- Собак?.. Да, да... - произнес его светлость, вертясь с самым жалким видом, пока Руби проходил мимо. - О да!.. То есть... О да, очень!..
Алина принялась очищать морду Руби от грязи.
- Вы не находите, что можно судить о характере человека по тому, внушает ли он собакам симпатию или антипатию? Они одарены чудесным инстинктом.
- Чудесным!.. - повторил его светлость и поспешил отвернуться, встретившись с устремленными на него огромными глазами Руби.
- Мистер Бартон хотел увезти Руби, но ведь это было бы смешно, - на такой короткий срок, не правда ли?
- О да! - ответил лорд Берти. - Но большую часть дня он будет, конечно, проводить в конюшне... то есть... не будет же он все время с вами?
- Что за мысль! - воскликнула с негодованием Алина. - Руби совсем не создан для конюшни. Он все время будет со мной.
- О! В самом деле? - нервно произнес лорд Берти.
- Ну, вот, - сказала Алина, слегка отталкивая собаку, - ну вот, теперь ты чистенький... Что вы сказали, лорд Герберт?
Руби с легким рычанием сделал шаг вперед.
- Извините меня, мисс, - сказал его светлость. - Я вдруг вспомнил, что забыл написать очень важное письмо... Простите!..
Лорд Берти удалился хотя и поспешно, но зато необычайно церемонно. Он ушел, пятясь задом, с такой почтительностью, словно перед ним находилась коронованная особа.
Когда лорд Берти удалился, Алина почувствовала легкое разочарование. Она испытывала смутное чувство одиночества, ей хотелось общества. Конечно, нельзя предполагать, что отъезд Джона Бартона был этому причиной. Но все-таки после него осталась какая-то пустота. Может быть, просто потому, что он был такой большой и молчаливый. К нему можно привыкнуть, как к знакомому пейзажу. Бартон уехал, и отсутствие его чувствовалось. Да, пожалуй, так, даже несомненно так!
Тем временем лорд Берти отправился в курительную комнату, чтобы обсудить положение и выкурить несколько папирос. Там он нашел Кеггса, разбиравшего полученные утром газеты. Очень раздраженный лорд присел и стал чиркать спичкой.
- Надеюсь, ваша светлость уже не вспоминает о своем неприятном приключении? - заботливо спросил метрдотель.
- Что вы хотите этим сказать? - сухо ответил лорд Берти, не выносивший Кеггса.
- Я просто хотел сказать о собаке.
- То есть?
- Я видел, как ваша светлость изволили влезть на дерево, спасаясь от Руби.
- Вы меня видели?
Кеггс утвердительно кивнул головой.
- Тогда... вы - трижды скотина! - вскричал его светлость в гневе. Почему же вы не поспешили мне на помощь?
Лорд Стоклейг и его сын в некоторых случаях не стеснялись в выборе энергичных выражений.
- Я не позволил себе вмешаться без разрешения мистера Бартона, так как собака принадлежит ему.
Лорд Берти со злостью бросил папиросу в окно и разрядил свою нервозность сильным ударом ноги по ни в чем не повинному табурету.
Кеггс, по-видимому, не без некоторого удовольствия наблюдал за этими признаками раздражительности.
- Я понимаю волнение вашей светлости, - заявил с вкрадчивым видом метрдотель, - так как я знаю, что ваша светлость всегда испытывали отвращение к собакам. Я хорошо помню тот день, когда ваша светлость передали мне ящик с крысиной отравой, с приказанием отравить померанского Лулу вашей матушки.
Лорд Берти вздрогнул и поправил монокль, чтобы лучше разглядеть Кеггса, бесстрастное лицо которого оставалось непроницаемым. Его светлость, слегка кашлянув, огляделся вокруг и удостоверился, что дверь была плотно закрыта.
- Но вы этого не сделали, - сказал он.
- Потому что ваша светлость предложили мне за этот рискованный поступок слишком ничтожную награду, - презрительно ответил метрдотель, шесть почтовых марок из коллекции и половину пари, которое будет выиграно на вашу белую крысу.
- Но вы сделали бы это, если бы я предложил вам больше?
- Это очень трудно сказать: ведь столько времени прошло уже с тех пор!
Старый граф подумывал одно время устроить своему сыну дипломатическую карьеру. Но, прочтя нижеследующие строки, легко будет понять, почему он отказался от этой мысли.
- Кеггс, - сказал лорд Берти, наклонившись вперед и понизив голос, за какую сумму вы согласитесь отравить эту проклятую собаку?
Метрдотель сделал жест возмущения и протеста.
- О! Что вы, ваша светлость!..
- Десять фунтов стерлингов?
- О! Ваша светлость!..
- Двадцать!
Кеггс, казалось, начал колебаться.
- Ну, будем считать двадцать пять, - продолжал лорд Берти.
Но прежде чем метрдотель успел ответить, дверь отворилась, и вошел мистер Кейт.
- Сэр желает утренние газеты - вот они, - почтительно сказал метрдотель и вышел.
Несколько дней спустя Кеггс предстал перед лордом Берти, находившимся в очень подавленном настроении. Не будучи по-настоящему влюбленным в Алину (лорд Берти считал бы это ниже своего достоинства), он признавал все же, что она достаточно очаровательна и богата, чтобы стать женой отпрыска благородной фамилии Стоклейг, и решил удостоить ее этой высокой чести. Все шло бы отлично без этого проклятого бульдога. Но можно ли непринужденно объясняться и поддерживать приятный разговор, когда чувствуешь устремленные на тебя глаза свирепой собаки? Проклятый бульдог ни на минуту не покидает Алину! Он повсюду следует за ней и самым свирепым образом смотрит на каждого, кто пытается приблизиться к девушке. Нет, действительно, положение становится невыносимым, и если так будет продолжаться, он просто-напросто уедет и поживет Париже.
- Могу ли я сказать вашей светлости несколько слов? - спросил Кеггс.
- Что такое?
- Я подумал над тем, о чем вы изволили говорить со мной, ваша светлость.
- Ну, и что же?
Средство, которое предлагали вы, ваша светлость, чтобы отделаться от этого животного, представляет слишком серьезные неудобства. Начнутся поиски... расспросы... и преступник скоро будет обнаружен. Если ваша светлость разрешит мне изложить мои соображения...
- Говорите.
- Я прочел в одном журнале статью, как можно перекрашивать воробьев в снегирей или в чижей. И тут я сказал себе: почему бы нет?..
- Что - почему бы нет?
- Почему бы не подменить Руби другой собакой, подкрашенной в те же самые цвета?
- Какое идиотство! - воскликнул лорд Берти, сурово глядя на метрдотеля.
- Ваша светлость любит употреблять слишком сильные выражения.
- Идиотство, я повторяю, и вы, и ваши воробьи, и ваши снегири, и чижи!.. За кого вы меня считаете? Ведь тут вопрос идет не о птице...
- Я не вижу ничего особенного в моей идее, ваша светлость. Ведь часто бывает, что и лошадей подкрашивают... Я как раз недавно говорил об этом с шофером Робертом.
- Как! Вы позволяете себе рассуждать о моих делах с посторонними?
- О, я только с Робертом... но я не мог поступить иначе, потому что та собака, которую можно было бы перекрасить и выдать за Руби, принадлежит именно Роберту.
- Гм!
- Это тоже стоило бы справедливого вознаграждения, ваша светлость.
- Где он? - спросил лорд Берти. - Нет, не Роберт, я желаю видеть вовсе не Роберта... где же пес?
- Там, в домике, где живет Роберт. Эта собака - постоянный товарищ игр его детей.
- В самом деле? У нее хороший характер?
- Очень хороший, ваша светлость. Настоящий ягненок.
- В таком случае, покажите мне ее. Может быть, что-нибудь и выйдет...
Кеггс слегка кашлянул.
- А как же насчет вознаграждения, ваша светлость? - спросил он.
- Ах, да... Я подумаю об этом. Роберт может рассчитывать...
- Я думал не только о нем, ваша светлость...
- Вас я тоже не забуду.
- Спасибо, ваша светлость... Сколько же это выйдет?
- Будем считать по два фунта стерлингов на каждого. Идет?
Кеггс закачал головой.
- Опасаюсь, что на таких условиях ничего не выйдет. Ваша светлость в последний раз говорили о двадцати пяти фунтах, что гораздо легче. Принимая же во внимание, что тут потребуется деликатная работа, я рассчитывал бы на сто фунтов.
- Вы с ума сошли!
- Боюсь, что на меньшее Роберт не согласится. Ведь у него будут еще расходы.
- Сто фунтов! Это сумасшествие!.. Нет, я не хочу.
- Очень хорошо, ваша светлость.
- Подождите минуту! Ну, а если я дойду до пятидесяти?
- Невозможно, ваша светлость.
- Шестьдесят... Семьдесят... Нет, нет, не уходите... Ну, скажем, сто, наконец!
- Благодарю вас. Пусть ваша светлость пожалует через полчаса на шоссе, к повороту дороги. Собака будет там.
Лорд Берти пришел несколько раньше, чем следовало, но ему пришлось ждать недолго. Вскоре он увидел, как вдали появились двое людей с собакой. Это были Кеггс и шофер, человек с тупым и несколько меланхоличным выражением лица. На привязи он держал бульдога грязновато-белого цвета.
Подойдя к лорду Берти, они остановились. Роберт дотронулся до своей шляпы и грустно поглядел на собаку, которая с самым благодушным видом обнюхивала лорда. Кеггс представил ее:
- Вот собака, ваша светлость.
