Это была красивая, шумная и веселая улица, усаженная подстриженными липами, которые росли прямо на проезжей части, и Роберт Блэр ее очень любил.
И вот, когда он уже начал вставать со стула, зазвонил вдруг телефон. Говорят, в других городах служебный телефон звонит в приемной, где на звонки отвечает секретарь, который спрашивает, какое у вас дело к обитателю кабинета, и потом просит секунду подождать: «Сейчас я вас соединю». Только после этого берет трубку человек, с которым вам надо поговорить. Но в Милфорде такого не было. Милфордцы не стали бы этого терпеть. В Милфорде, если вы звоните Джону Смиту, вы предполагаете, что трубку возьмет сам Джон Смит. Так что, когда в тот весенний вечер в конторе «Блэр, Хэйвард и Беннет» зазвонил телефон, трубку снял Роберт Блэр.
Впоследствии Роберт не раз задумывался, что было бы, если бы телефон зазвонил минутой позже. За эту минуту, за эти пустяковые шестьдесят секунд, он успел бы снять с вешалки пальто, заглянуть в комнату напротив и сказать мистеру Хезелтайну, что он пошел; ступить на освещенную поздним солнцем улицу и сделать по ней несколько шагов. На телефонный звонок ответил бы мистер Хезелтайн и сказал бы, что мистера Блэра уже нет. Женщина, которая звонила, повесила бы трубку и позвонила бы кому-нибудь еще. И Роберт Блэр не имел бы никакого отношения к дальнейшим событиям.
Но телефон зазвонил вовремя, и Роберт поднял трубку.
— Это мистер Блэр? — прозвучал в трубке контральто, который, как почувствовал Роберт, принадлежал женщине, обычно уверенной в себе, но сейчас находящейся в некоторой растерянности.
— Как хорошо, что я вас застала. Я боялась, что вы уже ушли. Мистер Блэр, мы с вами незнакомы. Меня зовут Шарп, Марион Шарп. Я живу с матерью во Франчесе — знаете, дом, на ларборской дороге.
— Да, я знаю этот дом, — сказал Роберт. Он видел в Милфорде Марион Шарп, собственно говоря, в городе и во всей округе не было человека, которого он не знал, даже если бы не был с ним знаком. Это была высокая сухощавая женщина лет сорока, которая имела слабость к ярким шелковым косынкам, подчеркивающим смуглый цвет ее кожи. Она приезжала в Милфорд по утрам за покупками на старом драндулете, на заднем сиденье которого обычно сидела ее мать, хрупкая седовласая дама, чей облик, особенно напряженно-выпрямленная спина, не вязался с этим современным средством передвижения и, казалось, молча протестовал против него. В профиль старая миссис Шарп была похожа на портрет матери Уистлера, но когда она поворачивалась к вам лицом и устремляла на вас пронзительный взгляд холодных птичьих глаз, то оказывалась похожей на сивиллу,[3] и вы чувствовали себя весьма неуютно.
— Мы с вами незнакомы, — продолжал голос в телефонной трубке, — но я видела вас в городе, и вы показались мне добрым человеком. Мне нужен адвокат, срочно, сию минуту. Мы с мамой имели дело только с одним адвокатом из лондонской фирмы и, собственно говоря, не являемся клиентами данной фирмы. Это адвокат мистера Кроули, который оставил нам в наследство этот дом. А сейчас я попала в затруднительное положение, и мне нужна помощь юриста. Вот я и вспомнила про вас и подумала, не согласитесь ли вы…
— Если речь идет о вашей машине… — начал Роберт. В Милфорде «затруднительное положение» обычно означало: или дело об установлении отцовства, или нарушении правил дорожного движения. Раз речь идет о Марион Шарп — значит, последнее. Так или иначе, фирма «Блэр, Хэйвард и Беннет» такими делами не занимается. Ей надо обратиться к Карли, молодому расторопному юристу, который обожает выступать в суде и заслужил репутацию человека, способного «освободить под залог самого дьявола» («Освободить под залог! Это что! — кто-то однажды сострил за кружкой пива в «Розе и короне». — Он нас всех заставил поставить подписи под самым лестным отзывом о рогатом»).
— Если речь идет о вашей машине…
— Машине? — непонимающе повторила Марион Шарп. — А, вот вы о чем! Нет-нет. Ничего подобного. Дело гораздо серьезнее. Им занимается Скотланд Ярд.
— Скотланд Ярд!
Для мирного провинциального адвоката и джентльмена Роберта Блэра Скотланд Ярд был таким же экзотическим понятием, как Занаду, Голливуд или парашютный спорт. Как подобает законопослушному гражданину, он был в наилучших отношениях с полицией. Иногда он играл в гольф с местным начальником полиции Хэллелом, и тот, почувствовав, что выиграл партию, порой рассказывал ему маленькие секреты своей службы. Этим и исчерпывалось знакомство Роберта с уголовным миром и Скотланд Ярдом.
— Не пугайтесь, я никого не убила, — поспешно сказала Марион Шарп.
— Какое же обвинение вам предъявляют?
Какое бы обвинение ей ни предъявляли, это явно по линии Карли. Надо «сплавить» ее Карли.
— Нет, в убийстве меня не обвиняют. Меня обвиняют в похищении человека… но я не могу вдаваться в объяснения по телефону. Так или иначе, мне нужна помощь юриста незамедлительно…
— Но мне кажется, что вам нужна совсем не моя помощь, — сказал Роберт. — Я не разбираюсь в уголовном праве. Моя фирма просто не компетентна вести такое дело. Вам лучше обратиться к…
— Мне не нужен эксперт по уголовному праву, мне нужен друг. Кто-то, кто был бы рядом и не дал бы меня запугать и запутать. Например, сказал бы мне, на какие вопросы я не обязана отвечать. Разве для этого нужны особые познания в уголовном деле?
— Нет, но все равно вам был бы гораздо полезнее адвокат, который ведет судебные дела. Который…
— Короче, вы хотите сказать, что вас это не интересует. Я вас правильно поняла.
— Нет, не совсем, — торопливо возразил Роберт. — Просто я считаю, что вам было бы целесообразнее…
— Знаете, у меня такое чувство, словно я тону в реке и никак не могу выбраться на высокий берег, — прервала она его, — а вы, вместо того, чтобы протянуть мне руку, говорите, что было бы гораздо легче выбраться на противоположном пологом берегу.
Роберт не сразу нашелся, что ответить.
— Вовсе нет, просто я хочу рекомендовать вам специалиста по вытягиванию утопающих, у которого это получится гораздо лучше, чем у меня. Уверяю вас, у Бенджамена Карли больше опыта в уголовных делах, чем у нас всех вместе взятых.
. — Что? Этот ужасный человечек в полосатом костюме! — воскликнула Марион и осеклась. — Простите, — проговорила она через секунду. — Я сказала глупость. Но дело в том, что я позвонила вам не потому, что жду от вас каких-то немедленных полезных действий («Так уж и не ждешь?» — подумал Роберт), а потому, что я в беде и нуждаюсь в совете человека, с которым у меня был бы общий язык. И мне кажется, мистер Блэр, что мы с вами найдем общий язык. Пожалуйста, мистер Блэр, приезжайте. Вы срочно мне нужны. У нас в доме люди из Скотланд Ярда. Впоследствии, если вы решите, что это дело не для вас, вы сможете передать его другому адвокату. А может быть, никакого дела и не будет. Если вы приедете и проведете час в роли моего юридического консультанта, или как это у вас называется, на этом все и кончится. Неужели вы не можете оказать мне такую услугу?
«Что ж, — подумал Роберт Блэр, — почему бы и нет?»
Он был мягкий человек и не мог отказать в такой, в общем-то, разумной просьбе. И она оставляет ему лазейку на случай, если дело окажется чересчур заковыристым. По правде говоря, ему не так уж и хотелось «сплавить» ее Карли. Конечно, ее возражение насчет полосатых костюмов большого веса не имеет, но все-таки можно ее понять. Если ты совершил что-то неблаговидное и хочешь избежать последствий, тогда Карли для тебя — дар судьбы, но если ты попал в непонятную тебе передрягу безо всякой вины, не имеет смысла искать помощи у нагловатого и пронырливого Карли.
И все же, положив трубку, Роберт пожалел, что он не наделен внешностью Кальвина[4] или Калибана,[5] тогда незнакомые дамы, попав в трудное положение, не бросались бы к нему за помощью.
— Как это понимать — «похищение», — размышлял Роберт по дороге в гараж на Син Лейн, где он держал свою машину. — Кажется, в английских законах даже нет такой статьи. И кого могла похитить Марион Шарп? Ребенка? Ребенка, которого ждет большое наследство? Хотя мать с дочерью и жили в большом доме, у него создалось впечатление, что они весьма стеснены в деньгах. Или они решили, что с каким-то ребенком жестоко обращаются родители? Это вполне вероятно. У старухи лицо фанатички, да и сама Марион Шарп, казалось, бестрепетно взошла бы на костер, если бы сожжение заживо не вышло из моды. Да, скорее всего, они совершили какое-нибудь неразумное действие из филантропических соображений. Как это сформулировано у «Гарриса и Уишера»? Незаконное удержание с целью лишить законных прав родителя или опекуна? Роберт не мог вспомнить, как это квалифицируется в кодексе, — как уголовное преступление, за которое наказывают тюремным заключением, или просто проступок.
