области спинного мозга, а затем растекся вдоль позвоночника, как свежая смола растекается по поврежденным стволам молодых сосен.
«Лже-е-е-е-ц».
«Лже-е-е-е-ц».
Голос звучал теперь почти беспрерывно, звучал прямо в его голове, пульсировал там, заставляя мозг Хоргана вести себя так, словно он был бомбой, готовой взорваться в любой момент и разлететься мелкими осколками и шрапнелями на десятки миль вокруг. Он заполнил его голову, его мысли, он проник в его кровь, тек по венам расплавленным металлом, сдавливал холодной железной рукой легкие, не давая им наполняться кислородом. Он не был материальным, не был настоящим, и Хорган знал это, но чувствовал, как нечто убивает его изнутри.
– Заткнись! Заткнись! Заткнись! – сжимая голову вспотевшими руками, истерично кричал он, но голос не утихал. – Кто-нибудь, заткните его! Заткните! Закройте ему чертову пасть!
Хорган поднял глаза на толпу, не понимая, почему эти кретины стоят как истуканы и не пытаются помочь ему, и с ужасом отпрянул к задней стенке радиорубки: толпа исчезла. Лишь только громадная туша мертвого ламантина, придвинувшаяся еще ближе к Хоргану, парила в воздухе. Теперь она была так близко, что он мог разглядеть органы внутри: сморщенный мешок с торчащими наружу трубками, вероятно, был сердцем, а внизу виднелись ошметки разваливающихся кишок, все еще свитых местами в кольца словно ядовитые змеи.
«Лже-е-е-е-ц».
«Лже-е-е-е-ц».
– Заткнись! Заткнись! – продолжал кричать Хорган, забившись в угол радиорубки.
Слезы текли из его глаз тонкими струйками и смешивались с каплями крови ламантина, нависшего теперь прямо над ним.
Голос не умолкал.
***
– Летальный исход в камере №007425, сэр. Подопытный – мистер Мартин Хорган, землянин.
– Я ведь говорил тебе, Квинс, он не готов к испытаниям. Что ж, избавься от тела. Ввести сыворотку подопытной в камере №007426, Лайле Хорган.
