- Ты покинешь свой дом? - удивилась девочка.
- Если моему сердцу не суждено исцелиться, если меня ждут смерть и разложение, не все ли мне равно? Я боюсь смерти... Возьми меня с собой, даруй мне твои цвета, твою прозрачность, твое бессмертие... Возьми!
Я опустился перед девочкой на колени.
- Но я не могу взять тебя с собой, человек! - Девочка с сожалением развела руками.
- Почему?
- Потому что ты - существо плотское. Ты должен стать цветом, желанием, и тогда я смогу пожелать тебя... И взять тебя к себе...
- Так пожелай!
- Как? Ведь я здесь, с тобой!
- Возвращайся к себе, в свою страну вечного цвета, и там пожелай меня!
- Но для этого ты сам должен превратиться в цвет, в желание!
- Когда же, когда?!
- Это должна решить твоя мать - твоя Земля.
- И после этого?..
- После этого я пожелаю тебя.
- Спасибо! - Я встал.
- Обними меня еще раз!
Она подошла. Я раскрыл объятия, прижал ее к груди и снова почувствовал, как тело этого незнакомого создания растворилось во мне, наполнив мое сердце теплом и радостью. Потом она покинула меня, и тут же острая боль пронзила мое сердце. Я вздрогнул.
- Что с тобой? - спросила девочка, и мне показалось, что она почувствовала мою боль.
- Ничего, моя хорошая! До свидания!
- Прощай, человек! - Девочка помахала рукой.
Потом все повторилось, но в обратной последовательности. Девочка обернулась огромной пестрой бабочкой, потом бабочка превратилась в нежнейшее, изумительной красоты покрывало, потом покрывало закружилось, словно в веселом танце, и стало быстро удаляться, потом на далеком небосклоне образовался легкий, переливающийся всеми цветами радуги вихрь, и наконец все исчезло. Остались лишь воспоминания о неповторимом, сказочном сне, о чудесной, захватывающей душу симфонии эфира и - как свидетельство всего происшедшего - эта помолодевшая, зеленеющая свежей листвой липа...
Я закончил свой рассказ. Старшая дочь окинула взглядом - от корней до макушки - нашу красавицу липу и недоверчиво спросила:
- И ты действительно видел эту липу высохшей и больной?
- Видел.
- А что было потом? - спросила младшая, облизывая пересохшие от волнения губы.
- Три дня и три ночи я, лежал здесь, на этой поляне, и вслушивался в ту странную песнь цветов... Я и сейчас слышу ее, эту мелодию... А вы?
Дети прислушались, потом отрицательно покачали головами.
- А ну, ложитесь на землю и вслушайтесь!
Девочки легли, закрыли глаза и минут пять лежали, не шелохнувшись, не издав ни звука.
- Ну, как, слышите?
- Нет! - ответила младшая.
- Слышу, но очень, очень слабо, - сказала старшая.
- Это ничего, что слабо. Главное, что слышишь!
- А кто-нибудь, кроме тебя, видел ту девочку? - спросила старшая.
- Нет, представь себе, никто! Хотя я расспрашивал многих... Никто ее не видел и никто мне не верит!
- А мама? - спросила младшая.
- Что мама?
- Мама верит?
- Нет.
- Что она говорит?
- Говорит, что я тронулся... Вам она тоже сказала?
Девочки опустили головы.
- А вы? Вы верите?
Дети кивнули головой, но промолчали.
- Ты не докончил... Что было дальше? - нарушила молчание старшая дочь.
- Ничего... С тех пор я каждое лето, почти каждый день прихожу сюда, становлюсь под этой липой и жду... Жду, когда у моей маленькой подруги появится желание увидеть меня, когда она явится мне в виде семицветного вихря и возьмет меня с собой.
Молчание длилось нестерпимо долго.
- Явится и возьмет тебя с собой... - прошептала наконец старшая.
- А мы? - спросила младшая.
- Вы?
- Что же мы будем делать без тебя? - глаза девочки наполнились слезами, нижняя губа скривилась, и подбородок задрожал.
Под левым соском я почувствовал жжение. Я подошел к девочке, обнял ее и крепко прижал к груди. Я почувствовал, как тело этого дорогого мне создания растворилось во мне и наполнило мое сердце теплом и радостью.
