— Здравствуйте, — сказал бюргер. — Я очень рад… Чем мы обязаны?..
— Драконом, — ответил рыцарь. Он думал, что этот человек смутится, но не тут-то было.
— Аа… — понимающе протянул купец. Отложив толстую, словно жаба, лупу, он взял миниатюрный молоток и ударил им в бронзовый настольный колокольчик. Слуги внесли глинтвейн в кружках и печенье в широкой вазе. Кабинет наполнился ароматом специй — корица, анис, кардамон… Рыцарь с наслаждением отхлебнул сразу полкружки и сел в поданное ему кресло. С голода и холода вино сразу ударило ему в голову. Оно было действительно превосходным. Рядом с креслом стояла высокая клетка с большим серым попугаем, какого рыцарь никогда не видел. Любопытная птица взобралась по прутьям наверх и норовила заглянуть в лицо гостю, раскрывая крепкий клюв и кажа серый, толстый, как гусеница, язык. Рыцарь просунул сквозь прутья палец в перчатке. Попугай осторожно взялся за него клювом, чуть подержал и отпустил. Поздоровался. Рыцарь подумал, что дружелюбный большой попугай скоро утратит сероглазую хозяйку, её отдадут дракону, а её отец только и может сказать, что «Аа…».
Бюргер что-то говорил, но рыцарь почти не слушал. Речь шла о вещах, которых он не знал и знать не хотел — таких, как цены на зерно, вина и шёлк и почему-то на певчих птиц. Сероглазая девушка стояла за креслом, доливала гостю глинвейн и подала превосходные горячие булочки с сыром.
— Ну что? — спросил её отец. Девушка прикрыла глаза, лукаво глянула на чужака и улыбнулась самыми уголками рта. Рыцарь не знал, что и думать. Неужто они не сомневаются, что я, именно я стану счастливцем, который убьёт дракона? Они не помнят о десятках, сотнях не вернувшихся, погибших? Или дракон довёл этих людей до того, что им всё равно? Почему она заглядывает мне в лицо? Какое отношение оно имеет к… Разве рыцарей судят по лицам?
Как только вежливость позволила, он поспешил уйти. Узкий каменный двор заезжего дома создавал бы впечатление ловушки, если бы не был старательно выметен, застлан соломой и освещён. Здесь и забор был каменный и высокий — как показалось рыцарю, не столько для защиты постояльцев от воров, сколько для того, чтобы все въезжали и выезжали, как положено, в ворота. Узнав, зачем приехал гость, хозяйка решительно отказалась от какой-либо платы. Рыцаря накормили превосходным ужином и уложили в комнате под стрехой. Супротив ожиданий там было тепло. Ночь текла медленно, сине, словно река. В городе было тихо, как на пустыре, и рыцарю снилось странное. «Я певчих попугаев вывожу», шептал из-за широкого стола купец. Попугай в клетке смешно моргал, соглашаясь. Другие сны были окрашены драконье-алым.
На рассвете рыцарь покинул город, прихватив разбавленного вина, хлеба, вяленого мяса и сыра себе и овса для коня. Он выбрал дорогу по склону горы, миновал замок и виноградник, перевалил через гребень и увидел внизу отдельные дворы, несколько деревень и ещё один городок, по виду очень похожий на первый. Он ехал и ехал вглубь Края Дракона, оставляя за собой деревни, городки, дворы, холмы и горы. Белесая вершина Драхенберг как будто и не приближалась ни на шаг, но её очертания становились чётче, грознее. Полосатые виноградные склоны сменялись дикими горками, гнущими спины, словно сердитые чёрные кошки. Он ночевал на постоялых дворах, где с него упорно не брали денег, а когда страна стала дикой и постоялые дворы кончились — в домах крестьян или на обочине, в сени холма. И вот не стало уже ни деревень, ни хижин, ни возделанных полей. Вздыбленная земля топорщилась здесь острыми остовами дерев, как ежи шубою из игл. Становилось теплее, и рыцарь подумал, что это жар дракона и что от дракона, таким образом, тоже бывает польза. Потом холмы кончились, и рыцарь понял, что дракон тут ни при чём. Перед ним расстилался пояс горящих камней. Раскалённые добела валуны отделяли гористый край от равнины, из которой одинокой башней рос Драхенберг. Рыцарь с трудом отыскал путь через огненную змею и вступил на равнину. Он заночевал на тёплой, почти горячей земле и видел, как большие саламандры сновали по горящим скалам и пили жар. В темноте камни источали ровный белый свет. Саламандры ловко взбирались им на макушки, и ореол остывал, становясь синим, красным, оранжевым, жёлтым. Саламандры моргали круглыми птичьими глазами, наливались теплом и светом, становились почти белы. А впереди, по направлению к дракону как будто всю ночь алела заря. Драхенберг торжествовал, виднеясь теперь уже во весь свой исполинский рост — белесый, голый, каменный клык земли.
Он нависал над равниной и над городом, который приютился у подножия горы. Сначала рыцарь не поверил своим глазам — не могут люди жить под носом у дракона! — но городок не исчезал, не рассеивался, как фата моргана. К нему даже вела наезженная дорога, и рыцарь двинулся по ней, гадая, кто, что и куда отсюда возит. По мере приближения город обретал всё новые детали, и рыцарь быстро понял, что глаза не лгут.
Город был очень похож на все города Драхенланда: низкие ограды не скрывали фасадов каменных домов, а мощёные улицы были чисты и пустынны. Было холодно, и рыцарь потерял счёт дням. Наверное, сегодня опять воскресенье. Пару раз он издалека заметил прохожих, но они успели скрыться в домах прежде, чем он их окликнул. Вот же народ — живут под Драконьей горой. Почему чудовище их не трогает? Из любопытства? Или они ему для чего-то нужны? На дверях некоторых домов висели рыцарские шлемы. Он не хотел думать о том, что это означает. Иногда он улавливал движение в окне, чей-то внимательный взгляд, а обернёшься — там чуть колышется занавеска… Сначала он хотел поискать постоялый двор и, если таковой найдётся, переночевать здесь и узнать тайну этих мест, но тут же одёрнул себя: он представлял себе своё пребывание в этом городке долгим. Чересчур долгим. Ему совсем не хотелось как можно скорее сразиться с драконом. Всё, что он видел в этой стране, не затупило, а обострило чувство опасности, уже граничащее с постыдным страхом, и рыцарь понял, что какое-либо промедление только уменьшит его решимость.
Рыцарь начал искать дорогу к горе, но все переулки заканчивались тупиками. В одном переулке дорогу ему перешла чёрная кошка. Не обращая внимания на плохую примету, он доехал до конца, обнаружил глухую каменную стену, развернулся, и кошка шмыгнула обратно во двор, из которого вышла. Закрыла мешок неудач. Не уйти. Или уйти? Один раз к несчастью — а два?
Он решил проехать к горе через двор дома, стоявшего боком к улице. Калитка была не заперта, и он открыл её, нажав носком сапога на медную ручку, крепящуюся к пружине. Уложенная белым камнем тропинка вела через палисадник мимо крыльца и заднего двора к необычайно высокому для здешних мест — фута четыре — забору и выходила на виноградник. Во дворе на столбике красовалась мастерская игрушка из стекла — белый гусь сидел на синем шаре величиной с головку младенца. На крыльце стояла деревянная миска, в которой зачем-то держали водяной хвощ. Его стебли-трубочки поднимались изо льда, словно колосья хлеба из земли. С достоинством. На входной двери висел начищенный боевой шлем. Рыцарь вспомнил сероглазую девушку, дом с попугаями и глинтвейн и хотел было постучаться, но стоял полдень. Он вполне мог прибыть к логову дракона ещё засветло.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
