел. Но не в баню, а к озеру, в прозрачных водах которого он рассматривал когда-то свое отражение. В прибрежных рощах цвели весенние цветы, гладь озера была невозмутимой, ее не шевелил ни малейший ветерок.
Нарцисс подошел к берегу и наклонился над прозрачной водой.
— Ох! — воскликнул он в отчаянии, закрывая лицо ладонями.
— Ох! — повторило из рощи грустное эхо.
— Боги! Люди! Спасите! — зарыдал Нарцисс. — Я действительно урод!
— Урод! — зашелестели деревья.
Нарцисс зарыдал еще громче, а эхо визгливо вторило его тоже визгливым рыданьям. Нарцисс умолк и вытер нос ладонью, но при этом он еще больше запачкал и руку, и нос. Тогда он решил покончить с собой и найти забвение в глубине прозрачных вод.
Так он и сделал.
Воды сомкнулись над ним с громким плеском, и верное эхо в роще тихонько повторило этот плеск. Потом наступила тишина. Прошел день. Прошла неделя. Год. Два года. Десять. Прошло столетие. Но прекрасный цветок, который люди называют нарциссом, не вырос на берегу озера. Только эхо блуждает там по прибрежным рощам, парит над прозрачными водами и время от времени повторяет: урод! урод! урод!
1951
