- Ребенок... - начала она медленно. Герта чуть приподняла подбородок. Никогда, никому, ни одной живой душе не выкажет она свою печаль и боль.
- ... проклят. Это ты хочешь сказать? Если и так, то проклятие на мне, и мне отвечать.
Ингела не проявила никакой обиды при этих словах, которые в таком месте могли бы посчитаться богохульством. Последователи Пламени учат, что грех ставит свой знак на грешнике. Слова Герты можно было считать признанием.
- Зло укрепляется, когда его семена поливают и холят, - все также медленно проговорила Ингела. Но в ее взгляде, устремленном на Герту, не было осуждения.
- Ты знаешь мою историю, - хрипло сказала Герта. Эльфанор у нее на руках лежала спокойно, прикрыв большие выпуклые глаза, как будто все слышала и понимала. - Да, я пыталась навлечь зло на своего врага, того, кто осквернил меня. Я открыто и добровольно обратилась к Древним за помощью в этом зле, и наполняла меня тогда только ненависть. Но злое деяние не свершилось. Я боролась за того, кого отправила к Жабам. И он остался жив.
- Но ведь это был не тот человек. Так ты сказала, - напомнила ей Ингела.
- Это я узнала только потом. Уже после того, как боролась за него. И вот это... - она прижала к себе маленькое тело. - Не знаю, какая древняя наука, колдовство или сила проникли в мое тело и заменили жизнь, которую я вынашивала, на это. Эльфанор - моя, и на мне вся тяжесть ноши, - может, не стоило этого говорить в таком месте, но ей хотелось сохранить хоть слабую надежду. - И, может быть, если одна сила принесла зло, то другая его исправит.
Снова Ингела пошевелила кольцами.
- Ты говоришь неправильно. Здесь мы следуем истинному учению. Ты уже видела, что бывает с теми, кто обращается к тому, во что мы не верим.
- Правда, - Герта сдержала дрожь от внутреннего холода, который охватил ее не в ответ на этот выговор. И в то же время подумала. "Мои мысли не смогут оградить нас стеной. Есть силы и силы".
Она высвободила руку, нашла на груди амулет Гунноры. Снова вспомнила, как побывала в ее святилище, неся в себе ребенка, ища помощи. Как во сне, а может, и не во сне, была приветливо встречена, как пообещали удовлетворить ее просьбу. Потому что Герта верила в Эльфанор действительно нет ничего от отца, девочка целиком принадлежит ей.
Проходили дни, но Герта не говорила о том, что собирается делать. Она хорошо знала, что ее ребенок стал предметом многих слухов и что ее поздравляли с благополучными родами только по обычаю.
Неожиданно с юга подули теплые ветры. Растаявший снег впитался в землю, и она просохла. Начиналась ранняя весна. Большую часть времени Герта проводила в своей комнате, голова ее была занята больше, чем руки, хотя она нянчила дочь и заботилась о ней одна, отказываясь от помощи тех, кто, как она знала, считал ребенка проклятым.
Через четыре недели, приняв решение, она попросила свидания с аббатиссой.
Держа на руках ребенка, она провела церемонию приветствия во внутренней гостиной, бегло вспоминая, каким непохожим казалось все, когда она впервые появилась здесь. Тогда она была спокойна и довольна - теперь она знает, каким ложным оказалось это спокойствие и довольство. Она на мгновение ухватилась за это воспоминание, но потом отбросила его. Герта не дура, она понимает, что приходится платить за свою глупость, а может, придется платить всю жизнь.
- Говорят, леди Герта, ты хочешь уехать из Летендейла, - аббатисса невысокая женщина - неподвижно сидела на стуле из потемневшего от времени дерева, с высокой спинкой, стул весь был покрыт резными символами Пламени. Подозрения оставили Герту. Может, она не умеет судить о мотивах и мыслях других людей, но здесь она не чувствует ни злобы, ни обвинения, только искреннюю озабоченность.
- Я должна, - ответила она, садясь на край стула, на который указала ей аббатисса, и прижимая к себе Эльфанор. Девочка никогда не плакала, когда Герта держала ее. Она лежала неподвижно, не отрывая взгляда от лица матери. Герта старалась не отыскивать в этих слишком больших глазах отражения тех болотных огней, которые она видела в других глазах, столь похожих на эти. - Ваше преподобие, для меня,... и для моего ребенка нет места за этими стенами.
- Тебе так сказали? - сразу же резко спросила аббатисса.
- Такое не нужно говорить. Нет, никто не сказал мне недобрых слов. Но это правда. Из-за меня тень зла упала на это место, которое должно оставаться святым и мирным.
- Мы должны стремиться к миру. Святость не нам провозглашать, ответила аббатисса. - Но куда же ты поедешь? Лорд Нордендейла...
Герта сделала быстрый жест.
- Ваше преподобие, он был добр ко мне, хотя имел полное право перерезать мне горло. Я навлекла на него такую опасность, какую редко приходится встречать человеку. Ты ведь знаешь мою историю, как я просила помощи в мести у существ, чья природа - сама тьма, а потом завлекла лорда в их сеть.
- Но ты ведь и сражалась за него, - медленно проговорила аббатисса. Разве ты не верила, сражаясь за него, что он опозорил тебя?
- Да. Но какое это имеет значение? Если бы я обратила против него свой кинжал, я была бы в своем праве, - прежний стыд и ненависть вернулись к ней при этом воспоминании. - Но ни один человек, каков бы ни был его грех, не должен быть отдан древнему злу.
- Но он не стал винить тебя. Напротив, оказал тебе честь за то, что ты сражалась против стыда. Этот Тристан говорил со мной перед отъездом, и разве с тех пор не приезжали сюда дважды его посыльные, подтверждая, что он совершил задуманное, принял под свою команду лишившихся предводителя жителей Нордендейла, принес мир и надежду другим, что он хочет, чтобы ты стала его леди, и будет оказывать тебе все почести. Он сильный человек, жесткий в своих правилах, но так же хорош, как сталь, которой он владеет. Как же он? Ты поедешь к нему?
- К нему в последнюю очередь, ваше преподобие. Он только что стал лордом. Он сильный и смелый человек, но если возьмет жену с "подменышем", у него начнутся неприятности, как вода поднимается у перегородившего ручей камня. И со временем все равно затопит его. Нет, я не поеду в Нордендейл. И покорно прошу Ваше Преподобие не слать вестников Лорду Тристану. И если он или его посыльный появятся здесь, скажите, что я вернулась к своей семье.
- Ты сама говорила, что у тебя нет семьи, - резко возразила аббатисса. - Ложь, даже ради добра, здесь недопустима.
- Леди аббатисса, я по своей воле противопоставила себя остальным людям. И пойду туда, где, вероятно, мое место.
- В Пустыню? Но это означает смерть. Добровольно искать смерти - тоже грех. Герта покачала головой.
- Нет, если бы я хотела идти той дорогой, то ушла бы много месяцев назад. Я иду не умирать, а искать ответ. И если поиски приведут меня в странные места, что ж, придется идти туда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
