- Ты прав, - сказал Фокс серьезно. - Но моя цель всего лишь поставить предупредительный знак - "опасность". Заронить в ее подсознании зерно сомнения. Я хочу сказать ей: "Ты - жертва убийства. Ты ищешь место, где тебя прикончат". Я хочу посеять семя в надежде, что оно взойдет и расцветет. Есть еще слабая, хилая надежда на то, что она соберется с духом и пойдет-таки к психиатру!
- Слишком жарко сегодня для разговоров.
- Тем больше оснований действовать! При температуре девяносто два градуса по Фаренгейту совершается больше убийств, чем при какой-либо другой. Когда выше ста, жара мешает убийце двигаться. Ниже девяноста - достаточно прохладно, и у жертвы больше шансов уцелеть. Но на девяносто два градуса приходится самый пик раздражительности, человек выходит из себя буквально из-за любой мелочи. Мозг превращается в крысу, бегающую по раскаленному докрасна. лабиринту. Достаточно самого малого - взгляда, звука, прикосновения волоска, и зверское убийство! Зверское. Какие страшные слова. Взгляни-ка на термометр. Восемьдесят девять градусов. Подползает к девяноста. Свербит и чешется - девяносто один. Пот градом - девяносто два. И это через каких-то один-два часа. Вот первый лестничный пролет. Будем переводить дух на каждой площадке. Итак, вперед!
Старики двигались в сумраке третьего этажа.
- Не нужно сверяться с номерами квартир, - сказал Фокс. - Давай угадаем, какая квартира ее.
За последней дверью тишину разорвало радио. От стены отрывались кусочки старой краски и бесшумно сыпались на потертый коврик, дверь сотрясалась вместе с косяком.
Приятели переглянулись и мрачно кивнули друг другу.
И тут словно кто-то долбанул топором в стену - пронзительный женский голос кричал что-то в телефонную трубку кому-то на другом конце города.
- Зачем ей телефон, пусть откроет окно и орет себе.
Фокс постучал.
Радио доорало наконец свою песню, но крик женщины не умолкал. Фокс постучал снова, подергал дверную ручку. К его ужасу, она подалась под его пальцами, медленно поплыла внутрь и они оказались в положении застигнутых врасплох актеров, когда занавес поднимается раньше времени.
- О боже! - вскричал Шоу.
На них обрушилась лавина звуков. Было такое ощущение, словно стоишь у плотины и открываешь шлюз. Старики машинально закрыли глаза руками, словно это был не шум, а ослепительный, режущий свет.
Женщина (это и в самом деле оказалась миссис Крик) стояла у настенного телефона и с невероятной скоростью разбрызгивала во все стороны слюну. Крупные белые зубы ее сияли. Монолог грохотал, раздувались ноздри, набухала, билась жилка на взмокшем лбу, свободная рука то сгибалась, то разгибалась. Плотно зажмурив глаза, женщина вопила:
- Передайте моему зятю, чтоб не показывался мне больше на глаза, лентяй чертов!
И вдруг, по подсказке какого-то животного инстинкта, миссис Крик широко открыла глаза. Она продолжала вопить в трубку и одновременно буравила их ледяным взглядом. Поорала еще с минуту, бросила трубку и, не переводя дыхания, процедила:
- Н-ну?
Старички сблизили плечи, словно ища защиты друг у друга. Их губы зашевелились.
- Громче! - гаркнула женщина.
- Не могли бы вы, - попросил Фокс, - сделать потише радио?
По движению его губ она уловила слово "радио". С обожженного солнцем лица на них все так же злобно смотрели ее глаза. Женщина хлопнула по приемнику. Так, не глядя, шлепают ребенка, орущего целыми днями напролет. Радио умолкло.
- Покупать я ничего не собираюсь!
Она разодрала пачку дешевеньких сигарет, как раздирают мясо, когда едят его с кости, достала сигарету, зажала ее напомаженными губами, прикурила и жадно затянулась. Выпустила дым из тонких ноздрей, и вот уже перед ними огнедышащий дракон в наполненной клубами дыма комнате.
- У меня дел по горло. Выкладывайте, что у вас там! Они огляделись: журналы разбросаны по линолеуму, словно крупные пестрые рыбины, поломанное кресло-качалка, рядом немытая кофейная чашка, покосившиеся, захватанные абажуры, окна замызганы, стопка тарелок в раковине, в них капает вода из крана, да из крана, в углах под потолком колышется, словно мертвая кожица, паутина. А надо всем этим висит густой запах слишком долгой, слишком длинной, проведенной взаперти жизни.
Они посмотрели на стенной термометр - температура - девяносто градусов по Фаренгейту. Старики обменялись встревоженными взглядами:
- Меня зовут Фокс, а это мистер Шоу. Мы - отставные страховые агенты. Мы и теперь занимаемся еще страхованием для пополнения нашего пенсионного фонда. Но большую часть времени мы особенно ничем...
- Вы хотите мне страховой полис всучить! - Из сигаретного дыма высунулась голова миссис Крик.
- Нет, деньги тут ни при чем.
- Ну, дальше, - сказала она.
- Я даже не знаю, как начать. Можно присесть? - Фокс посмотрел по сторонам и пришел к выводу, что в комнате нет ничего, на что можно было бы сесть без опаски. - Ладно. - Он увидел, что она собирается снова наброситься на него с криком, и торопливо заговорил: - Мы вышли на пенсию после сорока лет работы: мы сопровождали человека от колыбели до кладбищенских ворот, если можно так выразиться. За это время мы сделали некоторые обобщения. В прошлом году мы сидели как-то в парке, разговаривали и, сопоставив факты, пришли к такому выводу: многие из тех, кому на роду написано умереть молодыми, могли бы уцелеть. Если как следует изучить вопрос, страховые компании могли бы в виде дополнительных услуг предложить клиентам новую разновидность...
- Я ничем не болею, - перебила Фокса миссис Крик:
- В том-то и дело, что болеете! - воскликнул мистер Фокс и тут же с перепугу зажал себе рот рукой.
- И вы смеете говорить мне, больна я или нет!
Фокс ринулся вперед.
- Позвольте, я разъясню. Люди умирают каждый день. С точки зрения психологии, где-то в человеке скапливается усталость. И вот она-то пытается погубить его. Взять к примеру... - Он посмотрел по сторонам и заговорил о первом, что попалось ему на глаза, - Ну, хотя бы эта лампочка. Она висит на перетертом шнуре, прямо над ванной. Однажды вы поскользнетесь, схватитесь за нее... и конец!
Миссис Альберт Джей Крик покосилась на лампочку в ванной.
- Ну и что с того?
- Люди, - продолжал мистер Фокс, увлеченный своей темой, в то время мистер Шоу, не зная, куда ему деться, краснел, бледнел, и бочком пробирался к двери, - они, как автомобили, им нужно проверять тормоза, эмоциональные тормоза, понимаете? Фары, аккумуляторы, свои взгляды на жизнь, свои ответные реакции...
- Вы потратили две минуты, а толком еще ни черта не сказали, - фыркнула миссис Крик. Мистер Фокс взглянул сначала на нее, потом на
безжалостно палящее солнце за пыльными окнами. По его лицу струился пот. Он улучил момент, чтобы посмотреть на стенной термометр.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
